В этом поезде ехали не только бывшие заключенные Маутхаузена и Дахау. Здесь было много польских женщин, вывезенных немцами для работы в Южную Германию. Но самое страшное — это вагоны с польскими детьми. Гитлеровцы вывезли их когда-то из Силезии, чтобы сделать из них «фолькс-дейчей». Дети возвращались сейчас на родину, но ни один из них не знал польского языка.
— Может быть, среди этих детей едет и моя дочка, — сказала мне одна женщина. — Как я узнаю ее? Ни одна из этих девочек не помнит даже своего прежнего имени, и все они плюются, когда видят польскую женщину.
— Детей нельзя винить, — сказала вторая женщина. — Они рычат потому, что жили среди волков. Возьмите к себе в дом одного из них, и через год он снова станет ребенком.
— Женщинам тяжело, — сказал мне человек из Маутхаузена, — потому что каждая из них боится увидеть в «фолькс-дейче» своего ребенка. Но мы устроим в Польше воспитательные дома, и дети вырастут хорошими поляками.
Наконец, к перрону подошел наш поезд. Мы садимся в вагон, трогаемся. Через несколько минут останавливаемся в лесу. Это граница. Чешские полицейские проверяют документы. Но вот деловой разговор окончен. В дверях купе появляется пожилой железнодорожник. В его руках кувшин с пивом.
— Можно?
— Пожалуйста, входите.
Железнодорожник наполняет стаканы, и все мы, в том числе и таможенные полицейские, подымаем тост за русско-чешскую дружбу.
— Хорошо, — говорит кто-то, осушая свой стакан.
— Нет, это еще не то пиво, — говорит железнодорожник. — Настоящее будет там, в Плзене, в Праге.
Хороша весна в Чехословакии! К светло-зеленому цвету гор и лесов май щедро добавляет розовое и белое. В горы вписаны большими и малыми пятнами сады цветущих яблонь и абрикосов. Вы едете по дороге, и тонкие ароматы мая сопровождают вас от баварской границы до самой Праги.
Весна раскрасила здесь яркими, праздничными красками не только сады и горы, но и города. Флаги на зданиях, плакаты на заборах, цветные ленточки на пиджаках и женских шляпках.
— Ну, как вам нравится наша весна? — кричит какой-то пожилой чех и бросает нам в машину душистую гроздь сирени.
Май в Чехословакии вышел за рамки календаря. Весна 1946 года была не только простой сменой времен года. Она была вехой в истории страны. Чехи в эти дни празднуют первую годовщину своего освобождения от немецкой тирании. Пятого мая, когда войска Красной Армии заканчивали в самой Германии разгром гитлеровских войск, в Чехословакии, в этой последней из оккупированных стран Европы, началось восстание. В этот день по пражскому радио после передачи сводки немецкого командования неожиданно раздался клич:
— Чехи, к оружию! Бей фашистов!
В различных частях города появились баррикады. Их строили из опрокинутых трамвайных вагонов, газетных киосков, фонарных столбов. Строили все: мужчины, женщины, дети. Те, у кого не было оружия, становились за эти баррикады с булыжником в руках.
А призыв из репродукторов летел все дальше и дальше. Баррикады строились уже не только в Праге, но и в Кладно, Ланнах. Эсэсовский отряд, стоявший во дворе пражской радиостанции, долго не мог понять, из какой же комнаты этого огромного многоэтажного дома летят в эфир зажигательные слова, призывающие чехов к восстанию. Эсэсовцы стреляли в окна, хватали в радиостудиях совершенно невинных людей, расстреливали их, а голос в эфире раздавался все громче и громче:
— К оружию!
Прага поднялась против гитлеровцев в дружном, едином порыве, и хотя, пользуясь внезапностью восстания, чехам удалось на первых порах разбить и разоружить несколько немецких отрядов, но рассчитывать на окончательную победу жителям Праги было трудно. Слишком неравными были силы: у гитлеровцев — пушки и пулеметы, у чехов — охотничьи двустволки и камни из булыжной мостовой.
Шестого мая Прага бросила в эфир новый призыв:
— Помогите! Мы истекаем кровью!
Дикторы кричали в микрофон на английском и русском языках:
— Помогите! Мы сражаемся из последних сил!
— Это был сигнал настоящего бедствия, — сказал один из редакторов пражского радиовещания.
Мы разговаривали с ним в прошлый четверг в той самой комнате, в которой год назад стоял микрофон чешских патриотов.
— Наш сигнал, — добавил редактор, — был услышан союзниками и на юге и на севере, но помощь пришла только с севера.
— Север был ближе?
— Нет, на севере были русские.
Рейд советских танков из Дрездена в Прагу был воспринят чехами как военное чудо. Воистину, танкисты и совершили беспримерный переход. За два дня с боями, ломая упорное сопротивление немцев, советские танки прошли через горные перевалы и оказались у стен чехословацкой столицы. Девятого мая Прага была очищена от гитлеровцев. Это спасло восстание от разгрома и позволило чехам поднять над своей страной знамя полного освобождения.
— Мы помним первый день войны, — сказал мне чешский журналист. — Он начался в Праге и был первым днем нашего рабства. В учебниках истории этот день назван Мюнхеном. Мы знаем и последний день войны. Русские принесли нам в этот день свободу на своих танках.
Я видел первый советский танк, вошедший в Прагу. Он стоит сейчас на высоком гранитном пьедестале на одной из площадей чехословацкой столицы. Этот памятник символизирует не только мощь нашей техники — это памятник крепости нашей дружбы.
В Крживоклате я встретил праздничную процессию шахтеров. Они с песнями шли впереди большого самосвала, на котором висел плакат:
'Мы везем миллионную тонну угля, добытую нашими руками в освобожденной Республике'.
Чешский народ трудолюбив. Он очень быстро осваивает новые методы руководства промышленностью и вводит в строй одно предприятие за другим. Это, может быть, единственная страна в Центральной Европе, которая ближе всех подошла к довоенному уровню жизни. Я имею в виду не только витрины универмагов и меню ресторанов. Пусть пока еще не весь ширпотреб имеется в свободной продаже. Пусть многие продукты питания нормированы пока карточками, чехи знают: если реакция не собьет правительство с правильного пути, то через полгода — год жизнь в их стране будет еще богаче. Дружба с Советским Союзом — вот что питает оптимизм народов Чехословакии. В этой дружбе они видят не только радость своего вчерашнего освобождения, но и счастье своего завтрашнего дня.
— Дружба с русским в крови у каждого чеха, — сказал советским журналистам министр иностранных дел. — Ома началась для нас не вчера. Сам я с детских лет воспитывался на Толстом, Тургеневе, Чехове.
Так говорит не только министр. Так говорит народ. И каждого, кто приезжает в Чехословакию из Советского Союза, встречают здесь как желанного гостя.
Мы были в Марианских Лазнях и в Карловых Варах. Это всемирно известные курорты. Когда-то и целебные источники и отели на этих курортах принадлежали частным предпринимателям. Сейчас все это перешло в ведение министерства здравоохранения.
Работники министерства готовятся на днях открыть лечебный сезон. Первый сезон после войны. Они еще не знают точно, сколько больных пройдет у них за лето, будут они лечить только своих или иностранцев. Неясных вопросов много, но чехи не боятся их и ведут подготовку к сезону оперативно. В Марианских Лазнях работает сейчас огромная, прекрасно организованная школа работников отелей. Здесь есть группы поваров, официантов, директоров, портье. И каждый, кто учится, должен пройти двухгодичную подготовку для того, чтобы получить право работать на этих курортах. В Карловы Бары прибыла для лечения первая партия больных. Это наши бойцы и офицеры из тех групп войск, которые расположены в Германии и Австрии. Чехи с первых же дней пребывания советских курортников сделали практические
