— До совхоза.
— Садитесь, подкину.
Не успели тронуть, как нас догоняет милицейский мотоцикл.
— Ай-ай, гражданин, нехорошо. Бабушка вам кто, родственница или посторонняя?
— Посторонняя.
— Зачем же вы посадили ее в машину? Ваши документы!
Старшина внимательно изучает мой паспорт, командировочное предписание, строго предупреждает:
— Чтобы это было в последний раз.
Через сто метров вижу на обочине еще одну бабушку, теперь уже с ребенком. Сажаю и ее. И снова слышу:
— Стой!
Все тот же старшина на том же мотоцикле.
— Зачем взяли вторую женщину?
— По той же причине. Идет дождь, а нам по пути.
На этот раз старшина действует строже. Высаживает обеих женщин, и с посошком и с ребенком, на обочину. Записывает место моей работы, адрес, где живу. Делает дырку на водительских правах шофера.
— Больше не сажай посторонних!
Почему не сажай? Работники ОРУДа не верят в наше с шофером бескорыстие. Думают, мы зарабатываем на перевозке бабушек миллионы.
Взаимопомощь в пути — доброе, старое общечеловеческое правило. Оно возникло задолго до нашего рождения и будет долго существовать и после нашей смерти.
Несколько лет назад я был с группой туристов в Италии. Случилось ЧП. Утром, пока я брился, а борода у меня жесткая, неподатливая, автобус с туристами укатил. Наш гид синьора Лючия считала нас по десять раз в день. А в это утро забыла сделать перекличку, и я отстал. Стою на обочине шоссе. Бритый, умытый, опрысканный тройным одеколоном, и не знаю, как быть. До Рима — 120 километров.
И вдруг рядом, словно по щучьему велению, останавливается разрисованный соблазнительными бутылками фургон винной фирмы «Кьянти». Шофер открывает дверцу, вежливо спрашивает, о чем грустит синьор, а синьор ни слова по-итальянски и пытается на чистом русском объяснить местному жителю, что он отстал от автобуса. Из долгой тирады синьора шофер винного фургона понял всего два слова — «руссо» и «Рома» — и любезно пригласил занять пустое место рядом с собой. Через двадцать километров фургон должен был свернуть вправо, а дорога в Рим шла прямо. Но шофер не бросил безъязыкого пассажира одного на дороге. Он поднял руку, остановил легковушку, за рулем которой сидел монах. И хотя монах ехал не в Рим, а в монастырь, он сделал крюк, провез меня километров шестьдесят. На развилке, прежде чем свернуть к монастырю, монах любезно сошел со мной на шоссе. Попутных легковушек долго не было, и тогда шофер-монах, недолго думая, останавливает мотороллер и просит хозяйку подбросить отставшего туриста до Рима. Хозяйка показала на багажник:
— Если угодно синьору?
Последний отрезок пути до Рима я проделал на запятках у итальянской матроны, прячась за ее широкой спиной от ветра. Хозяйка была предупредительна и любезна до конца. Она не ссадила туриста у въезда в город: узнав, что тот остановился в районе вокзала Термини, лихо подкатила его к дверям отеля.
Был у меня в жизни еще один счастливый случай. Я даже запомнил день, час, минуту, когда он произошел. Понедельник. 8 июля. Семь двадцать вечера. В Лужниках назначен футбольный матч «Спартак» — «Торпедо». Тот самый, знаменитый. Судья вот-вот вызовет на поле игроков, а я задерживаюсь в рентгеновском кабинете поликлиники. Врач не вовремя взял на подозрение мои легкие и ну задавать тьму- тьмущую ненужных вопросов. Не перенес ли больной в детстве коклюш, корь, свинку и так далее.
Когда я выскочил на Садовое кольцо, до начала игры оставалось всего семь минут. В автобусы и троллейбусы не сесть. Переполнены. В поле зрения ни одного такси. Стою с тоской во взоре. И вдруг снова, словно по щучьему велению, рядом тормозит машина, и уже не винной фирмы «Кьянти» и не легковушка монаха с выбритой макушкой головы, а наша родная «Волга», и мой земляк-москвич гостеприимно открывает дверцу,
— Вам куда?
— Туда.
— Садитесь!
Трогаемся и слышим сзади команду:
— Стой, куда?
— Туда.
Сержант милиции удивленно поднимает вверх бровь: «Куда туда?» Делает вид, что никогда не слышал ни про Лужники, ни про футбол.
— Какой такой «Спартак»? Какая такая «Торпедо»? Предъявите документы.
Времени в обрез, а сержант нарочито медленно изучает паспорта и удостоверения. Ругается. Особенно строго взыскивает с доброго человека, который любезно посадил меня в машину?
— Нехорошо, гражданин! Стыдно. Преподаватель вуза, профессор, доктор технических наук. А барахолите, Зарабатываете на попутчиках трешник на пол-литра.
Под градом незаслуженных обвинений добрый человек бледнеет, краснеет, а вместе с ним бледнею, краснею и я. Не хотел, а подвел честного, хорошего, человека. На счастье, к нам подъезжает лейтенант ОРУДа. Спрашивает, что случилось.
Объясняем, показываем на часы. Лейтенант задает вопрос:
— За кого болеете?
Мы с добрым человеком болеем по-разному. Один за «Спартак», другой за «Торпедо». Лейтенант вручает водительские права владельцу и с завистью говорит:
— И я поехал бы с вами. Да вот дежурю, не могу.
На этот раз инцидент на дороге окончился благополучно. «Хэппи энд» — как говорят американцы. Спасибо товарищу лейтенанту! К сожалению, говорить «спасибо» на дорогах приходится не так часто. Обычно дорожные происшествия заканчиваются по-другому. Ненужными препирательствами, обидными подозрениями и оскорблениями.
Не думайте, будто я так наивен, что считаю всех водителей машин безгрешными купидонами и всех беру под защиту. Нет! Среди водителей есть и падшие ангелы.
Не так давно в редакцию пришел автолюбитель, преподаватель вуза, только не доктор наук, а кандидат. Он принес жалобу на свою жену Лидию Борисовну. Его жена, окончив курсы шоферов, занялась бизнесом. Делала две коммерческие ездки в день. Сажала у Казанского вокзала по три-четыре пассажира с поезда «Сибиряк» в свою машину и развозила по гостиницам. Вечером муж придет с работы, а жена хвалится:
— Поздравь, я сегодня заработала пятерку.
Муж пробовал стыдить жену за извозный промысел. Просил, уговаривал не заниматься коммерческими ездками. Грозил развестись. Ничего не помогало. Лидия Борисовна вошла во вкус легких заработков. И вот муж-доцент сидит у нас в комнате, просит вызвать в редакцию жену:
— Припугните! Скажите, напишете фельетон. Может, одумается!
Коммерческими ездками занимаются не только жены, но и мужья. В свое время я напечатал фельетон под названием «Седьмая победа». В нем критиковалась отвратительная категория автолюбителей, тех самых, которые презрительно именуются в Москве барахольщиками, в Узбекистане и Киргизии — калымщиками, в Армении — папахами. Деятельность калымщиков и барахольщиков возмутительна, преступна, однако процент калымщиков среди автолюбителей невелик. Их имена хорошо известны и сотрудникам ОРУДа, и сотрудникам ОБХСС. Чтобы выявить новую поросль барахольщиков, совсем не обязательно брать под подозрение каждую бабушку на обочине и высаживать ее из машины.
С недавнего времени я по неосторожности тоже стал автолюбителем, и так как мое отношение к бабушкам не изменилось, то я теперь значительно чаще слышу за своей спиной милицейский свист.
