Я вышел из отдела кадров и теперь стоял, наблюдая, как Старик запирает дверь.
— С кем она была?
— Одна.
— Что она делала?
— Шла мимо. — Он чиркнул картой по двери, и на устройстве зажглась красная лампочка. — Она шла мимо, но раз уж вас это так заботит, то следует, верно, поспрашивать у моих пацанов, мимо она шла или, заметив меня, быстро спустилась с крыльца и сделала вид, что шла мимо.
— Девочка живет в другом округе, так может ли быть такое, что в воскресенье она оказалась рядом с офисом совершенно случайно?
Он молча направился к выходу из коридора. Я последовал за ним. В холле он встал посреди «розы ветров», выложенной мрамором, и поманил пальцем с интересом разглядывающего нас охранника. Молодой парень, имени которого я, естественно, не обязан знать, тотчас покинул свое место и оказался рядом с нами.
— Филипп, ты заступил ровно в девять.
— Это так.
— Сейчас около пяти, воскресенье.
— Верно, — ответил Филипп и зачем-то посмотрел на часы.
— Поскольку по моем прибытии ты не сообщил мне ничего из того, что могло меня взволновать, это значит, что ты вот около восьми часов сидишь в одиночестве и в твою голову уже начинают закрадываться мысли о мастурбации.
Филипп потоптался на месте, спорить не стал, из чего совершенно неясно было, закрадывалось ему что-то в голову или нет. С другой стороны, у меня не было ни малейшего повода не доверять интуиции человека, благодаря которому мы все еще не Соединенные Штаты.
— Я так понимаю, что если бы кто-то входил в «Глобал» вечером в воскресенье, то ты непременно доложил бы об этом чрезвычайном обстоятельстве?
— Конечно, — согласился Филипп.
Старик потопал носком туфли по мрамору.
— Иначе говоря, если я сейчас подойду к системе видеонаблюдения и отмотаю назад минут двадцать, то я не увижу на мониторе в холле никого, кроме Филиппа Зубрилова, дергающего себя за пипетку?
Филипп забеспокоился:
— Приходила девочка из отдела маркетинга… Но я действовал по…
— Заткнись, — поморщился Старик, и Филипп заткнулся. — Говори по делу.
— Я не думал, что это… — Он с опаской посмотрел на Старика и выпалил: — Она возвращалась за косметичкой…
— Ты уволен, — равнодушно произнес Старик. — Но сначала мы выясним, нужно ли сворачивать тебе шею перед вручением трудовой книжки.
— Но вы же…
— Заткнись, иначе на самом деле уволю.
Толкнув в спину охранника, который словно знал, куда нужно идти, — пошел в комнату контроля СБ, Старик посмотрел на меня и поморщился. Старик переживает, что дал маху. Хотя я понимаю, что ничего он не давал.
На экране так и было. Тая постучала в огромную стеклянную дверь, хотя этого можно было не делать, и Филипп подошел. Впустил, они долго о чем-то разговаривали, после чего Тая пошла не к лестнице и не к лифту, а в комнату охранника. Это единственное место, которое в «Глобал» не просматривается камерами.
Зловеще улыбаясь и посматривая на Филиппа, который находился в состоянии вора, задержанного с поличным, я потрогал Старика за рукав:
— Пари?
Он подумал, достал портмоне и, покопавшись в нем, вынул пять долларов.
— На минет.
Я вынул из кармана свою пятерку и окинул взглядом помещение вокруг себя. Кровати нет, стол узок.
— Сзади.
Старик кивнул.
Тая показалась живой и невредимой через пять минут. Волосы ее цвета спелой ржи были немного растрепаны. Свободной от сумочки рукой она надевала очки, без которых видела плохо, а необходимость видеть к ней вернулась только сейчас. Закончив с очками, она вынула из сумочки помаду и, глядя в зеркальную поверхность стекла ограждения, подкрасила губы.
Я чертыхнулся.
— И что характерно, — довольно сказал Старик, укладывая левый заработок в бумажник, — помню, работал участковым в середине семидесятых. К нам тоже девки бегали на работу, но те девки, наоборот, нам жратву носили. Как изменился мир, Игорь Игоревич, а все демократы…
— И как давно у вас тут функционирует такой пропускной режим? — спросил я у него. — Я, кажется, просил «пентагонировать» систему контроля, а не порнографировать ее.
— Я в первый раз… — Филипп не знал, куда себя девать. Если бы не мой звонок Старику, он заменил бы диск в устройстве, и никто не обратил бы внимания на сбой во времени записи. — Это была ошибка…
— Хотел бы я так ошибаться по десять раз на дню, — свирепо заметил Старик. — Ты вот что, Филя, сынок, если не хочешь, чтобы мы с президентом тебя сейчас накормили до икоты, ты уж скажи, милый, куда девочка потом пошла.
— В отдел маркетинга… Я дал ей электронный ключ, и она пошла.
— А что она говорила при этом?
— Косметичку…
— Это я уже слышал.
— Что у меня больше всех, с кем ей…
— Она у тебя что, и мозги тоже высосала? Ты не понимаешь, о чем я толкую? Зачем тебе было давать ей ключ, если у нее должен быть свой?
Филя напряг память так, что в какой-то момент мне показалось — еще секунда, и его брюки сзади разорвет страшной прорехой.
— Я как-то не подумал об этом. Она попросила, я дал… Наверное, она свой в косметичке забыла…
— И ты дал ей свой ключ?
До меня только сейчас стал доходить смысл упрямства Старика.
Она открыла двери ключом Филиппа, чтобы на устройстве считался и запечатлелся в памяти устройства его личный код. Если бы выяснилось, что она в выходной день проходила в помещения «Глобал», допроса в понедельник ей не миновать. Но коды охранников вопросов не вызовут. Охранник может войти в любое помещение в любой момент.
— Я не хочу тратить время на просмотр записи, поэтому спрашиваю в надежде на то, что ты поверишь, что потом я все равно проверю, — сколько времени она была в офисе? — и я шагнул к охраннику.
Он понял мое движение правильно.
— Около пятнадцати минут.
— А потом она спустилась?
— Да, вернула мне ключ и ушла.
— Ты сказал — «около пятнадцати минут», — продолжал трепать нервы охранника Старик. — Сколько времени нужно ходячему человеку на то, чтобы подняться на пятый этаж в отдел маркетинга, взять косметичку и спуститься?
— Пять минут от силы, — ответил я за Филиппа.
— И ты, гондон, не поднялся и не посмотрел, что она там делает столько времени? — Вытянув
