мощную руку, Старик взял охранника за шиворот и встряхнул, как котенка.
— Что теперь толку? — вмешался я.
— Я просто возмущаюсь. Если бы на его месте был я и мне делали минет, то через пятнадцать минут я бы поднялся и сказал: «Вот что, милая, еще два раза».
Добравшись до компьютера и оттолкнув в сторону Филиппа, который выбрал там позицию как самую удаленную, Старик сел в кресло и выдвинул из-под столешницы клавиатуру.
— Ты хочешь посмотреть, какую дверь она вскрывала на этаже?
— Именно, — ответил он мне. — Карточку, извращенец!
Филипп быстро сунул руку в карман.
Набрав на экране код ключа, начальник СБ ударил по Enter, и на экране высветилось трехмерное изображение коридора этажа, где находился отдел маркетинга. Двенадцать дверей, шесть напротив шести загорелись голубоватым светом, как если бы их никто не вскрывал.
Старик нажал Enter еще раз, и…
И случилось странное. Одна за другой двери стали краснеть, и на этом алом фоне высвечивался код ключа Филиппа, а под этими десятью цифрами — время контакта ключа с дверным устройством.
Все двенадцать дверей, как одна, сигнализировали о том, что были вскрыты начиная с 16.02 и заканчивая 16.03. Вскоре появились новые цифры. Они свидетельствовали, что эти же двери были заперты на электронный ключ Филиппа с 16.20 до 16.21.
— Это очень умная девочка, — стиснув зубы, пробормотал Старик. — Теперь придется потратить немало сил на то, чтобы понять, какая дверь ей нужна была на самом деле.
— Вряд ли Тая умна, — сказал я, ероша волосы. — Умен тот, кто ее сюда направил. Шеф, — обратился я к Старику, — ты как-то раз в компании делал ночь. Помнишь, парни из МЧС приезжали?
— Опусти, сукин сын, все шторы в компании, — через плечо буркнул Старик охраннику.
Филипп метнулся к пульту и врубил какие-то тумблеры. Над моей головой раздался мерный спокойный шум. Это означало, что съехались жалюзи на всех окнах моей высотки. Идея была Старика, моя фантазия до этого вряд ли добралась бы, вероятно, из своего далекого детства он внес в этот мир, испорченный демократами, воспоминания родителей о необходимости светомаскировки.
— Пойдемте со мной, — велел я Старику.
Когда мы вошли на лестницу, были сумерки. Когда поднялись в коридор второго этажа, там была уже ночь.
В «Глобал» пол моют два раза в день за исключением воскресенья. И это не протирка грязной тряпкой с целью сделать пол мокрым, то есть помытым. Пол в моей компании моют тщательно, полируя до блеска паркет и мрамор различной химией. Но сегодня выходной, а это значит, что пол не мыт уже более суток. Пыль имеет некоторые свойства и привычки, и то, что меня в ней раздражает, сейчас придется весьма кстати…
— Вы думаете, она шла в ваш кабинет?
— Нет, я так не думаю. Всем известно, что в моем кабинете ничего интересного не найдешь. Разве что она взорвала сейф…
— Но мы идем в ваш кабинет…
— Нет, мы идем в кабинет Коломийца… то есть Лукина.
Чиркнув ключом, я распахнул дверь, следом за мной вошел Старик.
У стола человека, любящего принимать некоторые свои мысли за факты, я задержался на минуту. Ровно столько мне потребовалось, чтобы вынуть из ящика портативный детектор купюр.
— Зачем вам это?
Молча я вышел в коридор, присел и включил лампу. На пол легло голубое пятно, в котором достаточно хорошо различались мазки щеток полотера. Я переместил пятно туда, где должны были остаться наши следы при входе. Никаких изменений, если не считать едва заметных царапин, блеснувших алмазными искорками.
— Что это? — Старик, поддернув штанины, присел рядом.
— Туфли ремонтировали?
— Два дня назад. Знаете, я привык к ним, почти новые… Но вот подметка у каблука что-то отслоилась…
— Снимите.
Старик молча сел на пол и стянул с ноги левый туфель. Я выхватил его из рук, посветил лампой на подошву и улыбнулся. Наверное, хищно, потому что Старик встревожился.
— В чем дело?
— Гвоздик на вашем каблуке чиркает металлические вкрапления в мрамор пола. Совсем недавно натирали пол, все следы стерты, но нас интересуют не отпечатки. Пыль за сутки легла на химию и покрыла царапины от женских каблучков покрывальцем микронной толщины. И все свежие царапины сейчас сияют куда ярче вчерашних. Вы помните, во что была обута Тая?
— Туфли со шпильками.
— Не просто в туфли со шпильками. А со шпильками на металлическом ходу. Так, попробуем поиграть в сыщиков.
Одинаковые по размеру и форме царапины, самые свежие и сияющие, очерчивали курсивом весь коридор этажа, двери которого умная Таечка вскрыла одни за другими. Но, вскрыв все по кругу, она совершила ошибку. Ей следовало разуться. А она в тех же туфлях вернулась к кабинету номер 212.
— А я думал, вы умеете только гайки закручивать… — пробормотал Старик, с недоверием посматривая на детектор.
— …Однако не хватит ли на сегодня, Женя?
Она подняла на него удивленный взгляд.
— Еще пятнадцать минут, Игорь Игоревич…
— Я чудовищно устал, Женечка. — Он откинулся на стену и прижал затылок к холодной «шубе». «Шуба» — так, кажется, арестанты называют грубо положенный на стену бетон, она помнила это после интервью с человеком, которого держали в Лефортове девять месяцев. Но тогда условия немного отличались от сегодняшних. Интервьюируемый находился за решеткой с палец толщиной, и на всякий случай Жене прислуживал надзиратель.
— Да, конечно, Игорь…
Он открыл глаза и посмотрел на нее грустным взглядом.
— Ни черта-то у меня не выйдет. Глупо все как-то заканчивается…
— Вы о чем?
— О жизни своей. Совсем недавно казалось — вот она, только началась… И словно все перечеркнулось. Одним движением. Кому это угодно, скажите, Женя? Богу? Ведь все, что происходит, подчинено законам божьим. Значит — богу? Но тогда вопрос — а за что он так со мной?
Если бы она знала… Образ этого рано ставшего мудрым мужчины плохо вязался с тем, о чем писали СМИ. Выкладки в Интернете тоже рисовали мрачные картины, и Лисин представал там в виде кровавого, очумевшего от праздности жизни монстра с влажным топором в руке.
Что он, вообще, хочет? Она до сих пор не могла найти ответ на этот простой вопрос, а он, как она ни просила, не собирался говорить. Минувшей ночью Женя лежала в кровати, смотрела в черный потолок и пыталась поставить себя на его место. Если бы ей понадобилось вызвать к себе журналиста, точно зная, что совсем скоро состоится суд, то зачем ей это могло бы понадобиться? Подумав над этим еще раз, она решила прослушать сегодня записи их бесед еще раз.
— Вам принести что-нибудь?
— То, что я хотел бы, вы вряд ли принесете, а то, что вы, Женя, принести в силах, у меня есть. Так что не теряйте время на частности.
Она подумала, что и в этих словах может быть что-то важное. Нет, определенно, нужно все тщательно прослушать…
— До завтра, Игорь Лисин.
— Я буду ждать вас, Женечка.
