объяснить, как близка стала ты мне за эти пять дней… Ты имеешь полное право мне не верить, и будь я твоей подружкой, я наверняка бы посоветовал тебе забыть все то, что говорит псих за решеткой. Но… у меня есть твоя фотография, и потому даже далеко от тебя я смогу говорить с тобой… — Он тряхнул головой, и волосы его рассыпались. — Ладно, я не хочу тратить твое время на выслушивание этих признаний. Ты не возражаешь мне только из соображений врожденной порядочности, из понимания того, что меня ждет в ближайшее время. Все женщины по природе своей немного мироносицы… А потому перейдем к делу…
Она готова была закричать «Не смей!», она хотела по-девичьи разрыдаться над собой, обиженной. Как объяснить ему, что они биты одной палкой? Он уверен в том, что она принимает его признания лишь из чувства сострадания, а она не может закричать «люблю» только потому, что он уверится в своей правоте еще пуще, и сострадание, в котором уверен, сострадание, а не любовь ее, примет и вовсе за цинизм. Они встретились не в том месте и не в лучшее для них время, и Женя не знала, что делать…
— Папки нет, значит, нет и доказательств правдивости моей истории. В следующий раз, когда ты увидишь меня, я буду сидеть за решеткой в зале суда. Это случится, конечно, в том случае, если ты придешь. Однако у меня осталось не так много времени, а я собираюсь рассказать тебе, что случилось со мной три месяца назад.
Все началось сравнительно недавно, если вести отсчет не от сегодняшнего дня, а от момента убийства Коломийца.
«Эффект бабочки». Ты наверняка знаешь, что это такое. Способна ли бабочка, взмахнув крылышками в Восточном полушарии, вызвать ураган в Западном? Да, говорят ученые, такое возможно. Мы всегда считали, что большие последствия способны вызывать лишь большие причины, а маленькие следствия, соответственно, малые. Но это была ошибка. Я долго думал над тем, кому могла понадобиться моя компания. «Энимал-фуд»? «Джейсон бразерс»? Я вспомнил о бабочке и уже здесь, на исходе третьего месяца заточения, понял, что все, что мне казалось откровением, на самом деле является ложью.
Мою компанию никто не хотел украсть. Мой бизнес никому не был нужен. И кружево потрясших меня событий не что иное, как отвлекающий маневр. Я догадался об этом, когда вместе со Стариком искал кабинет, в который могла зайти поднявшаяся в офис в нерабочий день Тая. Только один из моих сотрудников причастен к моим несчастьям. И догадался я об этом слишком поздно.
Идея завладеть всем, что я имею, вынашивалась, как я понимаю, давно. Но начать мероприятия по отъятию моего капитала эти трое смогли лишь после того, как я сам разрешил им это сделать.
— Ты? — прошептала Женя.
— Именно. Зайдя слишком далеко в своем желании подавить моббинг, я передал в руки негодяев карт-бланш. Так возникла схема учений, согласно которой одна часть сотрудников компании якобы передает коммерческую тайну на сторону, а вторая с этим борется. Мне нужно было иметь свежий рассудок, чтобы понять, что жвачки на задней панели телевизора — часть этих учений. Какой разумный вор будет действовать так глупо? Однако это был единственный способ передачи информации, и он был реализован. К делу даже был подключен, чтобы создать для меня видимость массового моббинга, детектив Гейфингер. На тот случай, если я вдруг что-то заподозрю. Им нужен был контакт за стенами «Глобал», дабы уверить меня в правдивости истории. Сидеть на двух стульях одновременно невозможно, поэтому я должен был или думать о бумагах в сейфе, или сохранять компанию. Но все вокруг меня было сплетено таким образом, чтобы я спасал «Глобал». И, пока я это делал, они утянули у меня второй стул. Тот самый, из-за которого они все и затевали. Не понимая, какую роль во всем этом играет, и даже не догадываясь о том, что вместе с согласием на сбор информации подписывает себе заочно смертный приговор, Гейфингер приходил в офис, собирал информацию и уносил к себе.
Единственным человеком, заподозрившим неладное, был Коломиец. Он-то и хотел предупредить меня об опасности, но не сразу, имея лишь подозрения, а когда поднакопится побольше доказательств. Случись такое за неделю до прихода в компанию Факина, я поверил бы ему на слово как одному из тех, кому на слово верить привык. Но Старик слишком хорошо знал меня, чтобы допустить промах. И он хорошо знал настроения компании. Люди аналитического склада ума вообще быстро находят свое место в любом коллективе.
Старик понимал, что я человек решительный, и для того, чтобы создалась благополучная среда для атаки на меня, нужно совершить поступок, который я идентифицирую как вызов. Ему нужно было мое безрассудство президента-тирана.
И он дождался появления Факина. Если бы я взял на работу Петрова, то следует считать, что он дожидался бы появления Петрова. Сидорова, Капустина, не важно… Словом, человека новенького, на которого вполне мог быть направлен моббинг коллектива. План Старика работает как часы. Сначала он крадет в кабинете Коломийца флэшку и телефон. Теперь ему остается только ждать реакции Коломийца и его отдела, и моей реакции, которая незамедлительно последует.
Коломиец тоже действовал по отработанной схеме. Он собрал отдел и привел его ко мне с просьбой уволить Факина. Так работает схема моббинга. Старик знал — если я принял на работу человека, то уже никакая сила не заставит меня изменить решение. А всех, кто выступит противником моего решения, я поставлю на место. Старик не был мне близок, поэтому рассуждал здраво. Коломиец работал со мной все то время, что цвел «Глобал», и потому в голову его нет-нет да и закрадывались мысли о том, что меня можно переубедить. Так он попер на рожон, будучи уверенным, что между Факиным и им я выберу его.
Флэшка и телефон действительно были похищены… О том, кто их украл, мне следовало подумать тогда, когда мы со Стариком встретились в холле и он протянул мне карту памяти Коломийца. Какой дурак, передавая информацию, спрячет флэшку за телевизор на выходные дни? А если уборщица придет пыль протирать?
Коломиец напал на след, я думаю, что он вычислил Старика и его связь с Гейфингером. И его путаная речь на лестнице — тому подтверждение. Он клял Факина, однако мне нужно было повнимательней отнестись к его словам. Ведь однажды он прямым текстом сказал, что Факин может быть связан… Факин все время вертелся у него на языке, потому что у Коломийца не было еще достаточно оснований называть имя Старика, а при таких обстоятельствах виноват был во всем, конечно, Факин, поскольку именно с его появлением в офисе и стали происходить загадочные события… Но он уже подозревал, что они не из разряда хороших. Он понимал, что происходит что-то неладное…
Дважды с похищенного телефона Коломийца звонил Лукин. Он хороший продавец, но его знание людей заканчивается там, где начинается другая сфера интереса людей, не торговля. Я просто уверен в том, что Старик даже в глубине своей души, даже в случае нештатной ситуации, даже по жизненным показаниям НИКОГДА не посвятил бы его в суть и тем более — НИКОГДА бы не сделал его своим сообщником. Лукин в сообщниках — это все равно что разговор двух резидентов МОССАДА на Красной площади через громкоговорители. Лукина подключили к учениям по той же схеме. С телефона (я уверен, знай он, чей это телефон, он бы рот себе зашил) Коломийца ему было велено позвонить какому-то типу Гейфингеру и предложить купить информацию. С первого раза не получилось, пришлось заставлять говорить второй раз. Я уверен, Старик сам не догадывался, что можно просить Лукина делать, а что нет. Потому-то Лукин и жив остался. Спроси сейчас, спустя три месяца, о чем и с кем он говорил, он обязательно ответит: «Полагаю возможным принять как факт, что если я куда и звонил, то только из интересов компании». Витя Лукин один из тех людей, кого возможность индивидуальной ответственности приводит в состояние анабиоза. Таким образом, врожденная тупость спасает жизнь.
Метилась схема: телефон украли, и теперь по нему кто-то звонит Гейфингеру. Конечно, это Факин, разве не он украл и разве не его подозревал коллектив? Я спросил Гейфингера, как звали человека, с которым тот разговаривал по телефону, и он ответил: Коломиец. Я спросил еще раз, и он снова сказал: Коломиец. Я спросил в третий, и он замялся, раздумывая над тем, стоит ли врать, если собеседник прямо наталкивает на то, что догадывается о лжи. И Гейфингер, словно в подтверждение этому, спросил, не из службы ли я безопасности. Он боялся. Он лгал. И не только в этом. По всему выходило, что имя он узнал так же, как я узнал о последних звонках Александра — через знакомых в той же компании сотовой связи, — имя человека, который занял место Коломийца в отделе продаж.
Жвачки за панелью — те самые учения, на которые я дал «добро» и которые стали для Старика желанным моментом начать на меня атаку. Теперь учения можно было запросто выдать за моббинг персонала. ДЛЯ МЕНЯ. Но детектив, не разобравшийся в устремлениях «Старика и K°», вдруг решил, что
