причинам. Сыграй я сейчас отходную — и девушка поймет, что я такой же, как Гала, я из ее стана, а значит, недостоин откровений. А откровения девочки, с которой уже начала налаживаться связь, мне нужны были сейчас. Как воздух. Я быстро обучающийся человек. Поперев однажды с открытым забралом, я тут же получил по носу от Молчанова. Слишком долгий путь я проделал к этой Кристине, чтобы теперь за одну минуту подпилить собственный сук.
— А что это вы покрикиваете на меня, мэм? — с холодком в голосе спросил я. — Целим на стул вице- президента?
Несчастная Гала побелела так, что казалось, сейчас из-под ногтей ее хлынет кровь.
— Я засужу вас!..
— Придется встать в очередь. Крайний в ней — наш главный по эйчару.
Через минуту начальник отдела кадров, услышав эту новость, страшно удивится, поскольку пока это единственный человек, который видел меня всего один раз, и мы показались друг другу милыми людьми. Через часок-другой нужно будет вызвать его под каким-нибудь предлогом в курилку и затеять грошовый разговор, в ходе которого прокинуть словцо о странном поведении креативного директора, которая была у меня и плела про него всякую всячину.
Мысль о том, что целый час он будет тонуть в неприятных чувствах, меня немного расстроила, но то восхищение, что полилось на меня с лица Кристины, окупило все расходы сполна. Упомянув в неприязненном контексте имя начальника HR-менеджмента, человека, подписавшего сволочной приказ об увольнении одинокой беременной женщины, я укрепил колышущееся на ветру Кристинино доверие. А разве не это сейчас мне было нужно?
— Я сейчас выясняю обстоятельства незаконных увольнений в СОС, — с напряженной миной, словно бы нехотя выдавил я. — Я заапрувил мероприятие у Старостина…
Последнее было уже чересчур, так как стафу вовсе необязательно знать, на что дает ОК президент компании. Но зато теперь Кристина знает, что мое общение с богом носит вполне простецкий характер, и полномочий у меня, судя по разговору с Галой, немеряно. Апрувить можно все. Посылаешь из соседнего кабинета в кабинет босса письмо по электронке, где в подробном виде излагаешь концепцию идеи. Например:
— А что на самом-то деле произошло?
Кристина распахивает в мою сторону глаза и, хотя в них еще дрожит слеза страха, говорит:
— Она не заметила красный треугольник.
Политкорректностью дышит каждая фраза любого из «семьи». «Не заметить» красный треугольник невозможно априори, поскольку любой канал, перекрываемый топ-менеджментом, визуально оформляется очень четко. Пропустить мимо внимания условный сигнал, запрещающий доступ к информации, будь то треугольник на дверях или папке, или файле, или просто теме разговора, нет никакой возможности. Однако дабы не травмировать слух стада, к которому принадлежу в полной мере и я, и не напрягать его воображение, вместо «внедрения в запрещенную зону» употребляют «не заметил красный треугольник». Так незаметно явное стремление лица нарушить корпоративные правила компании и намеренность выдается за ошибку. Но для эйчара это — условный сигнал, ибо его представителям хорошо известно, что страшнее преступления только ошибка. Выходит, девочка, желая того или не желая, вторглась в зону сокровенных интересов СОС.
— Это она неправильно сделала. Но как это было?
— Марина говорит, что перепутала шкафы. Ей следовало найти документы о продвижении «Убийцы рака» за 2005 год, за январь месяц, а она подошла к стеллажу с красным треугольником и начала искать там. А в это время в архив вошла Виктория Марковна и сразу подняла крик. Судя по всему, Марина не просто перепутала шкафы, а зачиталась чем-то, и Виктория Марковна не просто заметила, а длительное время наблюдала за ней… Хотя это только слова и ничего больше…
Сунув руку в карман, я вынул телефон и нажал кнопку быстрого вызова.
— Как ты, малыш? — как можно мягче спросил я, услышав голос Ирины.
Она держалась после криза бодрячком и даже засобиралась на работу, но я запретил ей даже подниматься с постели.
— И что было дальше? — я переключился на Кристину.
— Дальше Марину долго трясли в СБ, это продолжалось три дня, а после ей было объявлено, что проведена служебная проверка, что в работе ее обнаружено много огрехов и что если она хочет получить выходное пособие и «чистую» трудовую книжку, ей следует немедленно написать заявление об увольнении. Она отказалась, потому что через неделю она должна была уйти в отпуск по беременности и родам, и написала другое заявление. С просьбой ей такой отпуск предоставить, но… Но вы же сами понимаете, что было дальше…
— Да, конечно, эти сведения будут очень интересны Сергею Олеговичу, который о ситуации просто не знает. А Марина так и живет на Волочаевской?
Если хочешь встретить честную реакцию, вопросы нужно задавать неожиданно. Кристина машинально убрала с лица прядь волос и похлопала ресницами.
— Почему на Волочаевской? Она никогда на Волочаевской не жила. Она на Тополевой аллее в Кузьминках…
— Как так! — я рассердился, встал и направился к столу. Пошевелив в ящике бумаги, я выдернул «нужную» и устремил в нее тревожный взгляд.
— Волочаевская, восемь, квартира пятнадцать.
— Ерунда какая-то, — решительно возразила Кристина. — Она на Тополевой всю жизнь прожила! Дом сороковой, квартиру не помню, но она на втором этаже второго подъезда. Девятиэтажка серая такая, мы с девчонками после увольнения Марины каберне у нее пили. Маринка не пьет, у нее роды скоро, а мы…
— Ладно, это все вопрос второй, с Мариной. Меня сейчас больше интересуют утратившие силу договора из отдела рекламы дочернего предприятия СОС в Питере «СОС-медиум». Когда мне зайти?
Распрощавшись, я швырнул в стол надоевший мне в руке лист — ксерокопию договора с ОАО «Миллениум» об обследовании его руководителей.
Очень странно это. Странно, что в документах эйчара я не обнаружил никаких сведений о Марине. Словно и не работала такая девушка в СОС. Исчезла, в списках не значится. Единственный источник информации о ней — Кристина. Для того чтобы выудить из нее правду длиною в сантиметр — подробность об истинной причине увольнения девушки, мне понадобилось потратить немало сил. В любом другом случае я услышал бы: «Халатное исполнение служебных обязанностей. Пожалели, хотели по собственному уволить, а она на рожон полезла». Все правильно, пусть сейчас судится… в судах Сергея Олеговича.
Рабочий день заканчивался под грустное оседание дня за горизонт. В восемь часов, поднявшись на второй этаж, я позвонил в дверь сороковой квартиры сорокового дома по улице Тополевая аллея. Пять минут назад я припарковал «пятисотый» на небольшой площадке перед домом и, репетируя предстоящий разговор, незаметно для себя выкурил две сигареты. Не помню, как дошел до подъезда — настолько был погружен в еще не начавшуюся беседу, что не заметил и того, как на самом выходе меня толкнул плечом какой-то малый и тут же за это извинился.
«На артиста похож», — успел лишь подумать я, заметив гладко выбритое лицо, и тут же изменил мнение, потому что в следующее мгновение увидел плохо выбритый кадык.
