“Странно, — подумала Сизова, кладя трубку, — Марио слышал этот мой разговор, но и теперь не спросил о Луизе”.
Она вернулась к журнальному столику, на котором гость раскладывал бумаги.
— Гляди, Сандра! — Марио ткнул пальцем в фотографию умершего человека, выловленного экипажем “Капитана Рогова”.
Затем на стол легла копия сообщения, которое капитан Мисун отправил в свое пароходство. Строчки радиограммы, где говорилось о том, что советским судном заинтересовались подозрительные личности и что вторично появилась летающая лодка, были подчеркнуты красным карандашом.
— Почему донесение капитана судна в свое пароходство отпечатано на ротапринте? — спросила Сизова. — И как вообще у тебя оказались эти документы?
— Вспомни, как иной раз ведется поиск исчезнувшего человека: полиция во все концы рассылает соответствующие фотографии и бумаги — вдруг кто-то поможет расследованию… Вот и морские власти твоей страны к поискам “Рогова” решили подключить иностранные судовые компании — разослали им копии донесений капитана Мисуна. А я — специалист по международному морскому праву, у себя в стране консультирую два страховых общества. Тебе кажется странным, что я получил доступ к этим бумагам?..
Сизова чувствовала: гость сказал не все, вот-вот выложит что-то еще, быть может весьма важное. Так и оказалось. Марио извлек из портфеля новую фотографию — снимок части руки человека с татуировкой на сгибе локтя. Отчетливо были видны цифры — две двойки и две семерки — лагерный номер утопленника.
Марио засучил левый рукав своей сорочки. На руке у него тоже синели цифры. Обе татуировки были очень похожи по написанию.
— Неужели сидели в одном и том же лагере? — воскликнула Сизова.
— Да, в Освенциме. Но я ничего не знал об этом человеке.
Марио рассказал, как удалось выяснить личность лагерника. Копии снимка руки с татуировкой он разослал в десятки антифашистских организаций. И вот из ГДР и Польши сообщили: указанный лагерный номер принадлежал французскому химику и нейрохирургу Эжену Бартье, который с 1940 года был в филиале Освенцима — Биркенау, где функционировал биологический центр нацистского ученого Вольфрама Зиверса.
— Доктор Зиверс экспериментировал на людях, — сказал в заключение Марио. — Работа проходила в обстановке строгой секретности. Блоки Зиверса были наглухо изолированы от остальной территории лагеря. Предполагалось, что Эжен Бартье там и погиб, в Освенциме.
— А десятилетия спустя тело этого человека вдруг вылавливают в океане на другом конце планеты? — Сизова подержала в пальцах фотографию ученого, осторожно положила ее на стол.
— В этом вся штука, — вздохнул Марио. — Только нашли утопленника, как немедленно прилетает гидросамолет. Люди с самолета останавливают советское транспортное судно, силой забирают тело Бартье, чтобы тут же отправить его на дно моря… А затем исчезает и сам “Капитан Рогов”. — Испанец раскрыл карту тихоокеанского побережья Латинской Америки, начертил на ней кружок. — Атолл “Морская звезда”, о котором упоминал лоцман Хавкинс, находится где-то здесь. По справкам, частный остров. Вспомни процитированные капитаном Мисуном слова лоцмана: “Такой же самолет прилетает с этого острова”.
— Я не совсем поняла… “Тот самый самолет”?
— В документе говорится: “Такой же”.
— М-да… Значит, ты склонен считать, что на этом острове находился и Эжен Бартье?
— Другого не придумаешь. — Марио взял руку Сизовой, сжал в своих ладонях: — Что там мог делать маститый ученый, на этом проклятом острове? Почему своим исчезновением переполошил его обитателей? Смотри, разыскивали его по всему океану, пошли даже на то, чтобы задержать большое грузовое судно… Сандра, вдруг атолл “Морская звезда” — это некое обиталище нацистов? Что, если там держат в плену бывших лагерников из числа ученых?
Сизова молча перебирала фотографии погибшего. Задержала взгляд на снимке его исполосованной спины.
— Могут спросить, почему нацисты забрались так далеко? — продолжал Марио. — Ведь они неплохо чувствуют себя и в западной части Германии, да и не только там. Отвечу: все же не столь уверенно, как им бы хотелось. И здесь напрашивается аналогия. После первой мировой войны, когда еще в силе был Версальский договор, свои первые подводные лодки и танки немцы строили на заводах и стапелях стран Скандинавии, в Испании и Португалии. Почему бы неонацистам не перенять этот опыт? Вот и приобретается островок, расположенный вдали от оживленных морских дорог… Сандра, они ведут там какие-то тайные исследования!..
— Возникает мысль, — вдруг сказала Сизова, — мысль о том, что этот Эжен Бартье понимал, что, скорее всего, погибнет. Понимал это и все же совершил побег. Зачем же он шел на верную смерть? Быть может, стремился передать на волю какую-то информацию, весьма важную?..
— Настолько важную, что нацисты погубили большое грузовое судно — только бы не оставить следов!
— Не следует сгущать краски. “Капитан Рогов” мог затонуть во время шторма.
— Судно исчезло между пятым и девятым апреля. Я навел справку в международном метеорологическом агентстве. Всю первую декаду апреля ветер в том регионе Тихого океана был три балла, море — два балла.
Некоторое время Сизова молчала.
— Пей, — она поставила перед Марио полную чашку кофе. — Пей, угощайся и выкладывай, зачем приехал ко мне. Озабочен судьбой советского сухогруза?
— Его ищут, кому это положено. Но вряд ли найдут. У нас с тобой речь будет о другом. Ты услышишь еще об одном происшествии.
— Оно тоже произошло за океаном?
— В городе, где я живу. Еще до исчезновения “Рогова”… Итак, к нам приезжают москвичи — муж и жена. Это ученые, доктора наук. Она еще и профессор…
— Анна Брызгалова?
— Я так и думал, что ты знакома с этой странной историей.
— Помню даже, с чего все началось: супруг этой особы заявил в прессе, что они отказываются от возвращения на родину, в свой родной дом.
— Все правильно. — Марио положил на стол папку: — Здесь подборка газетных публикаций: на все лады раздувается сенсация, вызванная заявлением этого человека… Кстати, Брызгаловы исчезли после того, как провели ночь в гостиничном номере.
— Вспоминаю, что тогда же я подумала: эта женщина, которая не делала публичных заявлений, вдобавок оставила в гостинице весь свой багаж, могла не знать о намерениях супруга. И вскоре подтвердилось, что ее спровоцировали. Вот только как звали нашего дипломата, раскрывшего грязную затею тамошних спецслужб?..
— Сергей Чугунов.
— Смотри, тебе и это известно! — Сизова скосила глаза на собеседника. — Марио, зачем ты привез и показываешь мне эти документы? С какой целью?
— Нацисты убили Энрико. Они замучили в лагере мою жену. Это наш с тобой личный счет нацизму. Но есть еще счета миллионов других людей во всем мире. Я не могу не думать об этом. При моей последней встрече с Чугуновым…
— Погоди! Откуда тебе знаком этот дипломат?
— Мы встретились случайно. Ему около шестидесяти, но он будто юноша — увлекается спортом, страстный подводный охотник. Я тоже любитель понырять с острогой за рыбой. Вот мы и встретились на взморье. Понятия не имели, кто есть кто: в купальных трусах все одинаковы… На берегу он разглядел лагерный номер у меня на руке. С этого все началось. Оказывается, его танковый батальон первым ворвался в Заксенхаузен — нацистский лагерь близ Берлина, спас от смерти несколько тысяч живых скелетов. Да и сам Чугунов побывал в лапах нацистов в первые месяцы войны. Но бежал из плена, уведя с собой около сотни “хефтлингов”. Надо ли удивляться, что у нас нашлись темы для разговоров! Короче, мы обменялись телефонами, стали звонить друг другу. Как-то я пригласил его к себе — у меня здорово
