– Какие там развязки? – спокойно спросила Диана.
– Я как раз к ним подъезжаю снова, – сказала Кэти, снижая скорость. Она прочитала все названия матери.
– Хм-м, – глубокомысленно протянула Диана, – это интересно.
– Почему? – голос Кэти дрожал. – Я не на том кольце?
– Ах, все, как я думала. Тебе нужен третий выход. Как дезориентирует дорога, которая никогда не кончается.
– Ты уверена? – спросила Кэти. – Я не приеду в Бирмингем?
– Дорогая, – сказала мать, – разве я когда-нибудь посылала тебя в Бирмингем?
– Нет, – ответила Кэти, – сейчас поверну.
– Хорошая девочка.
– Я съезжаю с кольца.
Почти сразу же, как только Кэти съехала с кольца, она увидела на указателях знакомые названия.
– Все правильно, – закричала она, – ты была права! Я на правильном пути!
В конце концов у телефона собралось все семейство, и все дружно указывали, куда ей ехать. Процесс не был гладким. Все пытались говорить одновременно, Диана кричала на беременную сестру Кэти, за это брат Кэти громко обзывал Диану сволочью, не обращая внимания на то, что родители были на линии. Внезапно отец громко и четко сказал «херня», и на линии повисла ошарашенная тишина. Тишина была такая неожиданная и оглушающая, что Кэти от шока чуть не пропустила поворот.
– Дорогая, – услышала она голос матери, взрывающий тишину, – ты еще тут?
– Да, – тихо ответила она.
– Беа, и ты здесь? – спросила Диана старшую сестру Кэти.
– Да, – отозвалась Беа, – но я, возможно, потеряла ребенка.
– Это не смешно, – сказала Диана. – Клиффи, ты тут?
– О да, – раздался голос младшего брата Кэти, – я бы такое ни за что не пропустил.
– Сидни, – позвала Диана, – ты тут? Или хочешь спуститься и успокоиться?
– Нет, черт побери, не испытываю ни малейшего желания вешать трубку, – раздался голос Кэтиного отца.
Когда она, в конце концов, услышала успокаивающий скрип гравия под колесами, увидела освещенные окна родительского дома сквозь фигурно подстриженные кусты, Кэти облегченно вздохнула.
Диана подошла к дверям в сопровождении двух своих золотистых ретриверов. Кэти вышла из машины. У нее затекли мышцы на ногах, но уже через минуту она чувствовала себя намного лучше. Ее путешествие не нанесло серьезного урона семье Симмондс, по крайней мере, ничего такого, что требовало бы общей терапии.
Когда Кэти разогревала еду на удобной кухне, где стояли дубовый стол и шкаф, мать и сестра присоединились к ней. В это время отец, брат и зять слушали по телевизору последние новости о регби.
– Утром они идут в паб, чтобы посмотреть регби, так что мы прекрасно сможем спокойно посидеть, – сказала Диана.
– Надеюсь, они вернутся к воскресному обеду, – заметила Беа.
– О, мам, я не останусь надолго после обеда, – объявила Кэти.
– Почему?
– У меня свидание.
Беа и Диана приготовились слушать.
– Его зовут Дэн.
– И?
– Не И, а Дэн.
Кэти доела яблоко и взяла ревеневый пирожок с заварным кремом.
– Он учился в Оксфорде, заработал достаточно денег, чтобы начать свой бизнес, и у него ямочка на щеке, когда он улыбается.
– Что он изучал в Оксфорде? – спросила Диана.
– Какого цвета у него глаза? – спросила Беа.
– В котором часу ты идешь? – спросила Диана.
– Он высокий? – спросила Беа. Кэти вздохнула:
– Свидание в восемь, так что считайте, сколько времени мне нужно, чтобы туда добраться. Возможно, мне придется уехать через полчаса после ланча. Синие глаза, приблизительно шесть футов ростом, не знаю, что он изучал.
Разговор был прерван появившимися мужчинами. Диана побежала удовлетворять их потребности – заваривать чай, мыть стаканы и вытаскивать из кладовки домашнее печенье.
Критически осматривая свою обожаемую семью, Кэти не могла удержаться от раздумий о том, почему ее сестра – законодательница мод, королева эстетики – вышла замуж за Мориса. У Мориса, можно сказать, не было лица. У него был подбородок. Вернее, даже несколько, и с возрастом подбородки эти росли. Они уже почти достигли его груди и, казалось, начинались от ушей. Кэти думала, не настанет ли такой день, когда ее сестра проснется утром и обнаружит, что у ее мужа вместо головы один сплошной подбородок.
Как ни странно, мать Мориса была редкой красавицей с аккуратным подбородком (да и на портретах предков по мужской линии такой редкости не обнаруживалось), и Кэти могла только гадать, как Беа, абсолютно конкурентоспособная женщина, может жить с таким несчастьем.
Единственная надежда заключалась в том, что дети – первый из которых уже сидел под кашемировым джемпером Беа – пойдут в мать, а не в отца. Но это станет известно месяца через три.
– Как дела, сестра? – спросил Клиффи, хватая одно из приготовленных Дианой печений и заглатывая его целиком. – Оправилась после дороги?
Кэти зевнула.
– Кое-кто тут сонный, – сказал Сидни, ее отец, – думаю, пора спать.
Кэти поднялась по большой широкой лестнице в свою маленькую древнюю спальню, в которой ничего не изменилось с тех пор, как она уехала учиться в колледж. Бело-голубые обои и занавески в тон, односпальная кровать. Она сразу почувствовала умиротворение в тихом спокойствии комнаты, которого не замечала, когда росла. Оставив одежду на бело-голубом подлокотнике кресла, Кэти скользнула на прохладные простыни и повернула бело-голубой выключатель лампочки. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на воспоминаниях о вечеринке на прошлой неделе, но тут к ней на цыпочках подкрался сон и унес в свою страну.
На первом этаже Беа и Морис наконец улеглись в свою удобную новую кровать в старой комнате Беа. Прошло четыре года со дня свадьбы старшей дочери, прежде чем Диана в конце концов поменяла узкую девичью кровать Беа на более просторную, а Морис перестал спать на старом диване. Диана говорила, что никогда не думала об этом, но даже то обстоятельство, что предсвадебные хлопоты заняли целый год, брак был зарегистрирован и свадьба отпразднована, не заставило Диану и Сидни смириться с тем, что их дочь уже официально не девственница.
После того как Беа и Морис третий год подряд провели Рождество в семье Мориса, Беа наконец поставила родителей перед фактом, что ее мужу надоело спать «в той кровати» во время того, «что должно быть праздником». И Диана сдалась. Она купила огромную кровать, настолько огромную, что ее дочь и зять могли на ней потерять друг друга. Как именно ведут себя в спальне их дочь и зять, было, конечно, личным делом супругов, но Диана и Сидни чувствовали себя спокойнее, зная, что у Беа есть возможность спать вдалеке от мужа.
Комната Клиффи не менялась. В двадцать один год он все еще жил дома, и все знали, что он не уедет. У него была вполне приличная работа, но его страшно разбаловала комфортная жизнь в семье.
Спартак и Гектор, семейные ретриверы, сидели на кухне, а прадедушкины часы солидно тикали в тишине. Ночь принесла морозец, который украсил узорами окна, скрывая от взгляда запущенный садик Симмондсов, и наступила тишина, нежная, как сказка Уолта Диснея, волшебная, плотная, как ночное небо над всем Глоссопом.
В семь часов утра Кэти проснулась от запаха жареного с яйцами бекона, журчания воды в старом радиаторе и ощущения такого уюта, что ей казалось, будто она плывет. Она все еще лежала, давая
