Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне

Сказал я ему о бесчинствах, творимых некоторыми лицами низшего немецкого командного состава, то есть унтеров и вахмистров. Он ответил, что знает, но надо, чтобы сами казаки жаловались офицеру 1С (отдел безопасности. — П. С). На это я ответил, что они боятся это делать, чтобы не пострадать.

Тогда он сказал, что я мог бы опросить и выяснить недовольство. Я ответил, что это может быть понято со стороны немецкого командования как натравливание казаков на немцев.

Я указал ему фамилии унтер-офицера Брока и вахмистра Вальца, которые особенно издеваются над казаками. Он обещал расследовать это дело.

Затем я сказал о ненормальности кормежки, когда немцы заставляют казаков питаться по немецким рецептам, в то время как из тех же продуктов казаки могли бы готовить пищу по своему вкусу. Я рекомендовал это сделать для пробы. Он обещал. Это главное, о чем мы говорили.

Потом я был у офицера 1С. С ним говорил по поводу вчерашнего нашего разговора о Власове. Видно, что он очень боится разногласий среди казаков. Для него самое главное «тишь, да гладь, да Божья благодать».

Вена. 26 ноября, утром был в немецком лазарете, в котором больных и раненых 73 человека. Я обошел их всех и с каждым говорил. Много есть казаков, раненых вместе со Зборовским 26 октября под селением Лешница на Дрине при отходе от него к Шабацу. Говорят, что он ранен одной пулей на рикошете в животу которая порвала ему кишки…

Говорил с хорунжим Шевченко относительно контрразведки.

С генералом П. Н. Красновым

30 ноября 1944 года в Берлине П. Н. Краснов принял генерала Науменко и его штаб-офицера для поручений полковника Зарецкого.

<…> В десять часов утра были у Краснова и оставались в разговоре с ним почти до часу дня. Я рассказал ему впечатления о своей поездке.

Потом я говорил ему о том ненормальном положении, в котором находится Главное Управление, теряющее в глазах казаков свой авторитет с каждым днем.

Сделал я сравнение положения РОА с нашим, которое вовсе не в нашу пользу.

Далее указал на ненормальные взаимоотношения в самом Управлении, когда Доманов является каким-то диктатором, слово которого свято для Управления. Вспомнил бестактность Доманова, когда он не только не вышел меня встретить на вокзал, но даже не спустился в мою комнату, когда я пришел в тот же дом, где живет он.

На это Краснов сказал, что здесь сказывается советское влияние, когда каждый бывший подсоветский гражданин боится уронить свое достоинство.

Здесь интересно отметить замечание Краснова о том, что его интересует, как встретит Доманов Семена Краснова, который поехал к нему с какими-то инспекторскими полномочиями. Выходит, что лицо младше по своему положению — начальник Штаба, инспектирует старшего — члена Главного Управления. Чудеса в решете.

… На мое замечание, что германским правительством должен быть ясно высказан взгляд его на дело Власова и взаимоотношения наши, казачьи, с Власовым, Краснов сказал, что этого немцы никогда не сделают.

На мои слова, что если мы останемся в стороне от власовского движения, то казаки от нас уйдут, Краснов ответил, что этого бояться нечего, что власовское дело дутое, что обман обнаружиться через месяц-два и казаки к нам вернуться, что у него есть по этому поводу документальные данные, но их мне так и не привел.

Он прочел мне письмо Абрамова (Ф. Ф. Абрамов, донской казак, генерал-лейтенант. — П. С), написанное им на требование Краснова сообщить, входит ли он к Власову персонально или кого представляет, тот хитро ответил, что не представляет никого из казаков, подведомственных Главному Управлению.

Еще в Праге мне говорили, со слов Балабина, а Краснов подтвердил, что Балабин и Абрамов сказали Власову: ввиду того, что они никого из казаков не представляют, ни лучше ли им уйти из комитета (КОНР), на это Власов сказал, что ему нужны честные люди и просил их остаться. Они остались.

Потом говорили о других, более мелких вопросах — о предполагаемом открытии лазарета в районе Карлсбада, о лазарете в Вене, и прочем.

[20 декабря]. Краснов произвел Доманова в генералы. Головокружительная карьера. Еще недавно есаул сомнительного свойства, потом павловский войсковой старшина, потом в августе Красновым произведен в полковники и [через] четыре месяца в генералы. Это так шагает — быстрее Скобелева.

Если нет героев, то они делаются, а Краснову надо делать донских героев.

[31 января 1945 года]. Был сегодня у П. Н. Краснова. Он расстроен. Рассказал мне о пропагандных курсах, которые он предполагал открыть, но это не вышло.

… Общее настроение у него — недоволен немцами, которые не могут определить свою ясную линию, а болтаются между казаками и Власовым.

О Власове он очень нелестного мнения, что Власов говорит в глаза одно, а за глаза другое. Дошел старик до того, что обвиняет Власова в намерении уничтожить казачество, послав его в передовые линии, а сзади заградительные отряды!

Я с ним говорил о необходимости опираться не на отдельных казаков, а на казачьи Войска, назначив для этого заместителей Атаманов или, хотя бы, представителей. На это он говорит, что получится громоздкий аппарат, чего немцы, стремящиеся к централизации, никак не хотят. Много я на эту тему с ним говорил, но безуспешно.

Затем я говорил о том, что совершенно недопустимо разделить мой Штаб, который работал 23 года на сложение сил казачьих. Краснов сделал передержку, сказав, что не только кубанцы работали, но и остальные казаки, ушедшие в 1943 году из казачьих краев. Это явная передержка. Я говорю не о них, а о тех, кто за границей берег честь и славу казачью.

В начале февраля 1945 года у генерала Науменко складывается совершенно определенное решение подать в отставку из ГУКВ. «Сейчас такое время, что некогда разговаривать, а надо работать. Ясное дело, что Власов не явится освободителем Родины, а таковой будет армия и если мы, казаки, сейчас не примем участие в общем деле, то казачество навсегда пропало» — записывает он в дневнике 5 февраля.

В тот же день в Главном Управлении он имел продолжительный разговор с доктором Гимпелем, показал копию своего письма к П. Н. Краснову и ответ от него о назначении своим заместителем С. Н. Краснова. Тем самым, положение Кубанского атамана в ГУКВ становилось непонятным.

Не оказывалось генералу Науменко никакой помощи от ГУКВ в сохранении и перевозке Кубанских Войсковых Регалий (вывозом Регалий Всеве-ликого Войска Донского из Праги не занимался никто, и они были захвачены большевиками. Таким образом, из всех Казачьих Войсковых Святынь, после Второй мировой войны спасены были только Регалии Кубанского Войска).

Седьмого февраля генерал Науменко встречается с приехавшим в Берлин членом ГУКВ полковником Кулаковым. Терец поддержал Кубанского Атамана и сказал, «что вполне понимает его, поступил бы так же, но связан службой» в 1-й Казачьей дивизии.

Встречи с генералом А. А. Власовым

За два месяца до своей первой встречи с генералом Власовым, В. Г. Науменко заносит в дневник (9 октября 1944 г.) рассказ есаула Н. Н. Мино о состоявшемся у него собрании, на котором присутствовало около двадцати старых эмигрантов. Среди них были В. В. Бискупский — генерал от кавалерии, начальник управления по делам русской эмиграции в Германии, А. А. фон Лампе — генерал-майор, начальник 2-го