Для русских военнопленных было устроено два специальных лагеря. О. Михаил Польский, настоятель церкви соборного прихода в Лондоне, выезжал в эти лагеря для совершения церковных служб, а Г. Ф. Вальнов отправлял в лагеря ржаной хлеб и бочонки соленых сельдей в качестве дополнения к казенному пайку. По словам о. Михаила, русские пленные содержались в хороших условиях: одежда, обувь, постели и питание были вполне удовлетворительны. Пленных особенно тревожил вопрос, отправят ли их в Советский Союз. Огромное большинство «возвращаться на родину» определенно не желало.
У английских военных властей возникла мысль образовать из русских пленных особую часть и влить ее в состав дравшихся с немцами в Европе союзных армий. Мотивы были чисто практические, морских судов у союзников было мало и они нужны были для гораздо более важных целей, чем перевозка тысяч людей из Англии в Мурманск. Кроме того, морской переход был сопряжен с большими опасностями. Немецкие аэропланы и подводные лодки, базировавшиеся в норвежских фиордах, зорко следили за направлявшимися в Мурманск кораблями союзников и топили их десятками. Имело ли смысл подвергать людей опасности, когда их можно было использовать на западном фронте?
Покойный ныне Г. К. Чаплин, во время войны вступивший в английскую армию и командовавший батальоном корпуса саперов, рассказывал мне:
«В конце июля 1944 года я находился со своим батальоном в составе авангарда союзных армий, наступавших на Париж. Время было горячее. Работы У нас по наведению разрушенных немцами мостов, уничтожению минных полей и заграждений, очистке и починке ведших к фронту дорог, сбору брошенного оружия и военных материалов и т. д. было по горло. Вдруг из штаба нашего корпуса мне сообщили по телефону, что из Главной Квартиры за мною посылают аэроплан с приказом передать командование батальоном моему помощнику и немедленно вылететь в Главную квартиру для переговоров по важному конфиденциальному делу.
Через несколько часов я был уже в Главной квартире и рапортовал о своем прибытии дежурному генералу. На другой день утром меня вызвали в штаб и принявший меня генерал сообщил мне о разрешении Главного Командования сформировать из русских военнопленных особую часть. Командиром этой части хотели назначить меня, как бывшего русского офицера. Меня должны были произвести в чин бригадира и предоставить мне полную самостоятельность в назначении младших офицеров и устроению части на правилах русских военных уставов. Я, разумеется, с радостью принял это предложение.
Генерал сказал мне, однако, что вопрос о формировании русской части еще не был окончательно решен, ибо советское правительство категорически требовало отправки русских военнопленных в Советский Союз. Как отнесется к этому требованию английское правительство, было еще неизвестно. Через день-два меня снова вызвали в штаб и сообщили, что из Лондона получен приказ прекратить работу по формированию русских частей и отправлять всех захваченных в плен русских в Англию. Очевидно, Черчилль в целях сохранения добрых отношений со Сталиным решил выдать русских пленных советам. Я возвратился в часть».
Транспорты для перевозки людей и десятка два военных кораблей для конвоирования транспортов были собраны в Ливерпуле в середине октября 1944 года. Русские пленные были погружены на два больших океанских пассажирских парохода в количестве больше пяти тысяч человек на каждый. Теснота была невероятная. Люди должны были спать в трюмах, в столовых, в коридорах. Увеличивалась теснота еще тем, что на открытых палубах транспортов были поставлены десантные баржи: англичане хотели создать впечатление, что они предполагали сделать высадку на севере Норвегии. Транспорты шли не под коммерческим, а под белым флагом военного флота.
Экспедиция такого рода должна была привлечь особое внимание немцев и побудить их выслать в море прятавшийся в норвежских фиордах броненосец «Тирпиц». Этот расчет вполне оправдался. Немцы яростно атаковали английские суда аэропланами и подводными лодками и выпустили «Тирпиц» из его убежища. Несколько немецких аэропланов было сбито огнем зенитных пушек и «Тирпиц» потоплен. Англичане потеряли два миноносца потопленными, два — сильно поврежденными. Транспорты с русскими пленными вышли из морских боев без повреждений и потерь.
Кроме английского конвоя, на транспортах были также советские офицеры, командированные для сопровождения экспедиции советским посольством в Лондоне. Они, однако, совершенно ни во что не вмешивались, в сношения с пленными не вступали и сидели в своей каюте почти безвыходно.
Во все время перехода, длившегося почти три недели, русские держали себя безукоризненно. Они покорно повиновались всем приказам английского командования. Кормили их хорошо. Одеты они были в добротную английскую форму. В числе офицеров конвоя было двое или трое молодых канадцев русского происхождения. Они исполняли обязанности переводчиков. По вечерам, в спокойное от немецких атак время, пленные устраивали вечера с хоровым и сольным пением русских песен, плясками и т. п.
Некоторые неприятности для англичан конвоя причиняли только «монголы» (по всей вероятности туркестанцы и кавказцы). Они ни слова не говорили по-русски и понимали только команду на немецком языке. Их было человек четыреста. Это были настоящие дикари, не имевшие никакого понятия о таких элементарных вещах, как, например, умывальные комнаты или уборные.
Ни одного случая самоубийства или покушения на самоубийство среди пленных не было. Но, как сообщали английские газеты, во время перевозки пленных по железной дороге из лагеря в Ливерпуль из- под конвоя сбежало человек тридцать. Английские власти ловить их не стали.
Транспорты прибыли в Мурманск 7 ноября 1944 года. Пленных высадили на берег и передали в распоряжение советских властей. В числе пленных было четыре бывших офицера советской армии, которые были в рядах немецкой армии тоже офицерами. Их расстреляли почти немедленно по прибытии транспортов в Мурманск. Казнь была совершена публично, в присутствии большой толпы зрителей. Офицеры английского конвоя тоже на ней присутствовали.
Все остальные пленные были распределены на две группы. Солдат, офицеров и вообще всех способных носить оружие, немедленно отправили в армии северо-западного фронта, в штрафные батальоны «искупать свою вину перед родиной». Более пожилых людей и инвалидов погрузили в теплушки и увезли в сибирские концлагери. Само собой разумеется, добротные английские мундиры, белье и обувь были с пленных сняты и заменены советскими лохмотьями…
Рассказанная мной история с выдачей десяти тысяч русских, взятых в плен союзниками во Франции, до сих пор оставалась неизвестной.
В этой истории все характерно. Пленным было официально объявлено, что если они добровольно сдадутся, то до конца войны их будут держать на положении военнопленных в соответствии с правилами Женевской Конвенции. И могу засвидетельствовать, что такое торжественное и официальное обещание было дано: я сам слышал передававшееся по радио на русском, польском и немецком языках обещание от имени Главного союзного Командования к находящимся в Бресте частям немецкой армии.
За выдачу десяти тысяч русских людей Советам полную ответственность несет английское правительство и лично тогдашний его глава Черчилль. Отмена проекта союзных военных властей о формировании особой русской части была произведена по его приказу. Нужно заметить также, что выдача была совершена задолго до позорного Ялтинского соглашения, когда английское правительство не было связано с советами какими-либо формальными обязательствами. Черчилль, конечно, отлично знал, как Советы поступят с отправленными им в Мурманск русскими людьми. Он их цинично принес в жертву коммунистическим архипалачам.
Любопытно отметить, что англичане не постеснялись рискнуть жизнями русских людей для того, чтобы выманить немецкий броненосец из его укрытия. Немецкие разведочные аэропланы не могли не заметить десантных барж на палубах шедших под военным флагом транспортов, а необычно большой экспорт военных судов должен был вселить немцам уверенность в том, что англичане задумали произвести высадку в Норвегии.
О том, что в 1944 году англичане выдали Советам взятых в плен во Франции русских людей, я знал давно. Но, так как многие подробности этой выдачи мне были неизвестны, я не опубликовал этой истории в печати. Счастливый случай столкнул меня с одним английским офицером, который был начальником конвойной команды на одном из транспортов. Он любезно поделился со мной изложенными в статье фактами, но просил не упоминать его фамилию в прессе. Некоторые детали чисто военного характера я тоже дал слово не разглашать.
