Джоанны /колготки, жвачка, струны, гитары и др./, а Майк, наряду с Б.Г. лучше всех знавший английский и западную музыку, даже носа не высунул за границу. Я могу продолжать до бесконечности. Так, его любимый музакант - басист «Зоопарка» не вылезает из тюряги, причем по самым нелепым поводам. Последний раз - за кражу мяса с мясокомбината!? Помню сакраментальную фразу Майка: «Зоопарк» никогда не будет играть с человеком, пытавшимся вынести мясо через проходную». Ясно, что стоило тогда Илье выкрутиться, ему бы опять все простили, ведь лидер «Зоопарка» имел самую добрую душу из всех, когда-либо мне повстречавшихся в жизни. Хотя это уживалось с мелочностью. Майк, к примеру, очень не любил, когда его гости приходили к нему без ритуальной бутылки. Иных даже наказывал изгнанием.
Иногда мне кажется, что немилость судьбы для Майка была определяющим понудительным моментом в его творчестве. «Выстрелы в спину..» - Майк никогда не искал их. Но посудите сами: отлично организованная Сергеем Соловьевым в Москве «АССА»; «машина обгоняет машину»; каждый вечер на эстраде лучшие русские группы. «Зоопарк» за боевые заслуги ставят в главный день на торжественное закрытие акции, и что же? Директор клуба МЭЛЗ, не выдержав бесконечного заключительного джем-сейшна с «Аквариумом», «My» и «Зоопарком», подбегает к артистам и грубо вырывает микрофон из рук певца. На сцене человек двадцать. Угадайте с трех раз, на ком закруглилась «АССА»? Правильно - на Майке. Он тогда крепко, в очередной раз обиделся на москвичей и недаром посвятил им, то есть нам, грубиянам из большой деревни, пару желчных остроумных песенок. Но часто москвичи его и восхищали, в частности, размерами. Как-то, летом 1981 года мы оказались в большой компании у меня на даче на Никулиной горе. На мой день рождения забрел сосед Никита Михалков. Мне не забыть восторга маленького «мальчика Майка» перед всеобъятностъю русского барина. Миша радовался новому знакомству больше, чем его друг Дюша принесенной Никитой выпивке.
Майк очень любил Артема Троицкого за московский снобизм и самоуверенность. Словом, его привлекали в людях те качества, которых ему самому недоставало - силы, хватки к жизни. Ведь определяющим качеством Майка была нежность. Та самая русская нежность с интонациями Татьяны Дорониной из «Трех тополей на Плющихе». Эта уникально настроенная струна его души дозволяла ему пить на троих с проходимцами, но не позволяла идти на компромисс в главном. Поэтому Майк остался едва ли не единственным королем эпохи андерграунда, так и не попавшим в сети нового русского шоу-бизнеса. Как и Башлачев, Майк всем своим строем был человеком социализма. Приставка «бизнес» к его песням и его голосу ну никак не подходит. Но жизнь примирила его с оппонентами и по этому предмету. Скажем, был момент, когда он и Макар взаимно невзлюбили друг друга. Андрей, как и я, поначалу не понял идей «новой волны», а Майк был обозлен на «Машину» за ее капитуляцию перед законами «совка» в 80-е годы. Позже они все друг другу простили, и «Зоопарк» даже успел поучаствовать в праздновании 20-летия «Машины».
Во время того приезда в Москву и произошла наша с ним единственная размолвка. На другой день после концерта в Лужниках у «Машины», «Зоопарк» всем составом захотел прийти на наш концерт в МДМ. То был конец мая 1989 года. Тусовка была очень интересной: музыканты добивали стену апартеида в Южной Африке. Приехал сам Фред Фрит, «Keep the Dog» и все московские звезды альтернативного рока плюс «Не ждали». Я честно послал администратора в условленное время на служебный вход дожидаться Майка со товарищи. Они так и не появились. Я был сильно удивлен ночным звонком совсем уже пьяного Майка. Он наговорил мне кучу обидных слов типа «зазнались вконец и вы» («My» только что приехали из Англии с первым СД), «больше он со мной дружить не будет». И бросил трубку.
Наутро я с трудом разыскал его и строго спросил: «Когда и куда они, якобы, приходили на концерт «Звуков My»?» Майк не смог этого вспомнить, засмущался, и мы обо всем забыли. Вообще, о пьянстве этой группы ходили легенды. В некоторых я участвовал, но более красочным мне представляется рассказ нашего младшего товарища из группы «Аукцыон» Лени Федорова, который однажды поведал мне эту историю в поезде Москва-Петербург: «Зоопарк» были нашими кумирами, и когда «Аукцыон» поставили первый раз играть в одном концерте, для нас это было событием. Мы должны были выступать сразу после «Зоопарка», который отыграл свой «сет» уверенно и лихо, как всегда. Под чужие аплодисменты мы вышли настраиваться на сцену, и тут произошла заминка. Басист «Зоопарка» застыл, как окаменевшая жена Лота, и никуда не собирался уходить. На слова не реагировал. Кончилось это просто: какие-то люди подошли к нему из-за кулис, сняли через голову гитару и, слегка приподняв, унесли со сцены. Это была фантастика. В таком состоянии и так блестяще отыграть - комар бы и носа не подточил!» Однажды я был сильно озадачен своеобразным и сверхрациональным подходом «Зоопарка» к карманным расходам. Я повез их на какой-то концерт в Москву, во времена еще застойные. Ехали, конечно, в плацкарте, но белье всей группе я все же купил. Что тут началось! Больше всего меня поразило единодушие в оценке моего поступка: «Как ты мог истратить шесть рублей на эти ненужные тряпки, вот и пей сам свои простыни!» И это всерьез! Даже потом, когда дела вроде выправились, появились пластинки и гастроли, Майк так и не смог побороть в себе синдром нищего. Помню, как он каждый раз, выпив у себя на Боровой, с гордостью хвастался своей новоприобретенной гитарой, а к концу второй бутылки начинал осторожно интересоваться, нет ли у меня на нее покупателя. И при этом - «у советских собственная гордость» - он ни разу не шагнул навстречу «мажорским» акциям Джоанны. Навсегда запомнил его фразу о «Поп-механике»: «Не понимаю, чем там занимаются мои коллеги из рок-клуба? Сережа - большой музыкант, а нам-то что делать с ним на одной сцене - трень-брень на гитаре?»
Я обещал вернуться к Петрушевской. Людмила Стефановна написала эссе о Майке еще вначале 80-х. Оно так и осталось неопубликованным, и замечательная московская писательница не смогла отыскать его в своих архивах. На мои просьбы постараться повторно рассказать о своих музыкальных впечатлениях о песне Майка «Сладкая N» (а смысл эссе был, кажется, в том, что Майк в этой песне создал новую энциклопедию русской жизни), Петрушевская ответила отказом, присовокупив: «Он был самым лучшим».
Я не раз беседовал о Михаиле с БГ. Однажды на радио Борис разговорился очень интересно в том смысле, что провинции Майк дал больше всех, и именно его песни совершили переворот в умах тамошних рокеров. Всем этим дотоле безвестным мастерам уездных российских городов N Майк дал возможность поверить в себя. Его романтическая окрыленность и вера в то, что все рокеры - люди одного круга, вдохновляла наших доморощенных гуру из Бобруйска и позволяла им чувствовать себя почти вровень с Лу Ридом, Бобом Диланом и Марком Воланом. «Поэтому, - заключил Борис, - песни Майка были главнее моих, скажем, для уральских рок-н-рольщиков».
И на дорожку последняя смешная история. Ее рассказал Борису Юра Шевчук. После похорон Майка, во время плавного перехода от атмосферы скорби к вопиющему празднованию (вполне в стиле новоорлеанских ритуальных мистерий с танцами на улицах) ДДТешники с друзьями оказались посреди Невы на пароходе. Когда судно поравнялось с «Крестами» (старейшая петербургская тюрьма), Юра бросился в воду, чтобы организовать побег всем несправедливо осужденным узникам. День был прохладный, вода в Неве холодной, и Юрий почувствовал, что тонет. Но в самый последний момент, когда он уже шел ко дну, откуда-то сверху его ухватила крепкая длань, и он услышал повелительный голос Майка: «Тебе еще рано помирать».
Действительно, наш друг был маленьким, но сильным человеком. Я за него спокоен.
Василий Соловьев
ЧАСТЬ МИРА, КОТОРОГО НЕТ
27-го августа 1991 года в Ленинграде умер Майк Науменко, один из главных людей питерского рок- андерграунда, лидер группы «Зоопарк». Сейчас уже сложно объяснять, кто был этот человек - если есть еще кому, если кому-то еще могут пригодиться эти объяснения. Без горькой нотки, с прохладцей: если кому-то это нужно. Потому что прослушать Майка - это все равно что перелистнуть старые брежневские газеты: настолько этот человек внутри тогдашнего времени. Но кому нужны вчерашние газеты? И все-таки здесь что-то не так.
Потому что, помнится, я презирал газету «Правда» и любил Майка. И это есть точка отсчета.
Ныне река Забвенья переживает свой разлив. Не нам гадать, что, бывшее нам вином и хлебом, подберет внимательный потомок, не нам гадать, когда случится отлив, и что останется лежать на песке, а что будет всосано в себя поднявшимся илом, и найдутся ли хранители, пока же нынешний культурный
