Стоявший на руках и ногах шаман завозился, но не смог разогнуться, заохал.
Подпрыгнув, рэккен повернулся к нему.
— А, это ты! Почему не отвечаешь?
— Ап-па-па! До сих пор от страха дрожу я.
Искривленный мигом очутился около шамана, коснулся его Крылатым амулетом:
— Не дрожи, говори.
— О-ох! — Кыкват опять попытался разогнуться.
— Почему по-собачьи стоишь? Укусить меня хочешь?
— Не кусающийся я! — прохрипел Кыкват.
— Тогда вставай.
— Не могу… ох!
— Почему не можешь?
— Спина болит у него! — вмешалась Аинка, — Болезни прогонял из нашего шатра, а свою прогнать не может.
— Ваша это болезнь! — зло огрызнулся Кыкват, — Ох! Злая, на поясницу прыгнула.
— Ага, вижу, вижу… — искривленный, прыгая вокруг шамана, стал щелчками сбивать со спины его что-то невидимое. — Какая быстрая, никак не попадешь…
— Ой, ой! — заголосил Кыкват. — Как прыгает, как кусает!
— Вот, сбил наконец, — искривленный притопнул ногой. — Ге-ге! В тундру побежала.
Кыкват облегченно разогнулся.
— Как легко стало! Спасибо, тебе, Онкой-великан! Доброе дело ты сделал.
Искривленный снова очутился на изваянии Серого Орла.
— Никогда не делаю добрых дел!
— Но ведь ты от болезни его освободил, — указал посохом Увыкак.
— Ну и что! Сейчас она по тундре побежит, другого человека найдет, его будет кусать и мучить. Разве хорошо ему будет?
— Для меня доброе дело сделал, — облегченно сказал Кыкват.
— Еще не ушел я! Еще успею много зла тебе сделать!
Кыкват испуганно попятился.
— А теперь говори, где взял амулет с крыльями.
— Где взял… — глазки шамана забегали. — Пришел, а он в моем шатре лежит. Сам прилетел. Ведь с крыльями он!
— Люди! — возмущенно закричал искривленный. — Этот амулет с крыльями мать мне подарила. Еще говорила: пуще всего, сыночек, береги его от людей. И что же? Заснул я как-то в тундре, и амулет с крыльями у меня украли. Сразу подумал я: только люди могли это сделать!
— Наверное, рэккен какой-нибудь… — забормотал Кыкват, — Проходил мимо… Много разного подбрасывают они в мой шатер.
В толпе раздались смешки. Онкой затопал ногами:
— Рэккены не крадут! Сразу узнал бы я! А теперь говори: зачем послал амулет с крыльями?
— Не посылал я! — Кыкват взмахнул руками. — Вот этот приезжий тебя в скале потревожил. Вижу: рот у тебя на животе прямо. Проглоти его, очень много беспокойства от приезжего пошло.
— Кого попало не глотаю! Что сделал приезжий человек?
На старшину селения Амека, под тобой лежащего, напал и унижениям подверг.
Говорил разные нехорошие слова.
Все еще недовольно ворча, Онкой сошел с деревянного столба.
— Вылезай, — велел он старшине. Айван с удивлением смотрел: как попал туда старшина? Потом вспомнил, что в последний миг перед тем, как загремело, Амек бросился сбоку на него, норовя вцепиться в горло. Но, видать, промахнулся и сам под упавший столб попал…
Амек перевернулся, поднялся и стал отряхиваться.
— Рассказывай, — приказал Онкой.
Шибко маленький, чтобы тебе рассказывать, — презрительно посмотрел на рэккена старшина. — Снизу когда смотришь — большой, а на самом деле словно облезлый мышонок.
Жители селения засмеялись. Послышались крики:
— А ведь маленький этот рэккен!
— Как мышонок облезлый, ха-ха-ха!
— Кто его боится!
Рэккен растопырив кривые руки, на старшину стал наступать.
— Я Онкой-великан! — выкрикивал он резким скрипучим голосом, настолько пронзительным, что у всех в ушах закололо. — Смотри! Вот я расту, вот я выше шатра, выше сопок! Смотри! Руки у меня, словно крылья большого орла! Когти как у медведя! Зубы как у косатки! Брюхо как у кита! Смотри, сейчас тебя съем!
Страх и мышонка делает великим. Зачем вам Солнце? Так велел Сверху Сидящий!
Глазки его сверкали, словно раскаленные угли, на животе распахнулась пасть, зубы отвратительно щелкали. Старшине показалось, что рэккен сразу вырос, стал выше сопок.
— Ай, не надо меня есть… Онкой-великан! — завизжал он. — Ты большой, очень сильный!
Рэккен мигом успокоился. Захлопнул рот на животе.
— Так и надо. Страх и облезлого мышонка делает великим.
Старшина все еще дрожал.
— Вот как напугал ты меня!
— Помни, — сказал Онкой. — Я больше всех и сильнее всех.
— Да, да! — затряс щеками Амек.
— И другим говори: это Онкой-великан!
Он повернулся к Аинке.
— Почему смеешься ты, маленькая женщина?
— Какой ты великан? Малыш совсем. Ве-е! — улыбалась Аиика.
— Молчи, глупая женщина, — свысока бросил рэккен, — Такая же, как моя жена. Это она виновата, что с виду я стал такой маленький, хотя на самом деле велик. Все время ругала меня: почему ты такой большой, Онкой-великан? В день стадо оленей съедаешь. Шкур со всего стада тебе на кухлянку еле хватает, а ведь еще штаны нужны. Стая волков уходит на выпушку кухлянки. Для торбасов пять мешков камуса надо. Много песцов на шапку. Где сейчас возьмешь столько мяса, чтобы тебя прокормить, столько меха, чтобы тебя одеть?
Разве можно в наше время великаном быть? Посмотри, говорит, другие великаны как великаны — такие же злые, но маленькие. Зло измеряется не величиной того, кто его творит, а величиной самого зла… Надоело ее причитания слушать, стал я тоже маленьким.
Татай глубокомысленно заметил из-за нарты:
— Жена есть жена. Даже самый великий муж для нее все равно маленький.
Из шатра высунулась Лайнэ:
— Что сказал ты?
Татай нарту вперед выставил:
— Разве не видишь: гость пришел! Поесть приготовь, полог приготовь, пусть отдохнет после долгого пути.
— Ничего не надо мне вашего, — брезгливо махнул рукой рэккен, — И в шатер не пойду.
Еще мать моя говорила: держись, сыночек, от людей подальше, они сглазить могут. Среди них сироты есть.
— Верно, верно! — радостно подхватил Кыкват. — Вот этот сирота очень плохой.
