Убитый случившимся, Петр написал заявление в дирекцию, сам и понес, чтобы не тратить понапрасну время. Заместитель директора по кадрам оказался на месте, и Авейников несколько воспрянул духом.
- Вспоминаете нас, когда путевка требуется или матпомощь. На другое вас нет…
- Не от хорошей жизни прошу…
- Прибедняться мы умеем. И почти у каждого на книжке лежит.
Хотел Петр плюнуть в круглую физиономию. Однако не плюнул, поостерегся. С завода пришлось бы уйти, очередь на квартиру сгорит. Проглотил обиду, едва выдавил из себя:
- Оправдаю.
И вышел как побитый.
Так горько и больно ему еще не было. Шел, не разбирая дороги, натыкаясь на встречных. Завернул в пельменную, в ней продавали вино в розлив. Попросил стакан портвейна, взял несколько конфет. Выпил теплое сладкое вино, но облегчения не получил. Хотел еще взять, однако вспомнил о сыне, обожгла жалость. Мальчонка чего должен страдать, он в чем провинился?
Дома сунул по случайности руку в карман, нащупал конфету в обертке и отдал ребенку. Сын обрадовался, что-то говорил отцу, но Петр не слушал.
- Папка, - дергая за рукав, говорил сын. - Папка! Ты почему не отвечаешь?
Авейников словно очнулся, прорвался голос сына.
- Ты о чем, сынка?
- Мы поедем с тобой и мамкой к бабушке? Помнишь, ты рассказывал про речку и сад.
- Поедем, сынок…
- Там в поле конь гуляет. И ты меня на нем покатаешь, правда?
- Правда…
Но Авейников уже не верил, что это было и может иметь продолжение. И яблоневый сад, и табун, мчавшийся галопом, - все казалось далеким и нереальным.
Открыв дверь на кухню, Авейников переступил порог и остановился. На полу возле стола валялась разбитая литровая стеклянная банка, вокруг нее расползлась сметана. Видно, котенок опрокинул на столе банку, она и скатилась. Сам виновник, с округлившимся животом, мурлыкая, подошел и потерся об ногу.
Авейникова словно толкнуло изнутри, свирепея и теряя рассудок, он схватил подвернувшуюся под руку палку от швабры и со всей силы ударил котенка. Дикое злорадство овладело Авейниковым полымем, затмило разум. Петр бил животное на глазах оцепеневшего от страха сына.
Котенок вытянулся на полу, задние лапы подрагивали в предсмертной конвульсии.
- Папа, не бей! - закричал Сережа. - Ты убил его, убил!
Ничего не соображая, Авейников ударил палкой сына. И бил с таким же остервенением, с каким только что колотил животное.
- Не надо, папочка! Мне больно, папа! Папочка, миленький, не надо! Крик пробудил осознание собственной боли, но остановиться Авейников
не мог, его словно толкали под руки. Из разбитого носа у мальчика потекла кровь, забрызгала белую рубашку.
При виде крови Авейников очнулся, ум его прояснился. Отбросив палку, он кинулся к сыну, обхватил руками.
- Сыночек, прости! Не хотел, сорвалось… - говорил бессвязно. - Прости меня!..
Мальчик не плакал, его била мелкая дрожь. Авейников упал перед сыном на колени, прижал к груди.
- Да что же происходит? За что мучения? - выкрикнул неистово. - За что?
Полубезумно Авейников окинул углы с облупившимся потолком, грязными разводами от протечек. Он искал то, что могло остановить взор, помочь собраться с мыслями, успокоить сердце и облегчить душу. Но видел лишь темные потрескавшиеся стены, облупившуюся штукатурку, хотел заплакать и не смог.
- За что, Господи? За что!.. Если Ты есть, смилуйся!
Поднялся, взял на руки сына и понес из комнаты в ванную, ополоснул ему разбитое лицо. Принес обратно и уложил на диван.
- Полежи, а я посижу рядом. Полежи. Ты прости папку, не со зла я… Жизнь, пропади она… - Авейников поцеловал сына, вытер ему слезы. - Ничего, ничего… Мамка поправится, сынок, я на другую работу устроюсь по совместительству, чтобы зарабатывать побольше. Жилы из себя повытяну, а добьюсь, чтобы у тебя все было. Ничего…
- И мы поедем в деревню, папка? Поедем ведь, правда?
- Поедем, сынок, не я буду! Есть другая жизнь на свете, есть! Ты полежи, а я ужин пока приготовлю. Надо терпеть, сынка.
Мальчик немного успокоился, поднялся с дивана и сел, спустив ноги на пол. Изредка Сережа глубоко всхлипывал.
- Буквы напишу, - сказал отцу. - Мамке письмо отправим, чтоб поправлялась скорее.
- Пиши, сынок.
В окно заглядывала с небосклона чистая луна. Оба они, отец и сын, не заметили, как она сползла на дома. Не сползла, а как бы стекла горькой слезой.
Сережа выводил на тетрадочном листе печатные буквы, Авейников чистил картошку - снимал ножом кожуру и бросал в мусорное ведро. Тихо и монотонно постукивал на подоконнике будильник. Завтра новый день.
РУДОЛЬФ ПАНФЁРОВ
* * *
По нашей же вине
нас разделило прошлое. И всё ж невзгодам всяким,
напастям вопреки
Давайте сохраним
что есть у нас хорошего, Ведь это, братцы, выгодно
и это нам с руки!
Сумели наши предки
страну такую выстрадать, Не только Божий промысел,
уменье помогло: Страну такую выстроить,
ведь это значит выстоять, Свершили труд огромный,
от сердца отлегло.
Сегодня мало выстрадать
или ракетой выстрелить, У нас своя с рожденья
особенная стать. И если память верную
мы не позволим выскоблить, То это нам поможет
Россию выстоять!
Пусть яблоком раздора
не будет наше прошлое, Всем недругам на зависть
поступим вопреки: Давайте приумножим
что есть у нас хорошего, Ведь это, братцы, выгодно
и это нам с руки!
ПАНФЁРОВ Рудольф Васильевич - член Союза писателей СССР и России, автор восьми сборников поэзии и книги публицистики 'Пир патриотов'. Живёт в Калуге
* * *
