Горяч лиловый цвет чертополоха.
А я стою и не смыкаю век.
Дорога тут спускается полого,
И дышит холм, как спящий человек.
Заговорю — и ветер нагородит
С три короба шалфея и гвоздик,
Я затеряюсь в травяном народе,
Немой цветок в глаза мне поглядит.
И если есть здесь выход в мир умерших,
Где облако касалось ковыля,
То разговор безмолвен и безгрешен,
Как тишиной проросшая земля.
Так время тёмное шумит, Напоминая шёпот крови, Когда Вселенная вся спит, Влюблённых и безумных кроме. В звенящий час растёт трава, На шатком воздухе качаясь, И не помогут мне слова, Когда прильну я к ней, отчаясь
Мгновение остановить И голос к тишине прибавить…Есть ветер, чтобы вольных славить. Есть вера, чтоб её хранить.
Ни поле рассказать, ни подарить Москву, А только то, что вижу наяву: Окно пустое в синеватых звёздах, Да пустыря окраинного тишь — Могу тебе отдать, пока ты говоришь, Пока я слушаю, пока есть сердцу роздых От будничной привычной суеты, От праздничного шума городского. Здесь только ясень смотрит с высоты Да тонкий огонёк туманом скован. И кажется, что ночи нет конца, Что нет конца божественной печали, Когда на низком небе нет лица, Когда родные звёзды отмерцали.
Пустыря озарённые травы, Ржавый, сумрачный свет фонаря, Цвет вишневый, беда и растрава — Всё награда за жизнь, всё — не зря.
Отрешившись от жажды ухода, Вся — земная, как дождь и трава, Под сияющим небосводом, Ты права, ты права, ты права -
Этой жизнью, последней и первой, Улетающей, словно дым — И тоской, и сочувствием верным, Одиночеством вольным своим…
Нагота откровенной фразы, Воздух горестный, ледяной. Ты ничем, кроме слова, не связан, Потому — не молчи со мной. В этой улице синей-синей, Тёмной, словно за ней река, Говори со мной, нелюдимой, Руку не отнимай, пока Разворачивается троллейбус, Стынет в воздухе мёртвый лист. Теплотой дыханья согрейся Близ сияющих снежных риз..В этой улице тихой, старой, Кто ты, чей — не припомнишь сам. Слово белым облаком пара Поднимается к небесам.
Растает облако в сияющем окне -
Я припаду к тебе, как бы во сне,
Усталостью своей… А облако уходит.
Дрожит на сердце золотая тишина,
И улица смеётся из окна,
Полна едва намеченных мелодий.
Щебечет птица в тополе густом,
Играет ветер сорванным листом,
И тает облако двугорбое, седое.
А сквозь него плывёт высокий дом,
И мы с тобой, и мы с тобой плывём
Сквозь время, сквозь себя, пока нас двое.
Дождь знакомый проходит по крыше. Тополь тянется выше и выше. Пух на землю летит не спеша. Задаётся вопросом душа: 'Для чего этот дождь и деревья, Лёгкий пух и пронзитеьный свет, О душе и потёмках поверья?' Нет ответа. Немыслим ответ.
Музыка голоса твоего
Дружит со старой листвой.
Если забудешь меня, ничего:
Ветер поёт надо мной.
Ветер поёт или клён шелестит,
Держит всю тяжесть небес.
Если забудешь меня, прости
Этот осенний лес
За настороженный холодок,
В воздухе — за листопад.
Только прости — и простят меня Бог,
Музыка, ветер и сад.
НА СТАНЦИИ
Только домик на станции громкой, Оглушающей поездами — Никаких кирпичных коробок И возвышенно гордых зданий.
Дряхлый домик, прозрачный садик, Всё игрушечное немного. За порогом справляет праздник Громыхающая дорога.
Круторёбрая и худая,
С флагом дыма над головами.
Очень старая, молодая,
Вся летящая вдаль, как пламя,
Хоть железная, но — живая, Ножевая любовь подростка, Как спешишь ты, не понимая, Что тебя любить мне непросто.
Мне бы спать в бараке спокойно, Одеялом лоскутным укрыться, Но — ты будишь меня невольно, И от свиста колёс не спится.
Нынче бабка моя дежурит На дороге, флажком качает. Я представлю её, зажмурюсь, Я проснусь от любви и печали.
Бабка кругленькая, как облак, Ликом тёмная, что икона. Весь её неказистый облик Мне
