— В таком случае надо подольше не отдавать в хранилище музея твой титановый ножичек.
— Для этого он не должен упоминаться в инвентарной описи, — пробормотал я. — Вильнёв скоро уберется, а я не оставил ему копию нашей заявки на финансирование. И нет никаких доказательств, что найденные предметы вообще существуют.
— Ты не…
— Тсс! Не здесь, — сказал я, показывая на коридор, в который выходили двери кабинетов.
Мы пошли позавтракать в «Карусель», кафе, которое я облюбовал много месяцев назад, и расположились за маленьким столиком в глубине зала, подальше от нескромных ушей. В помещении было полно туристов и отдыхающих. Не знаю, что тянуло их именно сюда — кондиционеры или же интерьер, стилизованный под старину.
— Нам не остается ничего другого, кроме как заняться поиском спонсоров, — вслух подумал я. — Это может занять многие месяцы, даже если подключить к этому моего отца.
Официант принес нам два сандвича с тунцом, и Ганс, подождав, пока тот отойдет, доверительно сказал мне:
— Фирма моего родителя в числе прочего занимается и благотворительностью. В прошлом году они передали много миллионов на онкологию, на хоровые общества и не знаю еще на что. Это помогает им сократить налоговое бремя.
Я отодвинул кружку с пивом и наклонился к нему:
— А что за фирма у твоего отца?
— «Брокерские услуги Петера и Хенкеля». Лавочка по размещению финансовых вложений.
— Так тот самый Петер — твой отец?
— А что, ты его знаешь?
— Я видел его по телевидению и в газетах, как и все. Когда рассказывали о деле транснациональных корпораций.
Это дело о хищении денежных средств с использованием служебного положения вызвало большой скандал. Растрата капиталов общественных фондов, подлоги и использование фальшивых документов, подставных фирм…
— Мой отец был оправдан. К этой гнусной истории он не имеет отношения.
«По его словам…» — подумал я.
Теперь уже меня не удивляло, что Граам Петер передоверил воспитание сына своему старому отцу, который к этому отнюдь не стремился. Мошенническая деятельность на половине планеты должна отнимать очень много времени. Но в то же время и приносить огромные доходы и, главное, вызывать потребность поддерживать свою репутацию всяческими пожертвованиями. Идеальный для нас спонсор, ибо, с трудом склеив хрупкие осколки своей добродетели, он не будет особенно суетиться, чтобы узнать, как продвигается проект, и не станет совать свой нос в мои дела.
— Думаешь, ты мог бы без огласки передать ему заявку?
— Конечно. Главное, чтобы дед помог мне. А он поможет, сам подумай: его маленький головастик отправится по следам Александра Великого!
Итак, мы занялись редактированием нашей заявки на получение субсидии. Это заняло у нас целых два дня. И оказалось делом далеко не легким. Я не хотел слишком распространяться о наших целях и боялся вызывать жадность у человека, которого знал только со слов его сына, ничем не подтвержденных. Тем не менее мне нужно было пробудить его любопытство и уверить, что для такого мероприятия действительно нужна просимая сумма. Дед Ганса собственноручно передал досье своему сыну и не только пообещал, что я получу ответ в течение двух месяцев, но и заверил меня в том, что все сохранится в тайне.
Телефонный звонок раздался через неделю. Мы собирались отправиться в Барбизон, и Ганс находился у меня, что стало уже обычным делом с тех пор, как он начал работать над своей чудесной программой дешифровки.
— Алло?
— Мсье Лафет?
— Да, это я.
— Мы с вами незнакомы, но я друг Граама Петера. Вы передали ему очень интересное досье.
Моя рука судорожно сжала трубку. Ведь Петер заверил меня, что все останется в тайне. Если о существовании этого досье узнают те, кто убил Бертрана, я не дам много и за свою шкуру.
— Значит, мсье Петер ввел вас в курс дела относительно этого проекта?
Ганс просунул голову в дверь гостиной, и я знаком показал ему, чтобы он молчал.
— Да, он распорядился передать мне ваше досье сегодня утром.
Я с трудом удержался, чтобы не выругаться.
— Мы знакомы с ним с давних пор, — добавил он, словно почувствовав мое недоверие.
— Кто вы? — спросил я без обиняков. — И чего вы хотите?
Он коротко рассмеялся.
— Извините меня, и правда, я ведь не представился. Йон Юрген. Я так спешил сказать вам о своем согласии финансировать ваш проект, что забыл об элементарной вежливости. Простите.
Сердце в моей груди подскочило. В среде археологов Йон Юрген был личностью весьма известной благодаря тому, что дарил музеям свои коллекции и финансировал археологические экспедиции. Он считался одержимым коллекционером. Богатый промышленник, увлеченный античностью.
Я показал Гансу поднятый большой палец, и он шепотом издал победный клич.
— Это прекрасная новость, мсье Юрген. Я много слышал о вас.
Снова короткий смешок.
— Это меня почти не удивляет, но чего же вы хотите? Ведь я не унесу в могилу ни свои деньги, ни свои коллекции. Мы можем завтра повидаться с вами? У меня? Часов в одиннадцать?
— Мне это удобно.
Я дрожащей рукой записывал адрес, а Ганс в это время как обезьяна прыгал в коридоре.
В ту ночь я долго не мог уснуть, размышлял, как лучше отвечать на вопросы Юргена. Мне нередко приходилось заниматься поисками спонсоров в частных фондах и даже иногда брать на себя руководство какими-то операциями, но никогда еще я не был в положении человека, ответственного за проект.
Не знаю, проснулся ли я от того, что мне почудился шум в коридоре, или от того, что мои простыни стали влажными от пота, но я вскочил, словно меня подбросила слишком сильно сжатая пружина. Я поднялся, налил стакан теплой минеральной воды и выплюнул ее после первого же глотка. Остатки воды я плеснул себе на лицо и на грудь, но это нисколько меня не освежило. Меня немного поташнивало, руки дрожали. Может, это последствия дурного сна?
В надежде немного освежиться я, глубоко дыша, прижался спиной к стене кухни. Плитка была холодной и гладкой, как кожа после холодной ванны. Я закрыл глаза. Дрожь немного унялась, дыхание стало более ровным.
Я чуть приоткрыл глаза. Шум… он почудился мне во сне? Я был убежден, что слышал его наяву.
Я вышел из кухни и нажал на кнопку выключателя у входной двери. Взгляд мой сразу же упал на шкафчик. Опрокинутая фотография Этти лежала на мраморном подносе, стекло было разбито.
— Черт…
Я тщательно собрал осколки и бросил их в мусорное ведро на кухне, потом поставил фотографию на место. Или кто-то из соседей сильно хлопнул дверью, или это вибрация от метро, а может, по улице проехал грузовик — вот фотография и упала. Я не хотел видеть в этом предзнаменование или предупреждение. Никогда не был суеверным и совершенно не собираюсь становиться им из-за такой ерунды. Я снова лег в постель и сразу же уснул крепким, без сновидений, сном.
Проснувшись, я рывком вскочил, уверенный, что проспал встречу, но часы показывали всего пятнадцать минут девятого. Позвонил в Барбизон, чтобы предупредить полицейских, что мы приедем в дом Лешоссера только завтра, и отправился принимать душ. Ганс предстал перед моими очами в десять часов, как было условленно, и после пятой чашечки утреннего кофе мы спустились в гараж.
