Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная».
Бросается в глаза одна особенность сталинских выступлений 5 мая 1941 г. – неприкрытая апология Красной Армии, сочетающаяся с пренебрежительно-критической оценкой боеготовности и боеспособности не только англичан и французов, но и одержавших ряд побед в военных кампаниях 1939-1941 гг. против европейских стран немцев.
Может возникнуть мысль о необоснованности оптимизма Сталина по поводу боевой готовности Красной Армии и ее технической оснащенности. Однако если попытаться посмотреть на данный вопрос с другой, пропагандистской точки зрения, подобное противоречие не выглядит столь вопиющим. Позднее, во второй половине мая 1941 г., Сталин в разговоре с наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба РККА Г.К. Жуковым подчеркнул, что в своих выступлениях на торжествах в Кремле, во-первых, хотел «подбодрить присутствовавших, чтобы они думали о победе», а, во-вторых, – опровергнуть утверждения «о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира».[591] Исходя из этого сталинского разъяснения, становится ясно, почему вождь так много внимания уделил доказательству своего тезиса о Красной Армии как об армии современной и отчего столь критически охарактеризовал одерживавшие одну победу за другой вооруженные силы нацистской Германии.
Вышеприведенные свидетельства, касающиеся сталинской оценки боевых качеств вермахта накануне германо-советской войны, наводят на следующие размышления. Сталин в своей речи перед выпускниками военных академий РККА явно стремился скрыть раздражение (если не сказать больше) от военных побед германской армии.
Антигерманская направленность сталинской речи 5 мая 1941 г. в сочетании с апологией Красной Армии не оставляли сомнения, что ближайшим военным противником станет вермахт. Похвала, которой удостоил Сталин потенциального военного противника, сумевшего учесть уроки поражения в Первой мировой войне, усовершенствовать вооруженные силы и нанести поражение Франции в 1940 г., на деле оказалась лишь основанием для последовавших за ней критических оценок. Вождь даже прибег к манипуляции излюбленным тезисом («непобедимых армий не бывает»). Если в апреле 1940 г., на совещании при ЦК ВКП(б) Сталин применил этот тезис, характеризуя недостатки РККА, то в мае 1941 г. уже отнес его исключительно к вермахту.
В предвоенный период советский вождь довел до совершенства «ритуальный стиль» своих выступлений. Как правило, они уже не подлежали обсуждению, но давали сигнал к очередному всесоюзному «изучению», пропагандировались и разъяснялись, предваряя новую политико-идеологическую кампанию. Не случайно для ближайшего сталинского окружения все сказанное вождем 5 мая 1941 г. на торжественном собрании и на приеме (банкете) по случаю выпуска слушателей военных академий являлось руководством к действию.
6.2. Незавершенная политико-идеологическая кампания
Бесспорно, выступления Сталина перед выпускниками военных академий явились основным «посылом сверху», послужившим сигналом к развертыванию политико-идеологической кампании под лозунгом наступательной войны. Однако данный «посыл», как это бывало и ранее, оказался не единственным.
Для осуществления политической пропаганды часто применяются декларации. В условиях сталинского режима к разряду деклараций как метода идеологического воздействия относились прежде всего заявления, сообщения и опровержения Телеграфного Агентства Советского Союза, которые периодически публиковались в центральных советских газетах. В выступлении перед партийным активом Ленинграда (ноябрь 1940 г.) А.А. Жданов призывал аудиторию следить за характером и стилем так называемых «опровержений ТАСС», что, по его мнению, давало возможность лучше судить о международном положении СССР.[592] Сам Сталин не только принимал решение о том, какие именно важные сообщения зарубежных информационных агентств, полученных ТАСС, следует публиковать, но и зачастую собственноручно писал их тексты.
Так произошло, например, в начале мая 1941 г. 9 мая в центральных советских газетах было опубликовано «Опровержение ТАСС», касавшееся сообщений зарубежных средств массовой информации о концентрации крупных воинских соединений Красной Армии на западных границах СССР. В «Опровержении…» пересказывались переданные информационным агентством Домей Цусин (Япония) данные о переброске советских войск с Дальнего Востока и из Средней Азии, о передаче в распоряжение Киевского особого военного округа 2700 боевых самолетов, об усилении военно-морских флотов на Черном и Каспийском морях.[593]
Текст этого «Опровержения…», как уверяли составители документального сборника «1941 год», принадлежал Сталину. Данный вывод они обосновывали наличием сталинской пометы: «т. Молотову. Я думаю, что можно было бы дать такое опровержение».[594]
Обращение к подлиннику упомянутого документа позволяет конкретизировать представления об обстоятельствах составления «Опровержения ТАСС» от 9 мая 1941 г. и о сталинском «вкладе» в написание его текста.
Руководство ТАСС, как это часто практиковалось, направило Сталину «Служебный выпуск» за N 127/c со сводкой сообщений зарубежных информационных агентств, переданных тассовскими корреспондентами из- за границы. Одно из этих сообщений под заголовком «Домей-Цусин о концентрации советских войск на западных границах», с указанием места отправления (Токио) и датированное 7 мая 1941 г. Очевидно, Сталина заинтересовала эта информация. Вождь внес в текст рукописную правку. Так, именно он вписал эпитет «подозрительно крикливое», относящийся к сообщению Домей-Цусин. Основная мысль отредактированного Сталиным абзаца «Опровержения ТАСС» сводилась к тому, что информация Домей Цусин неверна. От имени Телеграфного Агентства СССР утверждалось: никакой концентрации крупных военных сил Советского Союза на его западных границах нет и не предвидится.[595]
Дневниковая запись Геббельса от 9 мая зафиксировала его реакцию на публикацию этого «Опровержения…»: «Очевидно, Сталин все же опасается. Какая разница между опровержениями ТАСС несколько месяцев назад, в которых нас (Германию. –
Однако можно с полным основанием предположить, что публикация вышеупомянутого «Опровержения…» явилась составной частью разворачивавшейся в СССР политико-пропагандистской кампании. Его содержательная сторона (сведения о переброске стрелковых частей и боевой авиации с Востока на Запад), даже несмотря на выраженное в резкой форме несогласие с подобными утверждениями, скорее всего, была призвана продемонстрировать нацистскому руководству, что Сталин и его окружение готовятся к вооруженному противоборству с Германией.
Как подчеркивали О.В. Вишлев и М.А. Гареев, опровержение ТАСС от 9 мая 1941 г. не случайно совпало по времени с переброской советских резервных армий из глубины территории СССР на запад. Последняя даже не маскировалась, а как бы специально демонстрировалась этим опровержением, являясь по своему характеру скорее политической, а не военной акцией с целью оказать сдерживающее влияние на военные приготовления Германии.[597] В подтверждение данного вывода можно привести конкретные свидетельства. Например, в день публикации «Опровержения ТАСС» по распоряжению начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора М.В. Захарова вооружение, боевая техника и имущество НЗ были переведены в состояние, «готовое к немедленному использованию».[598] В то же время, ознакомившись с текстом «Опровержения…», красноармейцы дислоцировавшихся на границе с союзной Германии Румынией воинских частей высказывали свое недоумение. Примечательно «разъяснение» на сей счет одного из политруков: «Все эти заявления (имелось в виду вышеупомянутое „Опровержение ТАСС“. –
