Он почувствовал удовлетворение, заметив ее растерянность.
— Мистер Айверли, — пробормотала она. Ее товарка слегка подтолкнула. Диану локтем. — Ой, прошу прощения, лорд Айверли, не так ли? Я должна вас поздравить или выразить соболезнования?
— Вы очень любезны.
Он не мог придумать, что сказать. Но это не имело значения, поскольку, следуя стратегическому плану на этот вечер, они не собирался вступать с ней в беседу.
— Леди Джи, — произнес он, — позвольте проводить вас в буфетную. Как я слышал, там можно перекусить.
Леди Джорджина захихикала не хуже сестры:
— О, лорд Айверли, вы такой забавный.
Несколько минут спустя Диана отыскала Джеймса Лэмбтона.
— Диана, — сказал он и с достоинством поклонился, хотя руки у него были заняты бокалом с вином и пирожным. — Не имел удовольствия встретить вас после Мэндевилла. Видели, кто здесь?
Движением головы он указал Диане на ту часть комнаты, где окруженный многочисленными слушателями Себастьян Айверли исполнял роль души общества.
— Да, — ответила она.
— Не правда ли, трудно поверить в такое превращение?
— Лэмб, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, — вы рассказывали кому- нибудь о нашем пари?
— Как вы можете спрашивать об этом! Я поклялся честью, что буду молчать. А джентльмен всегда держит слово.
— А Блейкни?
— Как вы можете даже предполагать такое?
Диана пожала плечами, не желая подавать повод для слухов, признав, что Себастьян больно ранил ее:
— Я просто хочу быть уверенной, что он никоим способом не узнает об этом.
— Вы посмотрите на него, — продолжал протестовать Лэмб. — Получив титул, он в корне переменился. Разве что зрение у него не улучшилось. Поразительно, как это подействовало на его речь.
Диана улыбалась и даже рассмеялась, пока Лэмб развивал тему, но почти не слушала его. Ее голова была занята разгадыванием головоломки, почему человек, который так страстно целовал ее, больше не предпринимает попыток сблизиться с нею.
Глава 9
Появившееся было ощущение победы рассыпалось в прах, когда Себастьян увидел Диану и Лэмба. Они говорили о нем — он понял это по тому, как они украдкой посматривали на него и смеялись. Диана смеялась над ним, вспоминая с лучшим другом Блейкни его унижение.
— Ради Бога, смотри веселей, — сказал ему Тарквин час спустя, когда они вернулись в его апартаменты «Олбани», чтобы проанализировать прошедший вечер. — Ты имел успех. По крайней мере дюжина женщин спрашивала меня о тебе.
Себастьян сидел, уставившись в свой бокал. При свечах цвет пятидесятилетнего бренди напоминал ему волосы Дианы.
— Ее там не было? — спросил Тарквин. — Не расстраивайся, возможности не исчерпаны.
Себастьяна охватил гнев, который только придал ему решимости. Конечно, не исчерпаны. Нельзя рассчитывать, что победа придет сразу.
— Упорство и настойчивость. Помнишь?
Тарквин словно читал его мысли.
— Упорства мне хватит. Но есть еще одна вещь, о которой я хотел спросить тебя. Или Кейна. Когда мне удастся увлечь даму, о которой мы говорим, что мне с ней делать?
— Надеюсь, ты не просишь моего совета по поводу предложения руки и сердца? — Тарквин внимательно смотрел на него. — У меня в этой области нет опыта. Кроме того, наверное, нелегко выдавить из себя слова, которые женщина жаждет услышать.
— Нет, я не спрашиваю о женитьбе.
— Мне всегда было интересно, но я не решался спросить: у тебя были женщины?
Себастьян покачал головой.
— Как же, черт возьми, ты выдержал все эти годы?
Себастьян состроил гримасу:
— Благодаря сильной правой руке.
— Понятно. Лучший друг школьника. Верно ли я понимаю, что ты решил положить конец этому противоестественному положению девственника? Не волнуйся. Когда до этого дойдет, ты будешь знать, что делать. У мужчин для этого существует инстинкт.
Об этом Себастьян не беспокоился. Его «инстинкт» недавно говорил ему, и очень настойчиво.
До того как Тарквин и Кейн шутили насчет вдовушек, ему представлялось, что недостаточно просто спать с Дианой. Он всегда предполагал — возможно, наивно, — что существует четкое деление: есть женщины, с которыми мужчина, будучи достаточно глупым, чтобы оказаться заарканенным, вступает в брак, и женщины, свободные от морали. Теперь же мысль о Диане в качестве наложницы не выходила у него из головы.
— Мне бы хотелось, чтобы это было лучше, чем просто воткнуть и так далее… — сказал он, вспомнив не совсем удачную попытку первого поцелуя.
Если он когда-нибудь окажется в постели с Дианой Фэншоу — в чем он очень сомневался, — он хотел бы быть на высоте.
— Знаешь ли, в первый раз это бывает очень быстро, — пояснил Тарквин. — Я был так взволнован, что кончил через полминуты. Ну, тогда мне было всего шестнадцать.
— А как это произошло?
— Мой дядя отвел меня в бордель.
— Дядя Хьюго?
— Бог с тобой, нет. Герцог Эймсбери, мой опекун. Он всегда выполнял свои обязанности в отношении меня. Чего, кстати, не делал твой опекун. Но я не думаю, что на диких берегах Нортумберленда было много возможностей для любовных интрижек.
— Да если бы и было, ничего бы не изменилось. Дядя всегда сторонился женщин. Он их ненавидел.
— Почему?
— Он никогда не говорил почему, а я не спрашивал, но, думаю, в юности одна из них предала его.
— А ты никогда не хотел воспользоваться другим традиционным способом потерять невинность: дородной служанкой?
— Нет. Однажды я зашел в Лондоне в дом терпимости, но там все было омерзительно.
— Мне такие места тоже не по вкусу. Я предпочитаю более престижные места, в частности полусвет.
— Очень престижные, как мне довелось слышать.
— Никогда не думал, что ты слушаешь, когда разговор касается таких тем.
— Иногда трудно не услышать.
Хотя Себастьян, чтобы получить нужные сведения, не боялся откровенничать с Тарквином, все же ему было совестно признаться, как мучительно тяжело давалось ему воздержание. Вообще избегать женщин или использовать одну из них для удовлетворения полового влечения — подобный выбор давался ему нелегко.
