— Я хочу рассказать тебе одну историю. У нас есть время до того, как мы доберемся до Боу- стрит.
— Какую историю?
Ее взгляд застыл на его лице.
Глядя прямо вперед, он издал глубокий вздох.
— Когда мне было шесть лет, моя мать во второй раз вышла замуж. За итальянца, графа Уго Монтечитту. Он был дьявольски красив, как я сейчас понимаю. Я вспоминаю, как думал, что он похож на героя литературного произведения.
Диана прижалась к его груди.
— Ты любил его?
— Я едва знал его. Но я радовался. Мать была эмоциональной женщиной. Она часто плакала. После смерти отца она плакала почти все время, но когда сказала, что снова выходит замуж, она выглядела счастливой. И я с радостью предвкушал, как буду жить в Италии.
Он столько лет пытался забыть об этом отрезке своей жизни, что его мозг покрылся ржавчиной.
— Когда мать приходила в мою комнату для занятий, то всегда рассказывала об этом. Она говорила, что в Италии всегда тепло и каждый день светит солнце. Что там по небу не ползут свинцовые тучи, как в зимнем Лондоне. Всюду растут виноград, персики и апельсины. Она учила меня итальянским словам. Например, виноград по-итальянски «ува», как по-латыни. Говорила, что я смогу выйти из дома и сразу оказаться в винограднике и срывать виноград прямо с веток и есть. Она обещала.
Диана поцеловала его в щеку и попросила продолжать.
— И вот настал день свадьбы. Меня ненадолго пустили на свадебный обед, а потом няня повела меня наверх готовиться к отъезду. Мы должны были отправляться в тот же день, на корабле. Я уже отобрал свои любимые книги и игрушки, поскольку для всех не было места. Но сейчас няня сказала, что я могу брать все. Я был так счастлив, бедный дурачок. Я, как сейчас помню, болтал нянюшке об Италии и хвастался, что знаю много итальянских слов, и называл ей их. Она ничего не отвечала. Только привела меня в порядок и повела вниз. На прощание она обняла меня и поцеловала, поскольку она со мной не ехала. Меня встретили мать, отчим и брат моего отца. Тогда я впервые увидел его. Он был высоким, как мой отец, но более худым и казался очень старым… Мать наклонилась ко мне, — продолжал Себастьян, — и взяла меня на руки. «Я не смогу взять тебя в Италию, — сказала она. — Путешествие для маленького мальчика сейчас слишком опасно. Ты навестишь меня, когда подрастешь. А пока будешь жить с дядей». — У Себастьяна защипало в носу. — Это был последний раз, когда я видел ее. И вместо Италии я отправился в Нортумберленд. Ты видела Сэкстон-Айверли. Для меня он стал огромным разочарованием. — Он сардонически улыбнулся. — Ни солнца, ни виноградников. «Ты мой наследник, и когда-нибудь все это будет твоим, — сказал дядя, когда мы поехали. — Со временем ты станешь виконтом Айверли». Я возненавидел это место. Там всегда было холодно. Вместо винограда я получал волдыри от обморожений.
— А мама писала тебе?
Себастьян был так погружен в свой рассказ, что после заданного тихим голосом вопроса Дианы он вздрогнул.
— Письма приходили, но ни разу она не позвала меня к себе в Италию. Позже я вообще перестал читать их. Мне было слишком больно. Она иногда присылает письма, но я на них не отвечаю.
Диана взяла его лицо в ладони и мягко поцеловала в лоб, щеки и губы.
— Почему ты решил все это рассказать мне сейчас?
— Потому что на днях я думал об этом. И не мог понять, был ли у нее выбор взять меня с собой или оставить в Англии. Дядя был моим опекуном. Она ничего не говорила, но, возможно, он настоял, чтобы я остался.
— Думаю, — сказала Диана, кивнув, — нам нужно поехать в Италию и все выяснить.
Она нашла лучший выход. Неудивительно, что он полюбил эту женщину.
— Я тоже так думаю. Но прежде нам нужно вытащить твою сестру из тюрьмы.
Нескольких слов Себастьяна оказалось достаточно, чтобы Минерву выпустили и даже не потребовали денег.
— Думаю, в магистрате вздохнули свободно, избавившись от нее, — сказал он жене, которая в беспокойстве ждала его в коляске. — Арест юной девушки с хорошими связями по такому пустяковому поводу мог вызвать много неприятных вопросов. — Он хмуро посмотрел на Минерву: — Лично я не решился бы упечь тебя за решетку. Наверняка охранники до смерти устали от твоих разговоров.
— О чем ты думала? — спросила в гневе Диана, не желая обращать дело в шутку. — Уйти в такой вечер! Тебя же могли убить.
— Вот еще! Я наняла человека сопровождать меня, а на митинге было много уважаемых людей. В магистрате заявили, что там было пятьдесят человек, но я в этом сомневаюсь. Я уверена, что они действовали незаконно и мистер Бентли, как и все остальные, будет освобожден. Я должна была остаться с ними и разделить их участь.
— А если бы тебя покусали крысы? — вскипела Диана. — Я тебе обещаю: будешь сидеть взаперти, пока не найду кого-нибудь, кто сопроводит тебя в Уоллоп.
— О нет! Только не в Уоллоп!
— В этом году ты не сможешь появляться в свете. Это без вопросов. Половина Лондона будет судачить отвоем «Приключении». Придется ждать, пока улягутся сплетни.
— Ты тоже так думаешь, Себастьян?
— Что об этом узнают? Нет сомнений. В Лондоне невозможно долго хранить тайну. Наверняка на митинге присутствовал какой-нибудь репортер, а ты стояла в стороне от толпы.
Они добрались до Портмен-еквер и обнаружили в гостиной Марианну Макфарленд, Тарквина Комптона и чету Чейз.
Марианна подбежала, чтобы обнять Диану.
— Я приехала, как только услышала новость. Мне ее сообщила служанка за завтраком.
— Я узнал у Хоби, когда примерял башмаки.
— Мне сказал клерк Хэтчарда, — вмешалась Джулиана. — А Тарквин подтвердил.
Диана обернулась и посмотрела на сестру. У той был виноватый вид.
— Вот, я тебе говорила! Ты опозорилась. Уже нет никого в Лондоне, кто бы не знал, что ты натворила.
Марианна непонимающе посмотрела на сестер:
— А что натворила Минерва? Почему она опозорилась? — Она закрыла рот ладонью. — Разве ты взяла ее с собой?
— Со мной? А что я сделала?
Марианна вытянула руки, призывая Чейзов в свидетели:
— Разве мы говорим не об одном и том же? О Диане?
— Да, — ответили оба в один голос.
— О Диане, — кивком подтвердила Джулиана.
— Леди Айверли, — добавил Тарквин. — Я сам при этом присутствовал.
Марианна смотрела на Диану встревожено и в то же время со жгучим любопытством.
— Джорджина Харвилл всем рассказывает, что видела тебя на Бонд-стрит, как ты утром входила в клуб Джексона.
— Ах, вот вы о чем.
— И я надеюсь, ты мне все расскажешь об этом. Это правда, что джентльмены боксируют обнаженными?
Мужчины вздрогнул и.
— Ладно, расскажешь потом. А теперь, дорогие, — строго сказала Марианна, обращаясь к сестрам, — можете забыть на этот сезон об Олмакс.
Минерва издала торжествующий вопль, бросилась к Диане и так сжата в объятиях, что у той перехватило дыхание.
— Это ты опозорилась! А я ни при чем!
— Прости меня, Мин, мне такое и в голову не могло прийти. Я все тебе испортила. Может, я найду
