тебе поручителя на этот сезон.
— А мне все равно. Я прекрасно могу подождать. Думаю, мне стоит отправиться в путешествие, подучить языки. Я отвратительно говорю по-немецки, а немецкие князья в следующее десятилетие станут играть важную роль в европейской дипломатии.
— Раз тебя не заботит Лондон, полагаю, поездку можно будет устроить.
— А как ты, Диана? Для тебя быть принятой в высшем свете всегда имело большое значение.
Себастьян, который молча смотрел за развивающейся то ли драмой, то ли фарсом, с беспокойством изучал ее лицо. Она поняла причину: он думал, что если бы она вышла за Блейкни, то смогла бы штурмовать любую мужскую цитадель в Лондоне, и никто не посмел бы слова сказать против будущей герцогини. Поднявшаяся в ней волна радости, что Блейк не стал ее мужем, окатила ее с головой. Благодаря руке провидения она нашла куда более достойного человека и по недоразумению сочеталась с ним браком, который теперь обещает исполнение всех ее желаний.
В конце концов, ее друзьям, собравшимся в этой комнате, наплевать, пригласят ли ее леди Джерси или миссис Драммонд Беррел на свои вечерние собрания по средам. В семье ее любят и всегда будут любить. До нее внезапно дошло, почему ее мать восприняла ее успех в Лондоне с совершенным равнодушием.
— Мы Монтроузы, — сказала она сестре, взяв ее за руку. — И всякая суета нас не волнует. Нам безразлично мнение спесивой толпы.
— Ты больше не Монтроуз, — поправил ее Себастьян. — Ты — Айверли.
— А разве Айверли придают значение тому, как их оценивают в высшем свете? — спросила Диана с улыбкой.
— Раньше не было принято.
— А теперь?
— Давайте все расставим по местам. Мне не разрешат посещать балы?
— Скорее всего нет.
— Венецианские завтраки?
— Сомнительно.
— Музыкальные вечера?
— Возможно, иногда. Если хозяйка отличается терпимостью.
— Полагаю, — Себастьян кивнул, — я разделю твой позор и покину свет.
— Как мило с твоей стороны. Я же постараюсь, чтобы это не слишком тебя огорчало.
— Я уверен, это большая жертва.
— Означает ли это, — вмешалась Марианна, — что я смогу получить Шанталь?
— Разумеется, нет. Пусть я стану изгоем, но я хочу быть хорошо одетой.
Себастьян оглядел гостей:
— Ну? Кто-нибудь из вас откажется поддерживать отношения с нами?
Диана подумала, что он понадеялся, что все тотчас уйдут. Она знала, что он хочет остаться с ней наедине. Этого так долго не было.
— Миссис Макфарленд?
— Я никогда не оставлю Диану. И пожалуйста, называйте меня Марианной.
— Тарквин?
— Я не следую моде. Я диктую ее.
— Кейн? Леди Чейз?
— Мы не расположены бросать в других камни.
— Вы меня все еще не простили?
— Что скажешь, Джулиана? — спросил Кейн.
Джулиана не была намерена сдаваться.
— Вы знаете, этот ваш женский клуб библиофилов, об основании которого вы говорили, — заметил Себастьян, — мне кажется, не очень перспективная мысль.
— Вы, лорд Айверли, — задрала Джулиана нос, — как всегда, выражаетесь слишком самоуверенно.
— Но где вы найдете столько любительниц книг, чтобы это был солидный Коллектив?
Джулиана презрительно фыркнула.
— А почему бы вам не присоединиться к Клубу «Бургундия»? Я обещаю внести поправки в устав.
— Я их поддержу, — заявил Тарквин.
— Отличная идея! — хлопнул в ладоши Кейн. — Наконец-то ты понял, что к чему.
— Подождите минуту, — вмешалась Диана. — Джулиана, ты действительно хочешь состоять в клубе, где много мужчин?
— Думаю, да, — нахмурилась Джулиана.
— А позволят ли в клубе беседовать об интересных вещах, например, о шляпках?
— По-моему, вполне подходящая тема, — согласился Тарквин.
Диана была рада видеть, что муж возмущен. Как забавно заставить его нервничать.
— Пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть, что я изменил свою позицию в отношении женщин, — сказал Себастьян. — Мне достаточно разговоров о моде дома. Я бы хотел, чтобы клуб «Бургундия» был от них избавлен.
— Себастьян, — сказал Кейн, — пока ты не зашел слишком далеко, давай вернемся к спору о помещениях клуба, которые ты не хотел открывать.
— Хорошо, леди Чейз. Если вы хотите говорить о шляпках, пожалуйста. Но вашим единственным собеседником будет Тарквин. Поскольку если моя жена захочет быть членом клуба, я первым опущу черный шар.
Был всего один возможный ответ на подобное оскорбление. Диана грохнулась в обморок. Она едва не промахнулась мимо дивана и не испортила впечатление, с трудом сдержав смех. Раздались взволнованные восклицания.
— Я думаю, вам сейчас лучше уйти, — услышала она голос Себастьяна. — Вы знаете, она в интересном положении, и ей не следует нервничать. Минерва, тебе, пожалуй, лучше отправиться с Чейзами и навестить леди Эстер. Я сам отнесу Диану в ее комнату.
На середине лестницы он поставил Диану на ноги.
— Все! Они ушли. Можешь открывать глаза.
Она скорчила обиженную гримасу.
— Хочешь, чтобы дальше я поднималась сама?
— Мне нужны силы для других целей.
— Да, ты прав. Они тебе понадобятся. — Она обвила руками его шею и всем телом прижалась к нему. — Еще до наступления вечера, — прошептала она, — ты будешь умолять меня вступить в клуб «Бургундия». Ты просто не представляешь, какая у меня способность убеждать.
Ее возлюбленный муж рассмеялся:
— Не могу дождаться, когда узнаю это.
Эпилог
Дела не позволили им попасть в Италию до следующего года. Утром Диана сидела на лоджии виллы под Палермо. Рядом отдыхала графиня Монтечитта. В полудреме Диана наслаждалась сухим сентябрьским теплом, звоном цикад, запахом соли и тимьяна, которые приносил мягкий средиземноморский бриз. Хотя она уже успела полюбить хмурое Северное море, Италия была местом, о котором она мечтала.
— Ма-ма.
Ее глаза инстинктивно тут же открылись в ответ на зов ребенка, который в свои всего лишь четырнадцать месяцев внятно выговаривал слова. Как бы ее муж ни шутил над Дианой, он не меньше ее гордился своим сыном.
