Я улыбнулась. Виоле нелегко свыкнуться с мыслью, что она уже отнюдь не самая крутая, положение переменилось, и бывший аутсайдер вдруг вышел в лидеры… Ну почти в лидеры. Я‑то знала, что пока что мое положение весьма незавидно. Все вокруг стремились использовать меня, словно подвешенную на ниточках марионетку, и, чтобы отвоевать свое место под луной, мне еще предстояло продемонстрировать и когти, и клыки. Как фигурально, так и в самом что ни есть буквальном смысле.
— Однако у тебя очень короткая память, — продолжила Виола. — И вправду, зачем тебе лишние привязанности. Зачем помнить о том, кто ради тебя пошел против своих? Ты использовала его — и ладно, какие пустяки!
Эти слова причинили мне боль. Я и не знала, что еще могу ее чувствовать. Виола намекала на Артура. Мне нельзя думать об Артуре. Все это — в прошлом, я запретила себе думать о нем. Это бесполезно, потому что…
— Артур умер, — я отвернулась от нее, чтобы Виола не прочитала мои эмоции по лицу. Только покажи свою слабинку, и тут же найдутся желающие воспользоваться ею!
— Умер? Ты уверена?! — ее голос звучал издевательски.
— Да.
Я не хотела, не хотела говорить об этом!
— А вот у меня другие сведения!
Я резко повернулась к ней — так, что она испуганно отпрянула. Ага, наконец‑то мы с ней на равных… нет, учитывая мои способности, ради которых все окрестные вампиры и устроили на меня большую охоту, я была сильнее Виолы!
— Ты лжешь! — крикнула я ей в лицо.
— Может, и лгу, — она осторожно отступала от меня, видимо, так же, как и я, оценив нынешнюю расстановку сил. — Однако ты этого пока не узнаешь! Но зато знай, что я ненавижу тебя больше всех на свете и сделаю все, что угодно, чтобы уничтожить тебя! Ты всегда была сучкой! Ненавижу! — крикнула Виола, уже убегая прочь по коридору.
Я снова осталась одна. В груди кололо и болело глупое сердце, вдруг забывшее, что оно уже не может ни болеть, ни биться. Что же это? Отчего странная боль пронзает меня каждый раз, когда я думаю об Артуре?… Он мертв, он не мог выжить. Ловчий наверняка убил его. Разве могло быть иначе?…
Или…
Голова раскалывалась, словно в ней пульсировал огонь. Я в изнеможении опустилась на корточки, прислонившись спиной к стене, и приложила руку к неровной кирпичной кладке.
Артур! Ты жив? Ты меня слышишь?
Он вздрогнул и оглянулся. Никого. Пустая темная заснеженная улица. Однако голос Полины прозвучал так отчетливо, будто она стояла всего лишь в двух шагах.
Артур протянул руку — пустота. Теперь его всегда окружала пустота. Только он и снег. Двое во всем огромном городе. Снег белый, он сам — черный. Классическое сочетание. И вот они идут вместе, словно братья, а снег искрится в свете фонарей и ярких московских витрин, словно россыпь драгоценных бриллиантов.
Артур поднял воротник короткого черного пальто, приобретенного полчаса назад взамен безнадежно испорченной куртки. Ему не было холодно, просто захотелось отгородиться от всего мира, остаться наедине с собой, чтобы вновь ощутить в груди знакомую боль. Связь не оборвалась. Он остановился, прислонившись к фонарному столбу, и закрыл глаза.
«Полина, где ты?» — позвал он… За сомкнутыми веками закружился хоровод снежинок, а когда снег рассеялся, Артур увидел обшарпанные стены. Кое‑где штукатурка совершенно осыпалась, и, словно кровоточащие раны, проступали кирпичные ребра здания. Натужно мигала криво висящая на потолке лампочка. Линолеум под ногами был сорван — до самого серого бетонного пола. Артур не видел Полину, но знал, что она где‑то там… Что это за место? Где Полина? Он попытался различить ее тонкий силуэт, но напрасно — перед глазами снова лишь снежная круговерть…
— Молодой человек, вам плохо?
Артур неохотно разлепил тяжелые ресницы. Подле него стояла пожилая женщина с добрым усталым лицом, обрамленным выбившимися из‑под меховой шапки обесцвеченными неровными локонами.
— Нет, спасибо, — прошептал он, кивнув женщине.
Та смутилась, переступила с ноги на ногу и, пробормотав «простите», пошла по улице. Она оглянулась еще несколько раз перед тем, как совсем исчезнуть в круговерти снега.
Артур тряхнул головой так, что с волос искрящимся фонтаном осыпались снежинки… надо же, сколько успело нападать, и тоже медленно пошел по улице.
Полина жива. Это было главное. Скорее всего, она в одном из убежищ диких где‑то на окраине города. Артуру вспомнился только что увиденный коридор. Какое‑то заброшенное здание. Не жилой дом — это точно. Значит, либо старый НИИ, либо завод. Вариантов было слишком много. Митино, Солнцево, Марьино, любая из крупнейших промзон на окраине… Где искать?…
Он шел по пустевшим московским улицам. Прохожих было все меньше и меньше. Вот навстречу попалась группка симпатичных девочек, несмотря на холод, одетых в короткие юбки и тоненькие колготки, видимо, шедших с дискотеки. Девочки зашушукались и проводили Артура откровенно заинтересованными взглядами, однако он даже не заметил этого. Он, словно заведенный, шел вперед и вперед и вдруг остановился — неподалеку виднелась знакомая, уже занесенная снегом ограда. Артур знал, что, если пройти чуть влево, там будет стоянка для машин и центральные ворота с горделиво блестящей табличкой «Частная школа „Идеал“». Ноги сами принесли его туда, где он впервые увидел Полину.
И тут навстречу ему шагнула девушка. Ее темные волосы были густо усыпаны снегом, и у Артура кольнуло сердце, потому что на один сумасшедший, невероятный миг он вдруг безоговорочно поверил в то, что это Полина, что она тоже ищет и ждет его… Он торопливо бросился к ней навстречу, но остановился. Разочарование захлестнуло его, оставляя во рту солоновато‑горький привкус. Это была не Полина. Это была всего лишь Виола.
— Привет, — усмехнулась она. — И тебя одолел приступ ностальгии?
Артуру подумалось, что в мире действуют странные законы. Мир развивается по спирали, и одни и те же события повторяются от витка к витку. Возможно, именно на этом месте Владлен, предавший свой Дом и своего Отца‑создателя, назвал Ловчему вместо имени Полины имя Виолы… И вот теперь он и Виола стоят друг напротив друга. И это явно не случайность.
— Меня не одолевал приступ ностальгии, — ответил Артур, подходя к Виоле. — Ты искала меня?
— Скорее надеялась тебя встретить, — она искоса разглядывала его. — А ты не потерял свой лоск. Такой же красавчик, как в тот день, когда я увидела тебя впервые. Ты тогда произвел в нашем классе настоящий фурор! А я была абсолютной дурой и почти влюбилась в тебя, особенно после того, как ты спас мне жизнь!
— Ты пришла сюда, чтобы повспоминать прошлое?
— Вижу, что с романтикой у тебя напряг…
В сквере перед школой стояли скамейки, и Виола взобралась на одну из них и уселась на спинку.
— Хотя понимаю, — продолжила она, закинув ногу на ногу, — тебе сейчас не до романтики. Насколько я знаю, твой Дом от тебя отказался. Не так ли?
Артур развел руками и громко вздохнул:
— Может, перейдем сразу к делу? Просто скажи, что тебе нужно.
— Неужели ты так жесток, что не хочешь пообщаться с бывшей одноклассницей? Помнишь, мы сидели за одной партой?… Погоди, дай смахну слезу умиления… — Виола состроила издевательскую гримасу и сделала вид, будто стирает со щек несуществующие слезы.
— Прости, что прерываю твое показательное выступление, но перейдем все‑таки к делу.
Кривляния Виолы вызывали у Артура раздражение. Сделавшись вампиром, она стала совершенно невыносима. Неужели у всех диких и вправду сносит крышу?…
