— Сестра Джозефина пригласила меня на ланч. Как я понимаю, это и есть знаменитая ферма Рэйнбоу?
По его прозаическому тону Кэйси поняла: он даже не догадывается, что открывает новую страницу в истории летнего лагеря при монастыре Ордена Святой Екатерины. До сих пор ни один мужчина, за исключением забредшего сюда как-то по случаю священника и одного епископа — служителей англиканской церкви, — никогда не участвовал в трапезах монахинь и их воспитанниц.
— Время принятия пищи, — постоянно внушали они им, — это время молитв и раздумий, время, когда мы собираемся, чтобы ощутить нашу общность.
Появление посторонних в этот момент расценивалось как непрошеное вторжение.
Эмба поперхнулась и выпалила:
— Вы, наверное, шутите! Сестры никогда не приглашают мужчин на трапезу!
Остальные девочки радостным хором подтвердили правильность ее слов.
Кэйси вздохнула, порадовавшись, что Эмба не добавила «классных», своего обычного определения мужчин, подобных Джеффри Колдуэллу. Еще больше она была благодарна себе за свое предусмотрительное умолчание о его причастности к миру Голливуда. Джеффри же ничуть не был смущен. Напротив, он смотрел на нее с веселыми искорками в глазах.
— Как это было любезно со стороны сестры Джозефины — пригласить вас, — проговорила Кэйси, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Она могла не обращать внимания на необдуманные замечания девочек, но ей никак не удавалось подавить те ощущения, которые вызывали у нее лишь одно присутствие этого мужчины!
— Ланч будет не раньше чем через час, но вы можете пока погулять по лагерю.
— А почему бы нам не показать его нашему гостю? — предложила Эмба.
Три или четыре девочки вызвались быть его экскурсоводами.
Джеффри окинул сидящих полукругом девочек, одетых в лагерную форму, и улыбнулся их наставнице. Воспитывать и обучать их было делом явно серьезным и нелегким.
— Мне бы не хотелось прерывать ваши занятия, — произнес он. — Не возражаете, если я просто поприсутствую?
Половина учениц затаила дыхание, ожидая ответа Кэйси. Другая половина тихо застонала от волнения и притворилась, что падает в обморок. Джеффри забеспокоился, не совершил ли он какую-нибудь ужасную ошибку, ведь ему давно не приходилось бывать в обществе двенадцатилетних девочек и никогда не приходилось — в обществе таких, как эти. Утром, прежде чем отправиться на ланч, он заставил себя припомнить все до единого предупреждения деда относительно своих соседей и засомневался, не будет ли лучше держаться от них подальше. Но затем он вспомнил мягкие, податливые губы Кэйси, желание, которое она в нем возбуждала, и понял, что просто не сможет удержаться от этого визита.
— Ну конечно, мы ничего не имеем против, — ответила Кэйси, поскольку отказ означал бы признание того впечатления, которое он на нее производит. Она повернулась к своим ученицам.
— Если вы будете отвлекаться из-за присутствия мистера Колдуэлла, мне придется попросить его удалиться. Понятно?
Они важно кивнули.
— Да, мэм.
Джеффри устроился в тени немного позади полукруга, образованного девочками, лицом к Кэйси. Эмба, Люси и Кана извертелись, чтобы видеть, как он усаживается, вытянув перед собой ноги, срывает травинку, прикусывает ее зубами и откидывается назад, опершись ладонями о землю.
Кэйси поняла, что урок превратится в сущее мучение. Даже если она сможет взять себя в руки и придать смысл тому, что говорит, то девочки наверняка не услышат ни слова из ее объяснений.
— Страница семьдесят шесть, — сказала она. — Дательный падеж.
Ей пришлось повторить это трижды, прежде чем все учебники были открыты в нужном месте. Эмба повернулась к Джеффри и прошептала ему что-то на ухо. Он покачал головой. Кэйси смерила их убийственным взглядом.
— Я только предложила ему пользоваться учебником вместе со мной, — попыталась оправдаться Эмба.
Кэйси продолжала:
— Дательный падеж употребляется в косвенных дополнениях…
Прошел час, но Кэйси была убеждена, что девочки по-прежнему не имеют ни малейшего представления о дательном падеже. Раздался сигнал, приглашающий к ланчу. Она отпустила их и, опершись на трость, поднялась.
Джеффри поддержал ее за локоть прежде, чем она выпрямилась.
— Извините, если я помешал занятиям. Как ваша нога?
— Прекрасно, — ответила она. — Только выглядит хуже, чем есть на самом деле.
— Никаких походов в горы?
— Как вы только что могли убедиться сами, — мрачно заметила Кэйси, — девочки так и не выучили дательного падежа.
Он приспособился к ее медленной и осторожной походке, пока они выходили из тени, отбрасываемой кленом, в открытое поле под палящие лучи солнца.
— Но тем не менее вы же не собираетесь нарушать режим и подвергать свою ногу нагрузкам хотя бы несколько дней? — Джеффри улыбнулся. — Ведь я обещал это доктору, помните?
— Вы не имели никакого права обещать ему что-либо.
Он пожал плечами.
— Но ведь именно я предупреждал вас, чтобы вы не валяли дурака и сидели тихо в своей байдарке!
— Вы кричали буквально следующее: «Проклятье, черт возьми!.. Женщина, не вылезайте из байдарки!» — Она сделала шаг вперед и посмотрела на своего спутника. Вид у него был самодовольный.
— А теперь я спрашиваю вас, мистер Колдуэлл, так как до сих пор у меня не было такой возможности, что, по-вашему, я должна была делать? Сидеть и ждать, как кисейная барышня, попавшая в беду, когда наш герой бросится на помощь?
Он остановился так резко, что гравий заскрипел у него под ногами. Кэйси обернулась и увидела свирепо сжатые челюсти и пылающие яростью глаза, устремленные на нее.
— Вам нужно было продолжать грести, чтобы вызволить свою чертову байдарку из опасного положения.
Она спокойно смотрела на него.
— Я не знала, как это сделать.
Джеффри не обратил внимания на ее слова, и взгляд его ни капли не смягчился.
— И вы не произвели на меня впечатление кисейной барышни, попавшей в беду, — рявкнул он. — Безрассудной и красивой дурочки — может быть.
— Ох, — выдавила она слабо.
— Кроме того, — продолжал он, понижая, насколько мог, голос и придвинувшись к ней, — называя меня мистером Колдуэллом, вы не сможете заставить меня забыть о том, что произошло между нами вчера.
— Я…
Кэйси вдруг замолчала. Он был совершенно прав: она перешла на официальный тон, потому что надеялась, что он забыл о вчерашнем. Не то чтобы ей этого захотелось… Просто она знала — тогда ей будет легче в течение последующих трех недель находиться на ферме Рэйнбоу.
— Я уже просто в изнеможении, прямо в какой-то прострации, — пробормотала она.
Джеффри удивленно поднял брови и вдруг рассмеялся, убедившись теперь окончательно в том, что поступил правильно, придя сюда.
— Прострация? Кто, черт побери, употребляет в наши дни это слово? Знаю, знаю: люди, преподающие латынь и греческий ради собственного удовольствия.
— Вообще-то, — тихо заметила она, почувствовав странное облегчение от его низкого, приятного
