Очень хорошо. Однако он упустил момент, когда Франсуа, пораженный красотой женщины, приблизился к ней и проговорил какую — то банальность, с помощью которой невозможно было завязать знакомство с такой величественной красавицей. Та что — то сдержанно ответила Франсуа. Судя по растерянности, нарисовавшейся на его лице, поставила его на место. И это еще больше распалило воображение Франсуа. Франшику даже не пришлось подливать масла в огонь — его друг об¬наруживал все признаки влюбленности: плохой сон, скверный аппетит, нежелание работать над почти готовым проектом своего будущего жилища. Франшику пару дней помалкивал, выжидая, пока любовь не высушит его друга настолько, что давно облюбованные им «Бермуды», Франсуа не станут сваливаться с его отощавших ног и не перейдут во владение Франшику, а затем завел разговор о красавице.
— Послушай, — сказал он Франсуа. — если я что — то понимаю в хвори, при которой обычно лишаются сна и аппетита, то могу я выдвинуть одно предположение?
— Можешь, — милостиво разрешил Франсуа, которому давно уже не терпелось поговорить о причине своего недуга.
— Ты влюбился в ту женщину, которую мы видели в супермаркете!
— Она не идет у меня из головы, — уныло признался Франсуа.
— Я могу тебя познакомить с ней, — важно произнес Франшику.
Франсуа с сомнением оглядел непрезентабельную фигуру своего приятеля.
— Каким образом? — на всякий случай спросил он.
— Я знаю того человека, который ее сопровождал, — раскрыл свои карты Франшику, — водителя! И через него я выйду на твою зазнобу. Дай только срок!
* * *
Кроме бизнеса у доктора Гаспара Веласкеса имелось еще одно страстное увлечение — футбол. Передав дела своей дочери, он теперь мог отдаться ему целиком. В тот момент, когда Франтику явился перед ним в сопровождении Плиниу, Гаспар находился на корте, переделанном в футбольное поле.
Франшику, сразу догадавшись о том, что Гаспар помешан на футболе, понял, что успех дела ему обеспечен.
Он представился старинным приятелем Плиниу и владельцем нескольких плантаций. Плиниу, который хорошо знал этого авантюриста, попытался внести некоторую ясность относительно плантаций, якобы принадлежащих Франшику, но тот мгновенно перевел разговор в иное русло. Кроме того, он, Франшику, великолепно играет в футбол. И он готов доказать свои слова делом, пусть только доктор Гаспар встанет на ворота… Завороженный его болтовней, Гаспар дал, как ребенок, отвести себя к воротам, и Франшику тут же, разогнавшись, забил ему гол. Теперь встал на ворота Франшику, Гаспар ударил по мячу, но Франшику, взлетев в воздух, как птица, перехватил его.
… Через несколько часов утомленный Франшику давал отчет Франсуа. Он все узнал, пока забивал мячи в ворота. Летисия Веласкес, интересующая Франсуа дама, вернула себе девичью фамилию после того, как овдовела. У нее двое детей. Она училась за границей. Знает три языка — английский, французский и немецкий. Сейчас она вице — президент и наследница огромной компании.
— Ну, ты времени даром не терял! — был вынужден признать Франсуа.
Франшику жестом дал понять, что ему не нужны комплименты. Итак, он подружился с отцом этой сеньоры. Он, Франшику, теперь лучший друг Гаспара Веласкеса. Так что дело выгорит. Он намерен в кратчайший срок женить Франсуа, ибо, пока Франсуа остается холостым, для него, Франшику, невозможно осуществить любовь ни с одной из женщин Форталезы. Итак, Франсуа может считать, что дело в шляпе. Для начала ему следует послать даме сердца цветы, роскошный букет, а дальше — пусть положится на него, Франшину. И он не подведет!
— По рукам? — закончил свой монолог Франшику.
— По рукам, — улыбаясь, произнес Франсуа.
Глава 4
Прочитав послание своего сына, оставленное в гостиной, Изабел схватилась за сердце и пошатнулась, но, вспомнив о том, что зрителей нет, она кликнула Жанаину и Оливию, чтобы повторить этот жест на бис.
— «Мама, буду предельно краток. Я ушел, и забудь меня, но когда — нибудь я вернусь. Пессоа», — драматическим тоном прочитала Изабел и тут же закатила глаза, по ошибке, правда, прижав руку к правой стороне груди.
Оливии было не привыкать утешать свою мать, но Жанаина прыснула. Прислуга излишне смешлива, отметила про себя Изабел, ее следует уволить. — Все это чепуха, — между тем говорила Оливия. — Куда он денется, он скоро появится. Прости меня, мама, но мне пора в больницу!..
Лишившись одной зрительницы своих мук, Изабел тут же переключилась на другую, которую только что хотела уволить:
— Ты слышала, что сказала эта девчонка?! Мальчик исчез без следа, а она считает, что это чепуха! О Боже!!Де он сейчас, мой Луис Роберту? Позавтракал ли он? Не болит ли у него голова?..
* * *
… Голова у Пессоа и в самом деле немного побаливала.
Эту ночь он провел в палатке Адреалины, которая мирно спала в теплом спальнике, не подумав даже уделить хотя бы уголок его Пессоа. Адреалина сразу объявила ему; что если он решил уйти из дома, то она готова предоставить ему жилье, но он, Пессоа, пусть ломает голову над тем, как раздобыть еду. Именно этим сейчас Пессоа и занимался.
Но сколько ни ломал он голову, ни одной маломальски серьезной идеи на голодный желудок не приходило, и тогда оп предложил Адреалине небольшой компромисс. Он, конечно, раз и навсегда ушел из дома и хлопнул дверью все это так. Но дома так вкусно кормят… Почему бы им не наведаться тайно к Жанаине и не уговорить ее угостить их чем — нибудь с родительского стола?
Адреалина выразила согласие, но сказала, что переговоры с Жанаиной она возьмет на себя.
В дом эта парочка пробралась через черный ход. Жанаина, увидев беглеца, чуть было не бросилась за своей страдающей в гостиной сеньорой, но Пессоа удержал ее, а Адреалина начала свою речь:
Дорогая, мы умираем от голода. Ради своего жениха с торгового флота вынеси нам какое — нибудь блюдо!
— Откуда вы знаете, что мой Жунаси работает в торговом флоте? — поразилась Жанаина.
— А где еще может работать жених такой доброй и сострадательной девушки? — вопросом на вопрос ответила Адреалина.
Сраженная этим доводом, Жанаина отправилась за едой.
Но Изабел, углядевшая своим пронзительным оком хозяйки, что Жанаина взяла со стола блюдо с пирогом, потихоньку проследила за ней, и не успели Пессоа и Адреалина вдохнуть в себя аромат этого деликатеса, как прозвучал знакомый материнский вопль:
— Негодяй! Пройдоха! Безответственный мерзавец!
— Неужели он и вправду такой? — невозмутимо заметила Адреалина.
— Мое сердце! Мои седые волосы! Боже, как только я все это выдерживаю! — продолжала вопить Изабел.
— Наши уши! Они не могут этого вынести! Пощадите наши уши, сеньора! — бросая на пирог плотоядный взгляд, сказала Адреалина.
— Спусти ее с лестницы, Жанаина, — совершенно нормальным тоном произнесла Изабел, — а ты, изверг, мучитель, губитель своей матери, — немедленно мой руки и марш за стол!..
… Поужинав, Пессоа прихватил со стола кастрюльку с жарким, выскочил из дому и бросился к палатке.
— Эй, — заорал он, — тут есть кто?
— Нет, — послышался голос Адреалины, — здесь никого нет. Особенно для некоего Пессоа.
— Хорошо, — согласился Пессоа, — тогда я отнесу жаркое щенкам Мануэлы!
