— Подбери с-сопли офицер!
— Братва очень скоро узнает про Арсена, и начнут задавать вопросы. — Заговорил Игорь. — Так что ты, командир, должен быть в форме.
— Ты понял, Андрей? — продолжал Николай. — Я тебя прикрою, завтра приедут ребята, но ты должен знать свою роль. И ещё, мой тебе совет, когда жену из больницы заберёшь, отправь-ка ты её и дочку из Одессы подальше.
— У неё родная тетка в Минске.
— То, что надо! И сам куда-нибудь свали на пару недель, пока волна пройдёт. А мы уж тут без тебя управимся.
— Ладно, тебе виднее, Коля.
Андрей тяжело поднялся со стула и направился к бару. Ни секунды не раздумывая, он из всего многообразия заморской выпивки выбрал бутылку «Столичной». Затем вернулся в кабинет, ставя на стол четыре граненых стакана и нарезанный черный хлеб:
— Давайте Джина помянем. — Андрей разлил водку на четыре стакана.
— Эх, Марат. Как же это он так? — С болью в голосе произнёс Игорь.
— Не ожидал он. Они его с ходу в грудь. Похороны на себя беру. И ещё в Киров позвонить надо, у него там сестра.
Они выпили, не чокаясь, и зажевали. А на столе остался четвертый, нетронутый стакан, накрытый ломтём чёрного хлеба…
— Слушай, а ты чего такой бледный. — Обратился к Андрею Медведь.
— Устал.
— Дочка у родителей?
— У них.
— Ты знаешь что? Домой не едь сегодня, здесь оставайся. И я с тобой. Так-то оно вернее будет.
— Да и я останусь, — поддержал Игоря Николай. — А ты давай-ка, раздевайся и иди, ложись на диван.
Андрей, не протестуя, поднялся и стал снимать куртку.
— Твою мать, Андрюха! Ты чего молчал?!
Ничего не понимающий Андрей проследил взгляд Игоря. На его левом боку, на рубашке расползлось пятно крови.
— Достал меня всё-таки. — Проговорил Андрей, осматривая в своём боку дырку от ножа уркагана.
— Давай в больницу!
— Не надо, Коля, ерунда. Сейчас обработаем водкой, пластырем залепим. Не в первый раз.
— Ты себя как чувствуешь?
— Нормально, вроде бы. Нет у меня времени сейчас по больницам шастать. Заживёт.
— Ну, смотри! Не дай Бог что!
— Все хорошо, ребята…
На следующий день в Одессу слетелись все ребята Филина. Последним, уже под вечер, прибыл Индеец. Медведю и Монаху стоило огромных усилий удержать ребят от того, что бы те ни отправились сразу же мочить братву, после того, как они узнали новость. Андрей в этом не участвовал. Он уже обдумал все свои действия и не говорил о них, до поры. Внутри Филина закипала ненависть…
2 марта Андрей увёз, выписавшуюся из больницы, Аню и дочку в Минск, на самолете, а обратным рейсом вернулся в Одессу. К тому времени его группа уже надежно заняла «круговую оборону» в ресторане и в доме Андрея, а в квартире его родителей взяли «на постой» Тюленя. Отцу было с кем поговорить «за жизнь»… Ребята, того не зная, развязали Филину руки.
— Я уеду на пару недель в деревню, Игорь, молоком полечусь. — Сказал Андрей. Всё же рана давала о себе знать постоянно.
— В больницу тебе надо. Где ты видел резаные раны, которые кровоточат на пятый день?
— Да нет там ничего страшного.
— Ну, тебе виднее. Езжай. До конца марта все пацаны здесь — они оформили отпуска. Так что порядок будет.
Филин и, правда, поехал в деревню к деду, но пробыл там всего полдня. Там в дедовском подвале хранился его небольшой арсенал, собранный за время службы по дорогам войны. Там, в Кировоградской области, в дедовском подвале, Андрей перебрал, оттёр от обильной смазки и сложил в большую спортивную сумку: «Винторез» с пятью магазинами по 10 патронов; легкий и удобный «Кипарис» с глушителем и тремя магазинами по 30 патронов; два «Стечкина», с тремя обоймами к каждому; четыре РГД-5. Филин жаждал мести, и теперь он был готов начать свою маленькую войну…
Окольными, сельскими дорогами Андрей отправился в Николаев. Ему нужно было остановиться где-то, не очень далеко от Одессы, и Николаев был для этого идеален. Поздно вечером он позвонил в дверь знакомой ему квартиры.
Щёлкнул замок и, на пороге появилась Ирина… «Прапорщик медслужбы»…
— Здравствуй. — Устало улыбнулся Андрей.
— Приехал. — Ирина приложила щёку к дверному косяку, её мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам. — Почти шесть лет прошло… Почему же сам не открыл, замки те же? Или ключи потерял?
— Потому что шесть лет прошло…
— Как был дурак, так им и остался. — Девушка обняла Андрея и поцеловала в губы жадно, как воду пила. — Идём, горе мое.
Она суетилась, наводя порядок на скорую руку. Было видно, что в этот дом уже очень давно не заходил ни один мужчина. Всё было здесь слишком по-женски, даже, трогательно-криво прибитые к стене крючки для одежды.
— Ириш, мне бы помыться.
— Там в ванной есть всё, иди.
Теплые струи душа постепенно расслабляли мышцы этого напряженного, как сжатая пружина, измученного тела.
— Хочешь, я тебя помою? — Ирина вошла тихо без стука.
— Я уже забыл, как ты это делаешь.
— А я тебе напомню. Ну-ка повернись ко мне. — Девушка намыливала мочалку, вдруг глаза её округлились. — Андрюша, Господи, да у тебя же кровь идёт.
Из-под тампона, прикреплённого несколькими полосками пластыря, вниз по бедру сбегала алая дорожка.
— Ерунда, царапина.
— Э нет! Давай-ка ты вылазь и иди ложись, а я посмотрю, что это за ерунда. И брось свои шмотки, так иди, я, если помнишь, тебя во всех видах видела.
Ирина уверенно сняла старую повязку и очистила рану.
— Андрюша, это не ерунда. Рана глубокая, потому и кровоточит, может быть, что задета селезёнка. Тебе в больницу надо.
— Ничего там нет страшного, я же чувствую. Что вы все заладили в больницу! Неделя уже прошла и ничего, не помер.
— Рана резанная. Это ножом?
— Слушай, Ириш, заклей ты эту дырку и не обращай внимания…
…Потом, ночью, когда они лежали в постели, Ирина спросила:
— Ты надолго?
— На пару недель, если не прогонишь.
— Боже, какой же ты дурак!
Ирина целовала Андрея, горячо, страстно, а он гладил её по волосам и смотрел в потолок. Мысли Филина были очень далеко — он составлял план своей мести… А девушка не унималась, целуя его шею, руки, грудь. И наконец-то добилась своего. Андрей смотрел на поднимающуюся и опускающуюся головку Ирины в районе своего живота и ничего не чувствовал. Его душа окаменела. Он позволил девушке сделать
