— В Польше.
— В Хисар приезжали два поляка, — сказал цыганенок. — Они жили у Петровича. Один такой высокий… пшим, пшом, пшум… Ничего не поймешь, что они говорят, но до того славные люди, целый килограмм ягод купили мне на базаре. Значит, это у них такие лодки делают?
— У них, — подтвердил я.
— Мастера, ничего не скажешь! — заметил цыганенок. — За такую вещь, наверно, немалые деньги платят, а?
— Верно, — согласился я. — Вот когда вырастешь… Ты сейчас в котором классе?
— В четвертом, — ответил цыганенок.
— Чего врешь, — лукаво усмехнулся веснушчатый. — В шестом он, только ему стыдно, что он такой куцый. И отца его прозвали Куцым.
— Ну ладно, в шестом, — нахмурился цыганенок. — Зато ты дылда.
— Рост не имеет значения, — сказал я. — Важно, чтобы черепушка варила как надо. А у тебя… как тебя звать-то?
— Яша, — ответил вместо него веснушчатый. — Но мы Куцым его зовем.
— Как вы его зовете, это все равно, а вот черепушка у него работает безотказно, — вставил я. — С какой отметкой перешел с седьмой?
— С четверкой, — ответил цыганенок. — Я бы мог и пятерку получить, но…
— Больно часто убегает из школы, — ввернул веснушчатый.
— И все же он молодец! — засмеялся я. — Если и дальше так будешь учиться, то в один прекрасный день и ты купишь себе такую лодку.
— Сперва я куплю мотоцикл, — сказал цыганенок.
— А денежек где возьмешь? — спросил веснушчатый.
— Заработаю, — нахмурился цыганенок.
— Держи карман шире. Цыганам по стольку не платят.
— Да ты что! — вмешался я. — Тут тебе не Америка. И знаешь, если ты будешь нести такой вздор, то лучше убирайся отсюда подобру-поздорову!
— Он вечно болтает всякие глупости, — снова повеселел цыганенок. — Злится, что у меня ловится рыба, а он зря штаны протирает…
— Какая рыба! Ведь у вас и удочек-то нет! Цыганенок усмехнулся и замолчал.
— Ну-ка, бери лодку! — скомандовал я.
Один из мальчишек взялся за нос, другой — за корму, и вдвоем без всякого усилия подняли лодку.
— Да она легкая как пушинка! — не смог скрыть своего удивления веснушчатый.
— А что я говорил! — сказал цыганенок. — Лодочка что надо!
Мы спустились с невысокого обрыва и положили лодку в тихую воду залива. В этом укромном месте ветер касался лишь верхушек высоких верб.
— Садись на переднее сиденье! — обратился я к веснушчатому пареньку.
Он поглядел на меня с некоторым удивлением, словно не верил своим ушам, потом занес ногу в лодку, зашатался и неуклюже плюхнулся на сиденье.
Я подал ему весло.
— Давай и ты, Яша, садись перед ним!
— Не хочу, — попятился цыганенок. — Он будет грести?
— Ведь он больше тебя. Ну же, залезай!
— Не хочу, — упрямо качал головой цыганенок.
— Он боится, — сказал веснушчатый.
— Боюсь! Еще что придумай, — бросил цыганенок. — Не хочу, и все тут.
— Что ж, тогда дожидайся второго рейса, — сказал я.
— Я и тогда не сяду.
— Почему?
— Так просто.
— Он как упрется, что твой осел, — заметил веснушчатый.
Продолжать уговаривать цыганенка было бесполезно. Я прыгнул в лодку, сел на заднее сиденье и оттолкнулся веслом от берега, чтобы днище меньше цеплялось за гальку. Цыганенок отвернулся, чтобы не было видно его лица. Мы заработали веслами, и, когда тихий залив остался позади, а перед нами открылся водный простор, я оглянулся и снова увидел на берегу маленькую, чуть сгорбившуюся спину мальчишки.
Мне вдруг стало как-то скучно с его веснушчатым дружком, сидящим спереди. Говорить с ним не хотелось, от его присутствия я испытывал, сам не знаю почему, какое-то неприятное чувство. Направив лодку на старую усохшую иву, одиноко торчавшую среди буро-зеленой воды в верхней части озера и обогнув ее, я повернул туда, где мы оставили нашего цыганенка. Яша сидел на берегу, опустив ноги в воду, и бросал в залив камушки, делая вид, что не замечает нашего приближения.
— Цыганята-поросята прибежали, завизжали! — начал резвиться веснушчатый, когда до берега оставалось метров десять. — Что это ты нос повесил или корабль твой потонул? Вот это лодочка, экстра, в ней нисколечко не страшно… Летит, чертовка…
Яша не ответил и лишь пульнул в воду еще один камень.
Я притормозил веслом, и нос лодки мягко заскользил по прибрежной тине. Услышав мое «вылезай!», мальчишка неловко прыгнул, и его нога до самого колена погрузилась в тину. Это вроде бы немного развеселило цыганенка.
— Кто же так прыгает, растяпа! — заметил он. — И лодку опрокинешь, и дяденьку искупаешь за то, что катает тебя бесплатно.
— Ну-ка, садись! — сказал я. — Хватит дуться!
— Не хочу, — ответил Яша, но было нетрудно заметить, что отказ его теперь не столь категоричен.
— Послушай, — обратился я к нему, — ты же не маленький ребенок. Уж от тебя-то я никак не ожидал такого слюнтяйства. Давай!
Глаза у цыганенка загорелись. Он приподнялся, стряхнул приставшую к ногам тину и с кошачьей ловкостью переметнулся в лодку. Сев на переднее сиденье, он тут же ухватился за весло. Я оттолкнулся, и по команде «раз-два» мы лихо заработали веслами. Лодка устремилась к середине озера.
— Неужто ты, глупенький, не догадался, что я нарочно пригласил его первым? — сказал я. — Так, для виду. А теперь мы все озеро избороздим, во всех заливах побываем…
— Как Робинзон, верно? — сказал сияющий цыганенок.
— Вот именно. Ты читал его?
— Еще бы!
Мы действительно обошли все озеро. Ни один залив не остался неисследованным, ныряли под бахрому зеленых завес, образуемых ветками стоящих в воде ив, даже в устье речки наведались, той, что несет свои воды в озеро.
Мы чувствовали себя бодро и весело. При нашем приближении плюхались в воду здоровенные лягушки, тут и там взлетали над водной гладью сверкающие карпы и, шумно плеснувшись, оставляли на ней широкие круги; над нами трепетали синие крылышки стрекоз, мы действительно были похожи на Робинзона и его верного Пятницу.
На берег мы сошли только в полдень. Два тракториста, чьи машины непрестанно рокотали в кустарнике по ту сторону шоссе, проводили на берегу обеденный перерыв. Сидя на корточках в тени ив, они держали в руках самодельные удочки.
— У-У-У, это ты посадил в лодку этого разбойника? — обратился ко мне один из них. Ворот его выгоревшей рубахи был расстегнут, рукава засучены. — Ну и находка! Он тебя еще не обокрал?
Цыганенок испуганно посмотрел в мою сторону и словно впервые испытал чувство стыда за свою плохую репутацию. Веснушчатый мальчишка, сидевший возле тракториста, тихо хихикнул.
— Пока не обокрал, — ответил я. — И, насколько я знаю, обкрадывать не станет.
