называется, неадекватно.
Турецкий подумал было, что действительно мог стать невольным наводчиком, когда накунуне приехал сюда для беседы с генералом. Нет, «маячка» не было, он уже привычно проверялся каждое утро перед выездом из дома. Но мог оказаться другой вариант — его проследили с двух машин, уследить за которыми весьма сложно. Ведь если помощник генерального прокурора и руководитель следственной бригады едет не на работу а по какому-то странному адресу — в Северное Бутово, это обстоятельство должно было поневоле насторожить наблюдателей. Значит, пока они — если это в самом деле были они — использовали его в качестве подсадной утки. Неторопливо проехали по его следам, наметили затем объекты наблюдения и таким образом вычислили? Похоже на то. И они, опять же, вовсе не покушаются на него, Турецкого, не имеют причин личной ненависти к нему, их «волнует» его, так сказать, клиентура.
Этот факт, к сожалению, подтверждал версию об охоте на троих генералов как на источники ненависти со стороны субъектов убийств. Значит, все-таки месть…
Пытаясь успокоить уже не раз хватавшегося за сердце генерала, для которого факт покушения на него являлся лишь подтверждением его собственной уверенности в том, что вокруг действуют враги, мстители, а сам он к ним не имеет ни малейшего отношения, Турецкий настойчиво попросил того подробно, со всеми деталями, пересказать, чем он занимался здесь все утро. Куда и кому звонил? Может быть, выходил на улицу? С кем-то встречался? Нет, ничего не было — не звонил, не выходил и не встречался. Ну разве что утром, когда взошло солнце, а он просыпается рано и садится за свой труд, отодвинул на окне занавеску на улицу. На солнышке погреться захотелось. Но сделал он все это по строгим конспиративным правилам: внимательно огляделся, дождался, когда исчезнут редкие прохожие, ну и постоял у окна. А вот когда отошел от окна к столу, тут и раздался выстрел. То есть он услышал треск и звяк пробитого пулей оконного стекла и лишь потом разглядел паутинку разбежавшихся во все стороны трещинок. А пуля застряла в стене, противоположной окну, вон ее входное отверстие!
Как же так? А ведь говорили! Уверяли в безопасности! Что это за разгильдяйство? Кому тут можно верить? Кто обязан обеспечить ему безопасность, в конце-то концов?! Неужели для этого надо «поднимать» все свои старые связи?!
Короче говоря, бывший генерал-полковник заговаривался. Он забыл, кем является на самом деле и кому он нужен вообще. Выждав паузу, Александр Борисович корректно ему об этом напомнил. Сказал, что они с генералом Грязновым содержат его здесь, на конспиративной квартире, всего лишь как свидетеля, показания которого потребуются в судебном разбирательстве по делу об убийствах Порубова и Воронова. И ни по какой иной причине.
К тому же, это была еще и личная просьба самого генерала — избавить его от страха перед мстителями. Турецкий буквально слово в слово процитировал самого генерала. Другими словами, это он боится за свою жизнь, а не они с Грязновым. Увы, своим появлением у окна Коротков засветил эту квартиру, и теперь придется ему перебираться на новую, где условия содержания могут оказаться куда хуже здешних. Впрочем, у него остается и крайний выход — вернуться к себе домой, в «замок», и окружить себя двойным кольцом наемной охраны. Средств на это у генерал-полковника должно хватить, это уже известно следствию.
— Что вам известно?! — прямо-таки рявкнул генерал, забыв о постоянно преследующей его боязни за свою жизнь.
— Известно, что акции компании «Анализ» были вами куплены у ее подлинного хозяина Льва Латвина через подставное лицо, которое находится сейчас в Махачкале. А также то, что в руководстве произведены перестановки, после чего вы стали фактически полновластным хозяином холдинга. Акции Барканова, второго соучредителя, ни в какое сравнение с вашими не идут. Так что вы человек весьма не бедный, правильнее было бы сказать, — богатый, и можете при острой нужде сами себе обеспечить безопасность. Большие деньги и не то делают.
Вероятно, генерал был уверен, что в тайну его доходов никто проникнуть не властен, и… растерялся. А растерянность в подобных делах — плохой советчик.
Он с таким гневом и с такими упреками обрушился на «неблагодарного» Турецкого — почему неблагодарного и в чем его благодарность должна была заключаться, это просто уже и не обсуждалось, — что у Александра Борисовича отпала всякая охота продолжать разговор на повышенных тонах.
Он обернулся к Грязнову и небрежным тоном бросил ему:
— Я думаю, наша миссия завершена. А свои официальные показания господин Коротков сможет дать и после того, как получит повестку о вызове его в прокуратуру на допрос. До тех же пор он может быть свободным. Ты не возьмешь на себя труд вызвать его машину с охраной? И пусть его отвезут домой. В конце концов, можем же мы предоставить одного, даже не самого и важного свидетеля, его собственной судьбе?
— Вполне, — подтвердил Грязнов и достал мобильник. — Где тут у нас ваш домашний-то телефончик? А вот, супруга… сейчас мы с ней и объяснимся. Уж она-то наверняка знает, где находится ваша охрана…
Грязнов, якобы набрав номер, поднес трубку к уху, но Коротков заторопился остановить его. Он даже в лице изменился. Словно кровь от лица отхлынула.
— Постойте! — Он ухватил Грязнова за руку. — Что вы делаете? Так же нельзя, черт возьми!
— Чего нельзя? — «не понял» Грязнов.
— Вы же обещали мне… прикрытие! Крышу!
— «Крышуют» обыкновенно бандиты, — нравоучительно заметил Турецкий. — Ну, правда, еще и в правоохранительных органах встречаются «крышеватели». Я уж не говорю об органах госбезопасности, там и на самом верху подобное возможно. А пример тому заразительный — ваша с Порубовым и Вороновым деятельность, за которую вы теперь, как мы понимаем, несете ответственность и ужасно боитесь ее. Так вот, генерал, чтоб не дрожать от страха, надо не за руки нас хватать, а твердо знать причины, по которым теперь уже и за вами гоняется старуха с косой. Под личиной бывших же сотрудников госбезопасности.
Слишком длинное объяснение Турецкого — странно! — успокоило генерала.
— Так вы же сами недавно говорили… Бизнес, что ж еще? Всегда есть обиженные, недовольные… А где их нет? Вот и мстят. Но это ваша прямая обязанность — ловить их, а не моя. Я — пенсионер…
— Рвущийся к власти. И с этой целью вы уже примерили к себе должность Сергея Барканова в Совете Федерации, от которого готовы либо откупиться, либо убрать, как мешающую деталь. Я слышал от информированных людей, что Джичоев всерьез ведет переговоры в Махачкале, — с проникновенной улыбкой сказал Турецкий, пристально глядя в глаза Короткову.
И тот — крепкий и бессовестный — генерал, для которого смущение было бы просто непонятным само по себе, смутился-таки, отвел глаза. Поиграл бровями задумчиво и вздохнул. Но быстро пришел в себя, тоже улыбнулся и с хвастливой уверенностью заметил:
— Жизнь-то, господа, не кончается на одних или других выборах! Остается масса иных соблазнов… Ладно, я готов, так и быть, переехать на новую конспиративную квартиру, хотя вся эта игра, понимаешь, в шпионов кажется мне несколько детской. Ну, да ладно, что поделаешь, когда необходимость заставляет… А о двойной надежной охране я тоже подумаю и сообщу вам либо Меркулову о своем решении. Везите, господа. — И он фиглярски вытянул руки, словно ожидая, что на них немедленно защелкнутся браслеты наручников.
Но никаких наручников, естественно, не было, Турецкий посмотрел на Грязнова, и тот кивнул. Да, была еще одна у Вячеслава Ивановича старая квартира, которой он практически никогда не пользовался — разве что в редких случаях. Там и удобств-то особых не было. И находилась она в Измайлове, в одном из старых домов, уже добрый десяток лет ожидавшем своего разрушения. Но новое строительство в том районе планировали начать только через год, а старые квартиры типа небольших общежитий, с сортирами и умывальниками в конце коридора, заселяли лимитчиками.
О том, чтобы надолго поселить там генерала, и речи быть не могло, Грязнов держал это угловое помещение с непробиваемой железной дверью для встреч с агентами на бегу, так сказать, не больше. Но на ночь-другую генерала можно было поместить и там. С тем, чтобы потом вернуть сюда, когда закончится работа эксперта-криминалиста, который к ней еще и не приступал. Надо было пулю достать, пошарить по пулегильзотеке, прикинуть ее к стволу, а присутствие известного генерала было абсолютно ни к чему.
