Смотрите, как бы сто двадцать шестую статью не схлопотать.
— А что это?
— Похищение человека. И если от нее поступит заявление, вы понимаете?
— Да нет, ну что вы, какое похищение?! Правда, сам способ был немного резковатый, но… для ее же пользы.
— Я сказал. Ну что ж, давайте сюда протокол, и мы отчаливаем. Будьте осторожны. Хотя, если они узнают, что вы уже дали свои показания, осторожным придется быть им. Прощайте, подумайте о моих словах.
Турецкому показалось, что Плешаков, в его положении, правильно поймет предостережение следователя и сделает немедленные выводы.
…Меркулов, которого Александр Борисович ознакомил с материалами следствия по тем делам, что находились в его производстве, захотел сам прочитать показания Плешакова.
— Вот видишь, какого замечательного следователя я тебе дал в помощь? — сказал он вдруг ни с того ни с сего. И в ответ на непонимающий взгляд Турецкого добавил: — Читать приятно. Почерк-то, а!
— Почерк хороший, — вздохнул Турецкий. — И сам неплох, — сказал после паузы.
Но Меркулов уже не реагировал на посторонние звуки.
Закончив чтение, он снял очки, долго их протирал замшевой тряпочкой и, снова водрузив на нос, спросил со странной ухмылкой:
— Ну и каковы ваши дальнейшие телодвижения? Поделишься?
— Смысл операции «Большая зачистка», которую мы предполагаем провести совместно с твоим любимым Вячеславом, заключается в том, чтобы единым махом семерых побивахом. Ясно излагаю?
— Хотелось бы деталей.
— Детали такие. В качестве основных фигурантов у нас окажутся Западинский и Абушахмин. Со вторым, естественно, будет попроще, чем с первым, но в данном вопросе мы очень рассчитываем на тебя, Костя. Ну а кроме этих двоих нам понадобится и личная охрана каждого.
— Вся? — спросил Меркулов с той интонацией, с которой известный артист выяснял, сколько ему придется убирать снега в далекой сибирской ссылке.
— Желательно. Но это нереально, а потому придется брать лишь самый ближний круг. О его пофамильном списке позаботятся Славкин заместитель Женя Злотников, у него уже завелись знакомства среди матвеевских «быков», и наш вечный друг Алексей Петрович Кротов, также владеющий необходимыми связями. Операция должна пройти везде одновременно, чтобы не дать им возможности скрыться. Это в общих чертах, Костя.
— А почему именно большая?
— Там много народу брать придется.
— И что ты им будешь инкриминировать? Что использовать в качестве доказательств? Магнитофонные записи? Ты разве забыл, что доказательства, полученные с нарушением закона, юридической силы не имеют?
— Это элементарно, Костя. У нас, несомненно, будут показания свидетелей. А пленка — это скорее моральный эффект.
— И каких ж свидетелей ты собираешься допросить?
— Большинство из них уже перечислено в показаниях Плешакова.
— Может быть, сперва этим и заняться? Чтоб нам не выглядеть дураками, а?
— Ты перестал общаться с народом, Костя. И не знаешь, что это за публика. Да стоит мне только к одному, любому из них, наведаться, по всей цепочке пройдет: «Атанда!» И хрен кого я после этого найду. Нет уж, пусть лучше посидят, так мне спокойней.
— Ну хорошо, предположим, ты прав, с бандитом будет не так сложно. Грязнов там накопал в его биографии достаточно для серьезного разговора. А что будем делать с Западинским, который, я это точно знаю, вхож в святая святых? В близкий круг самого? Да нас же сгноят! Тебе мало катавасии с нашим генеральным? Ты что, не видишь, какой прессинг оказывают на всю нашу службу? А ты им такую лакомую конфетку! Не знаю, не знаю…
— Давай, Костя, будем либо бояться, либо дело делать. Одно из двух. И мы с тобой не в первый раз перед выбором. А потом, кто такой, в конце концов, этот Западинский? Он себя называет олигархом, а на самом деле просто наглый жулик, выбившийся из обыкновенных стукачей. Он старается забыть о своем прошлом, но мы-то помним. И если такой «портрет лица» выдать общественности да связать с отстраненным от дел Игнатовым, э-э, Костя… не хотел бы я оказаться на их месте. А предъявлю я ему организацию и заказ не менее десятка убийств своих соперников. Мало?
— Предположим. Но что конкретного ты ждешь от ареста Западинского?
— А я считаю, что Питер у нас засиделся. Аргумент? Западинский, как ты догадываешься, не такой идиот, чтобы торговать оригиналами. Значит, они должны оставаться у него. На дискетах, на жестких дисках, а в конечном счете — у Вадима Скляра, благополучно проживающего на сенежской даче. Точнее, в новорусском замке. Под охраной. Без права выхода наружу. Вот он нам и нужен. Пит будет благодарен. Я так думаю. Я тебе умную вещь сказал, только ты не обижайся, пожалуйста.
— Перестань фиглярничать, — нахмурился Костя. — Тут мне Жигалов звонил, интересовался, есть ли результаты по делу? Мне понятна его озабоченность. Но тебе известно также и мое отношение к некоторым методам их работы. И поэтому я не желаю ставить себя в непристойное положение перед госпожой Эванс, перед тем же Питером, да вообще перед нашими коллегами из Штатов. Что упало, то, как говорится, пропало.
И если что-то не по нашей вине оказалось в руках жигаловской конторы, закроем глаза. Но все остальное, что ты намерен получить, должно быть немедленно передано Питеру. А насчет компенсации для ведомства Леонида Эдуардовича у меня имеется одна мыслишка. Надо ведь и нам не забывать, что мы просто обязаны быть патриотами своего Отечества.
— Хорошо сказано, Костя.
— Вот-вот, именно поэтому ты лично проследи, чтоб с мальчиком ничего не случилось.
— Твои слова надо понимать так, что санкции на проведение обысков и задержаний у меня в кармане? — хитро прищурился Турецкий.
— Да что ж с тобой поделаешь, раз ты такой настырный!..
Довольный Турецкий покидал кабинет начальства с сознанием того, что ему наконец удалось сдвинуться в сторону решительных действий. Но в дверях его остановил Меркулов. Это была его обычная манера — задержать на выходе, чтобы сказать вдогонку какую-нибудь мелкую пакость. Отыграться.
— Я разговаривал с Вячеславом, спросил, какое у тебя настроение, а он ответил: как у цирковой лошади. Это как понимать?
— Настучал, значит?
— Ну все-таки?
— А так и понимать: бегает по кругу, догоняет собственный хвост и думает, что это — главное дело жизни.
— Выходит, без пользы?
— Зачем же? Публика-то аплодирует!
— А наездником быть не пробовал?
— Зараза ты, Костя! — засмеялся Турецкий.
— Кто? А, ну да, валяй, скачи дальше… — и он махнул рукой.
«Вероятно, Славка что-то успел нашептать ему, — думал Турецкий, спускаясь к машине, — иначе бы Костя вряд ли так, с ходу, принял рискованное для собственной карьеры решение. Но — принял же!»
Глава шестнадцатая «Мочилово»
Пользуясь тем, что время было еще не слишком позднее, Вячеслав Иванович Грязнов отправился в следственный изолятор ГУВД и попросил доставить к нему, в кабинет для допросов, задержанного
