сближала их с покойным Жолдаком. Жолдак пристрастился к рыбалке в молодости, после того как овдовел. Конечно, времени у него тогда на это сугубо мужское развлечение было немного, но уж когда он выбирался с друзьями в какое-нибудь укромное местечко, то время проводил не впустую. И если Подольный и Птушко обожали рассказывать и показывать, какие рыбы им встретились, то Жолдак всегда мог просто молча продемонстрировать очередного гигантского карпа или отменную форель. Друзья его ценили и считали человеком везучим. И так продолжалось долгие годы – вплоть до четырнадцатого июля, когда, славно посидев в пивной «Радуга», они распрощались и пошли своей неторопливой пенсионерской дорогой, а Жолдак отправился навстречу своей смерти.
Лариса Жолдак расспрашивала обоих стариков об этом дне уже много раз и надоела им хуже горькой редьки. Разумеется, и Подольный, и Птушко очень ей сочувствовали и переживали, что их приятель так нелепо и трагически погиб. Однако в сложные их стариковские рефлексии вплеталась и мысль, не лишенная некоторой странной гордости относительно прихотливого выбора судьбы: вот я на девятом десятке, еще живу, двигаюсь, пиво пью, а Димки-то Жолдака уже и нет на белом свете. Вон, какая жизнь – хитрая штуковина... Да и жен своих оба уже похоронили, а дети – дети что ж, давно разъехались, у них своя жизнь и свои дети.
Алла Снегур созвонилась с ними и сказала, что, находясь в Придонске уже несколько дней, просто считает своим журналистским долгом неформально пообщаться с его старейшими жителями и заслуженными работниками образования.
Подольный и Птушко жили на одной лестничной площадке в том же доме, что когда-то и Дмитрий Антонович Жолдак (а сейчас его дочь), там вообще было много педагогов. Они долго спорили, у кого принимать столичную журналистку, хотели уже было встретить ее возле подъезда, и пусть сама решит, но потом сообразили бросить жребий, и жребий пал на бывшего учителя труда и физкультуры. Они перешли к Птушко и с энтузиазмом занялись готовкой. Процесс этот заключался в открывании банок консервов и извлечении с антресоли «особо ценных пород водки». Но на фоне унылого повседневного быта им казалось, что они делают что-то особенное.
Алла внимательно их оглядела и нашла, что восьмидесятилетние старички выглядят, как... восьмидесятилетние старички.
На столе стояла початая бутылка водки и нехитрая закуска.
– Садись, дочка, выпей, – строго сказал Подольный. – У нас поминки.
– Кто-то умер? – автоматически спросила Алла, беря предложенную ей рюмку.
– Да, – буркнул Подольный.
Оказалось, в этот день старички всегда поминают. Дело в том, что в 1994 году в Москве, у Мавзолея, был упразднен Пост номер один. Указ об этом через год после трагических событий октября 1993 года подписал тогдашний президент Борис Ельцин.
– И вот, – замогильным голосом возвестил Птушко, – усыпальница вождя мирового пролетариата, возле которой днем и ночью нес вахту Кремлевский гарнизон, окончательно перестала быть официальным государственным символом страны!
Боже, подумала Алла, куда я попала?! Ведь покойный Жолдак вроде был антикоммунистом. Как же он с такими дружками уживался!
Оказалось, впрочем, что и Виктор Серафимович Подольный, и Иван Иванович Птушко тоже мыслили диалектично и свои убеждения в старости пересмотрели. Однако тут имелся другой существенный момент. Дело в том, что у Птушко имелись две дочери, одна из которых вышла замуж за сына Подольного, так что, ко всему прочему, старички являлись еще и родственниками. Сын Подольного, Виктор Викторович, был военным в чине ни больше ни меньше генерал-майора, и карьера его до поры до времени протекала очень даже здорово, поскольку служил он в Москве и командовал тем самым подразделением, военнослужащие которого и несли службу на Посту номер один. Своим искусством солдаты овладевали месяцами. Для этого – скрытый от глаз широкой публики – существовал даже специальный деревянный макет Мавзолея. Ровно за две минуты и тридцать пять секунд караул проходил от Спасской башни до своего поста. И каждый день за торжественной церемонией наблюдали несколько сотен москвичей и гостей столицы. Но после того как главный пост перенесли, звезда Виктора Подольного закатилась, он больше не рос в званиях, а потом и вовсе был отправлен в отставку.
Такую перемену старики переживали как личную драму.
– А теперь главный почетный караул страны находится у могилы Неизвестного солдата в Александровском саду, – пригорюнившись, сообщил Птушко.
– Но это же очень красивое место, – возразила Алла.
– Ладно, выпьем за него, – немедленно предложил Подольный.
Возражений не последовало.
Подольный и Птушко рассказали Алле про своего друга Жолдака, про то, какой это был замечательный человек, и что теперь таких уже не бывает, и, тем более, не будет... Алла, терпеливо слушая, потихоньку направляла векторы их воспоминаний на роковой день четырнадцатого июля. Оказалось, что Жолдак, в отличие от своих друзей, почти не пил, правда, пивком баловался, потому и облюбовали они себе «Радугу» и были там частыми клиентами. Втроем они ходили туда по субботам и средам. А между тем четырнадцатое июля было вторником.
– У вас там в тот день была, наверно, какая-то незапланированная встреча? – вскользь заметила Алла, нанизывая на вилку салат из морской капусты.
– Да нет, – объяснил более словоохотливый Птушко, – мы-то там почти каждый день сидим, а вот Димка, Дмитрий Антонович то есть, только два раза в неделю захаживал. Вы не думайте, Аллочка, мы не выпивохи какие, просто любим там посидеть, поговорить, место больно симпатичное, уютное.
– Очень вкусно, – Алла похвалила салат из морской капусты, – сами готовили? – Краем глаза она видела выглядывающую из мусорного ведра консервную банку.
Старик, однако, был польщен.
– В молодости я служил на Дальнем Востоке, – похвастался Птушко. – Мы там эту морскую капусту только что в уши не заталкивали.
– Очень ей это интересно, – сердито заметил Подольный.
– Да я не к тому, – сказал Подольный, – я сейчас просто вспомнил того детину в тельняшке.
– Какого детину?
– А того, что в «Радуге» появляется частенько – такой детина в тельняшке, он ведь и тогда... – начал было Птушко и прикусил язык: – Да чушь все это, не важно...
– Матросик? – улыбнулась Алла. Она хорошо знала, как вести себя с мужчинами разных возрастов. – Морской волк?
– Морской волк?! – немедленно разозлился Птушко. – Да у него молоко на губах еще... Хорош морской волк, на КРАЗе приезжал!
– И о чем же он говорил с Дмитрием Антоновичем? – спросила Алла.
Старики переглянулись. Потом, как по команде, почесали затылки. Подольный сказал:
– Разве мы об этом упоминали?
– Мы об этом не упоминали, – подумав, решительно подтвердил и Птушко.
– Значит, мне показалось, – мило согласилась Алла.
Все, что было возможно, она уже узнала. В пивной «Радуга» Жолдак появился во вторник, встретился там с каким-то типом в тельняшке, после чего ушел и угодил под машину. С друзьями он ни о чем существенном не говорил, так, обсуждали лишь планы на предстоящую рыбалку: отставной генерал, сын Подольного и зять Птушко, обещал привезти какие-то чудодейственные японские удилища. Если Жолдака убили, то спланировано все было весьма недурственно. Резонно предположить, что Жолдака вызвали телефонным звонком в пивную, где в это время сидели его друзья, чему есть многочисленные свидетели. Значит, получается, что Жолдак вроде как зашел просто выпить пива и посудачить с приятелями. А уже в пивной к нему подошел мужчина в тельняшке и, вероятно, сообщил что-то важное, что заставило Жолдака оттуда уйти. И через несколько минут он угодил под колеса белых «Жигулей» Сергея Орлова. Правда, в отчете, который Денис сумел каким-то путем получить, было сказано, что есть еще два свидетеля, которые видели Жолдака бредущим пьяным по улице. С ними, как и с Сергеем Орловым, нужно было пообщаться персонально. Но сперва – мужчина в тельняшке. Алла вспомнила, что восковая фигура в ресторане
