– Что-то стряслось? – Актриса обеспокоенно посмотрела на Галочку, потом на стол, уставленный закусками.
– Ничего особенного, просто в редакции, как обычно, очередной пожар... Не волнуйтесь, все как мы договорились: обед за наш счет! К счастью, мы с вами все успели, материала мне для публикации вполне хватит!
Романова извлекла из сумочки несколько купюр и положила их на стол – между своим почти нетронутым салатом и тарелкой Альбины.
– К сожалению, мне действительно пора... Ничего, что я вас тут оставляю?.. Извините, что так получилось!
– Не страшно, я довольно часто ужинаю в ресторане одна. – Крутицкая продемонстрировала в улыбке свои удивительно ровные для того, чтобы быть собственными, зубы. – Ах, не подумайте, не потому, что не с кем! Просто мне иногда остро требуется одиночество!
Она окинула взглядом постепенно заполнявшийся посетителями зал, на секунду задержавшись на соседнем столике, за который официант как раз усаживал троих мужчин в весьма дорогих костюмах и отличном настроении. И добавила:
– Бегите, а то и правда опоздаете!
С огромным облегчением покинув ресторан, капитан Романова и правда перезвонила Померанцеву.
– Ну? – поинтересовался он. – Избавилась с моей помощью от актрисули?
– Откуда знаешь?!
– Ха!.. И знать нечего: по времени ты с ней должна была уже с час трепаться в каком-нибудь пищеблоке. Вполне достаточно для того, чтобы не только вытянуть информацию, ежели она имеется, но и слегка сдвинуться от неизбежных актерских штучек-дрючек!..
– Молодец! – искренне похвалила Валерия Галочка. – Все в десятку.
– В двух словах можешь сказать по сути?
– Крутицкая – отъявленная лгунья и лицемерка, утверждает, что бывший муж сам наложил на себя руки, причем из-за нее, любимой... Уговаривал ее вернуться к нему, а она слишком правдоподобно отказала... Там еще куча всего, и хоть бы что-нибудь поддавалось проверке!
– Я бы сейчас с удовольствием посмеялся, если б не мировая печаль, владеющая моей душой, – усмехнулся все-таки Померанцев. – Проверке же, Галчонок, поддается все, ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным!
– Какой ты умный и образованный! Библию наизусть цитируешь... А по делу что-нибудь можешь сказать?
– Не сердитесь, капитан, – моментально уловил ее раздражение Валерий. – Я вообще-то еще в конторе: дуйте сюда, послушаем ваше «интервью», а там и по делу будет... О’кей?
– Буду минут через тридцать, – вздохнула Романова и, глянув на свои наручные часики, ускорила шаг, двинувшись по направлению к сияющей впереди, почти слившейся уже с переливчатыми огнями реклам букве «М», воздвигнутой над входом в ближайшую станцию подземки.
Опер на старте
Это был удивительно красивый городок, пожалуй, его можно было даже назвать самым красивым, во всяком случае, на фоне таких же, как он, с населением не более шестисот тысяч, из всех, которые успел до сих пор повидать Володя Яковлев. А повидал он их на своем веку немало – вероятно, ничуть не меньше, чем человек, убийство которого сейчас расследовал.
Аккуратный, недавно отремонтированный вокзал по отношению к самому Саргову находился на возвышенности. Так что, выйдя на небольшую площадь перед ним, Яковлев получил возможность увидеть панораму города, находившегося ниже, в огромной чаше, противоположный край которой терялся в серо- белом тумане, объединявшем Саргов с небом такого же цвета. От этого и оттого, что случайно выскочивший откуда-то солнечный лучик на мгновение высветил золотые луковки куполов (Володя насчитал их не менее шести), казавшиеся издали игрушечными, создавалось ощущение, что городок внизу, постепенно взбираясь на пологие склоны, уплывает ввысь, за облака...
– Здорово... – невольно пробормотал он вслух.
– Нравится? – Яковлев вздрогнул от неожиданности и, повернувшись, обнаружил возле себя сухонького улыбающегося мужичонку с усами, которым позавидовал бы и сам знаменитый Эркюль Пуаро.
– Нравится, – кивнул он, с интересом разглядывая неизвестно откуда взявшегося на совершенно пустой площади собеседника. И невольно улыбнулся: мужичок, которому было на вид никак не меньше шестидесяти, поразительно напоминал адвоката Горошка из сказки про Чиполлино: сухонький, слегка сутулившийся, с узким, вытянутым лицом и заметно выдающимся вперед подбородком, над которым красовались упомянутые усы, он и впрямь походил на гороховый стручок, который забыли вовремя снять с куста.
– У нас всем нравится, – удовлетворенно кивнул незнакомец и неожиданно добавил: – А вы, никак, Владимир Владимирович Яковлев, московский гость?
Володя удивленно приподнял брови: ни на представителя местного УВД, ни, тем более прокуратуры «адвокат Горошек» никак не походил.
– Что ж, – улыбнулся тот, – давайте по такому случаю знакомиться: Никонов Федор Ипатьевич... В прошлом – полковник КГБ, ныне – он же, но отставной ФСБ... Пенсионер, словом... Если вы не против, буквально в ста метрах отсюда, за углом вокзальчика, нас поджидает экипаж: не то чтобы шикарный, но бегает, слава богу, преотлично!
Успевший за то время, пока Никонов все это говорил, переварить полученную информацию, Володя невольно покачал головой:
– Однако... Быстро же у вас работает система осведомления! Как правило, если меня и встречает кто- нибудь, то коллеги. Либо люди из прокуратуры...
– А что вы хотите, дорогой Владимир Владимирович? – Отставной полковник уже развернулся и бойко засеменил в сторону вокзала. – Город у нас на самом деле небольшой, друг друга все знают – во всяком случае, люди, работающие в правоохранительных органах... Между прочим, половина из них – мои бывшие ученики. Вот один из них, тот, что вел Васино дело, мне и позвонил, поскольку знал, насколько я в нем заинтересован... Ну а я, соответственно, с ним и договорился, что встречу вас самолично и, куда надо, доставлю...
– Заинтересованы? – растерянно переспросил Яковлев. Это был один из тех редких случаев, когда старший опер Первого департамента МВД ну никак не мог, как говорится, «въехать» в ситуацию.
Между тем они уже успели завернуть за угол здания вокзальчика и, спустившись по пологой лестнице, очутились на небольшой площадке с несколькими канареечно-желтыми такси и припаркованном чуть поодаль от них шестым «жигуленком» цвета топленого молока, к которому и направился Федор Ипатьевич. От площадки вниз вела заасфальтированная дорога в сторону города.
– Вот и мой экипаж... Получен в дар от органов, когда уходил в отставку! – Он открыл переднюю пассажирскую дверцу. – Прошу вас, Владимир Владимирович... А на вопрос ваш ответ мой будет довольно- таки долгим. Потому предлагаю вам, прежде чем вы отправитесь куда положено, – насколько я понимаю, в нашу горпрокуратуру, заехать позавтракать в «Молочницу»... Очень приличное кафе! Так как?
– Ничего не имею против! – Яковлев смирился с неизбежностью, кроме того, Никонов успел его заинтриговать, а завтракать все равно где-то было надо.
«Молочница» оказалась маленьким, чистеньким заведением в пятнадцати минутах езды от вокзала, Федора Ипатьевича здесь отлично знали и приветствовали самыми искренними улыбками. Молоденькая официантка, после того как они уселись за столик, поинтересовалась, что именно он будет брать, только у Володи. Очевидно, вкусы Никонова были ей хорошо известны и заказывал тот всегда одно и то же. Как выяснилось, вкусы у них с Яковлевым оказались схожими: обоим принесли по пышущей жаром яичнице, тосты, нарезанный ломтиками сыр и кофе. Вот за кофе Федор Ипатьевич наконец и заговорил, отвечая на Володин вопрос:
– Ну, прежде всего, – начал он, – единственное, что нам сообщили из столицы, так это то, что командирован к нам человек в связи с делом Василия Григорьевича Елагина. В прокуратуре у нас, как и вы, вероятно, предполагаете, всполошились: известное дело – где Москва, там и жди проверки, а далее непременно и ошибки в следствии вскроются, и все прочее в том же разрезе... М-да!.. А человек-то между
