Валерий слегка вздрогнул, отрываясь от собственных размышлений, и кивнул:
– Я как раз хотел вам сказать: Голдина звонила мне полчаса назад, сказала, что уже в порядке и готова приехать... Назначил ей на одиннадцать тридцать... Ничего?
Александр Борисович быстро заглянул в свой настольный перекидной календарь, испещренный одному ему понятными пометками, и кивнул:
– Сойдет. Смогу поприсутствовать, возможно, не с самого начала, но смогу...
Анисимов между тем перестал мерить кабинет Турецкого шагами и, присев к его столу, красноречиво глянул на привезенные Володей документы и снимки.
– Пожалуйста, Михаил Иванович, – улыбнулся Саша и пододвинул бумаги поближе к полковнику. – Сейчас попрошу секретаршу, она сделает вам ксерокопии... Снимки тоже скопируем.
– Снимки можно не копировать, просто дайте взглянуть, – Анисимов кивнул. – У меня неплохая зрительная память, всех фигурантов помню отлично... К тому же фото гостей банкета у меня имеются, мои ребятишки постарались...
Он быстро перебрал фотографии и тут же вернул их Турецкому, не сумев скрыть разочарования, проступившего на его физиономии вполне отчетливо.
– Вы по-прежнему считаете, – спросил он Александра Борисовича, – что «рабочая» версия убийства Сергея имеет шансы оказаться результативной?
– По-прежнему, – твердо произнес Турецкий.
Некоторое время они с Анисимовым смотрели молча в глаза друг другу, первым сдался Михаил. Слегка пожав плечами, он отвел взгляд:
– Что ж... Руководитель оперативно-следственной группы вы, вам и решать... Какие будут предложения в этой связи? Я имею в виду, если после завершения проверки опрошенных моими оперативниками ничего нового не всплывет?
– Будем проверять поездку Кожевникова, предшествовавшую Саргову, – с вашей помощью, разумеется. Вы в курсе, куда именно он был командирован и когда?
– Пока нет, – покачал головой полковник. – И мне тоже понадобится на это какое-то время... Чтобы узнать. Не забывайте, к подразделению, в котором служил Кожевников, я никакого отношения не имею и никогда не имел...
– Да? – Турецкий посмотрел на Анисимова подчеркнуто сочувственно. – Надо же! В нашем ведомстве мне достаточно было бы набрать телефон нужного коллеги, и через пару часов вся информации легла бы мне на стол.
– У нас все несколько иначе, – сухо сказал Анисимов, и в его голосе мелькнула нотка раздражения.
Александр Борисович решил больше не дразнить гусей и, вызвав свою секретаршу Наташу, попросил отксерокопировать документы для Анисимова, после чего заговорил о другом:
– Как думаете, Михаил Иванович, когда можно ждать первые результаты работы ваших оперативников?
– Думаю, к концу следующей недели, точнее сказать трудно... А вы, судя по вашему вопросу к Валерию Александровичу Померанцеву, уже вызываете фигурантов вторично?
– Не всех, но вызываем. В основном гостями занимаются ваши, разве не так?
– Так. – Анисимов улыбнулся и поднялся со стула, на котором сидел. – Но стоит, однако, напомнить, что наиболее вероятных претендентов на роль убийцы вы поручили своим оперативникам? Так что отсутствие результатов у моих ребят, вас, по-моему, удивлять не должно... Ради бога, Александр Борисович, только не обижайтесь! Я ведь не упрекаю вас в тенденциозности, я...
– И правильно делаете, что не упрекаете! – сердито прервал его Турецкий. – Прежде всего потому, что упрекать не в чем. Шансов на то, чтобы обнаружить среди гостей кого-то, кто заметил манипуляции убийцы, у всех оперативников абсолютно равные!
Полковник внимательно взглянул на Турецкого, хотел что-то возразить, но передумал, вместо этого направившись к двери.
– В целом вы правы, – бросил он уже с порога. – Поживем—увидим. Не исключено, что отыскать этого существующего пока исключительно теоретически наблюдателя действительно доведется моим операм...
...Как выяснилось буквально спустя два часа, надежды Михаила Ивановича Анисимова оказались напрасными: судьба снисходительно кивнула все-таки не ему, а Александру Борисовичу Турецкому.
Людмила Иосифовна Голдина явилась на допрос точно в срок, не опоздав ни на минуту. На сей раз вместо расшитой узорами дубленки на ней была обыкновенная мутоновая шуба черного цвета почти до пят, голову она обмотала какой-то старушечьей шалью, а на ноги натянула настоящие унты: очевидно, то, что она считала красотой и свидетельством высокого художественного вкуса, отступило перед заботой о собственном здоровье. Впрочем, под упомянутой шубой на Голдиной был тот же или почти такой же наряд, как в прошлый раз, состоявший из шелковой блузки, юбки из мешковины и бессчетного числа цепочек.
– Как вы себя чувствуете? – с искренней заботой в голосе поинтересовался Валерий, и Александр Борисович в очередной раз подумал, насколько же важно для следователя такое качество, как артистизм: Голдина тут же улыбнулась Померанцеву и минуты три рассказывала историю своей болезни, прежде чем спохватилась и вспомнила, что вызвали ее сюда наверняка не для этого.
– Извините. – Она замолчала на полуслове. – Все это уже позади и не слишком интересно. А у вас ведь наверняка возникли ко мне какое-то вопросы?
– Здоровье – тема всегда актуальная, – важно произнес Валерий. – Ну а что касается вопросов, – да, правда, фактически всего один... Сами-то вы, Людмила Иосифовна, ничего новенького не вспомнили?
– Да нет... – Она слегка пожала плечами. – В прошлый раз рассказала все, что могла. И между прочим, вспомнить действительно старалась, обзвонила за эти дни всех приглашенных на тот проклятый банкет, поговорила о том о сем... Никто ничего, а не только я, припомнить не в состоянии, честное слово!
– Так-таки и всех? – подал голос Александр Борисович, намеренно устроившийся почти за спиной владелицы галереи.
– Ну почти, – спокойно поправилась она. – Конечно, с девчонками моих художников я не созванивалась, я их почти не знаю. Да и что они могли увидеть? Обе весь вечер висели на своих кавалерах как приклеенные, особенно после того как стало ясно, что их кавалеры достигли успеха... Современные девицы – куда более корыстные создания, чем были мы в их возрасте... – Людмила Иосифовна явно загрустила.
– А мы как раз хотели спросить вас об этих девушках, точнее, об одной из них, – тоже вздохнул Валерий. – Той, которая «висела» на Расине... Вы, вероятно, не в курсе, но она пропала.
Широкие брови Голдиной моментально взлетели вверх.
– Про... Как – пропала?
– Ну как пропадают люди? – вновь вмешался Турецкий. – Исчезла, растаяла в воздухе, а адрес, записанный оперативником с ее слов, оказался фальшивым.
– Ничего себе! А Женя мне ничего не говорил... – Людмила Иосифовна покачала головой. – Знала бы – пригляделась к этой... Вика, кажется?.. повнимательнее... А с ней ничего плохого не могло случиться?
– Если вы имеете в виду несчастный случай, таких данных пока нет, – ответил Померанцев. – А вообще, какое впечатление она на вас произвела? Возможно, все-таки было что-то странное, необычное в ее поведении, бросившееся вам в глаза? Ведь запомнили же вот вы ее имя, хотя и видели всего пару раз, по вашим словам.
Голдина задумалась, потом с сожалением покачала головой:
– Да нет... Вела себя, как вела бы на ее месте любая девчонка... Разве что Женьке в рот все время заглядывала, демонстрируя восхищение... Выглядело это жутко фальшиво, уж вы мне поверьте! Но Женька клюнул и вел себя, как павлин – хвост перед ней распускал... Я в какой-то момент подумала, что эта Вика – наверняка не москвичка, но Расин утверждал обратное... Похоже, она его по всем пунктам вокруг пальца обвела!
– А почему вы решили, что она не москвичка? – поинтересовался Турецкий, вспомнивший, что в чьих-то показаниях по этому делу такая мысль уже мелькнула. Кажется, и сам Расин что-то такое говорил.
Людмила Иосифовна вновь пожала плечами и спокойно ответила:
– Потому что в Москве парики уже лет пять как вышли из моды, наши девочки их давным-давно не носят. Да и носили-то их, если я ничего не путаю, всего пару сезонов – вместо шапок зимой...
