— Так что дерзайте, товарищ Величко, на необъятном фронте текущих дел. Научитесь толково работать с ними, обязательно получите и крутое дело. Вы свободны.
— Слушаюсь! — едва не щелкнул каблуками Олег Величко и вышел.
Я тем временем поднял телефонную трубку, набрал произвольный ряд цифр, не дожидаясь гудка, выдернул вилку телефонного шнура из розетки и сказал в глухо молчащий микрофон:
— Товарищ Шелковников? Это Турецкий. Я зайду, доложу последние сведения по американцу? Хорошо.
После чего положил трубку, включил телефон в сеть и пружинящей походкой молодого перспективного работника покинул свою прослушиваемую чиновничью келью.
Олег послушно ждал в полутемном коридоре у настенного вестника профкома.
— Александр Борисович! — громко и горячо зашептал он. — Вы подозреваете, что…
— Топай за мной, но молча! — приказываю я ему, опасаясь, что нарвемся сейчас на Шелковникова.
Перед дверью, на табличке которой после фамилии Меркулова написана его должность, Олег невольно притормаживает, но я хватаю его за руку и втаскиваю в кабинет.
Костя отрывает взгляд от бумаг и с некоторым удивлением смотрит на нас.
— Константин Дмитриевич, нам срочно нужно пошептаться!
— Пожалуйста, — он кивает в сторону комнаты отдыха.
Здесь нет никаких следов нашей давешней тихой гулянки на троих.
— Значит, так, — говорю я, усадив парня на диван. — О том, что у нас есть копия, никому ни слова!
— Александр Борисыч! — взмолился Олег. — Да об этом вообще никто ничего не знает!..
— Знают, как видишь! — ворчу я. — Но это моя вина, да и то невольная. Мог бы догадаться раньше, что в этой стране даже генерального прокурора могут «жучком» наградить! В общем, так, на контакт со Скворцовой ты больше не выходишь, засвечен. То же самое я могу сказать о себе. Найдем, может, кого- нибудь. Твоя задача будет почти такая же, как я сказал тебе официально — занимайся своей текучкой. Но время от времени, как амбициозный молодой человек, желающий раскрыть по меньшей мере заговор, — при этих моих словах Олег слегка потупился, — как человек тщеславный, что само по себе и неплохо, ты время от времени будешь вертеться возле дома, где живет Скворцова, вокруг того места, где полковника нашли. Но не дожидаясь, пока за тобой снова погонятся. То есть следи, можешь даже маскироваться, они специалисты, все равно обнаружат. И в контакт ни с кем не вступать. Ты понял, чего я от тебя хочу?
— Да, Александр Борисович, я должен оттягивать их внимание на себя. Так?
— Молоток! Совершенно правильно. Можешь в кругу коллег помянуть меня незлым тихим словом — мол, не тот Турецкий, обюрократился или купили, но я, скажи, все равно это дело раскопаю. И еще. Если что-то узнаешь или случится что, звони не мне, звони вот ему, Меркулову, передашь сообщение, скажешь, для меня. Понял?
— Понял.
— Вот и дерзайте, товарищ Величко, с такой фамилией вам надо стремиться в генеральные прокуроры!
Когда я проводил до порога Олега и задержался у дверей, Меркулов поинтересовался:
— По поводу чего это вы, молодежь, резвитесь?
— По поводу того, что все мы под колпаком, как говаривал бессмертный Штирлиц. Только не знаю у кого. Мой кабинет прослушивается.
— Та-ак, — протянул Костя.
Его рука поднялась, и ладонь зависла над телефонной трубкой. Костя ждал моего одобрения. Не дождался.
— Вот этого вот не надо, — сказал я ему. — Если кто-то хочет поиграть с нами в шпионов, будем играть! Тем более микрофон поставлен у Славы тоже, если помнишь. А история с портфелем Скворцова?
— Ты предполагаешь, все дело в портфеле?
— Предполагаю, и чем дальше в лес, тем быстрее предположение перерастает в уверенность.
— Значит, Главное разведывательное управление?
— Да. Если только…
— Если — что? — торопливо прервал Костя мою задумчивость.
— А вдруг он работал еще на кого-нибудь? — спросил я.
— На кого?
— Мало ли, — пожал я плечами.
— Ты, конечно, остался главным инспектором по версиям, — улыбнулся Меркулов. — Но это не значит, что твое дело только рожать их. Выхаживать кто будет?
— Я, господин государственный советник юстиции третьего класса.
Не успел я поудобнее расположиться за своим столом, как зазвонил городской телефон.
— Слушаю!
— Привет, это я. Ты знаешь, еле отвязался от Савченко. Точно тебе говорю: если бы вдобавок ко всему еще и Буряка я в этой чертовой Балашихе упустил, сорвал бы он с меня погоны прямо у себя в кабинете!..
Это Славка. Он, конечно, не знает, что я тоже прослушиваюсь. Но сам, скорее всего, говорит не из своего кабинета. Как же мне незаметно, непонятно для чуткого чужого уха предупредить его? И тут приходит на память неизменный кумир безоблачной юности, дружище Штирлиц. Я откашливаюсь и говорю:
— Да, я слушаю вас, товарищ Шелковников.
— Сашка, ты че?!.. — не понял поначалу Грязнов.
— Да, товарищ Шелковников, конечно, нам необходимо встретиться и обговорить все детали этого дела.
Ну же, Слава! Ты ведь не перепуганная радистка Кэт, соображай быстрей!
— Ну-у!.. — протянул Слава. — Значит, встречаемся по схеме «старики-разбойники», вариант первый. Идет?
— Хорошо.
— Я звоню как раз оттуда, так что можешь ехать сразу.
— Е… иду! Иду, товарищ Шелковников!
— Идите-идите, товарищ Турецкий! — не удержался Слава. — И не просто так, а с подскоком!
После того как мы обнаружили, что в Славином кабинете «жучок», условились все секретные встречи устраивать у наших пенсионеров — Моисеева или Романовой. Семен Семенович предложил идею, Александра Ивановна Романова с большим удовольствием ее поддержала. Эти явочные квартиры мы решили назвать схемой связи «старики-разбойники». Вариант один — квартира Моисеева, вариант два — Александры Ивановны.
Наш короткий и немного идиотский разговор означал, что идти мне надо к Семену Семеновичу. Это уже лучше, он живет почти рядом.
Там ждет меня приятный сюрприз — Александра Ивановна Романова собственной персоной.
Мы обнимаемся в тесной прихожей, я цепляюсь оттопыренным локтем за вешалку, падают наши куртки…
— Ах, Саша, Саша! — причитает Шура. — Какой-то ты совсем стал потасканный на этой своей службе, а Меркулов твой, встретила как-то случайно, так вообще ноги волочит! Не по вас это повышение, ребята!
— Все теплые места пониже уже заняты! — говорю я ей.
— И то правда. А я вот дождаться не могла, когда выслуга придет. Дождалась — делать ничего не надо, кроме внучкиных учителей, и врагов не осталось. Так видишь, толстеть начала!
Грязнов топтался рядом и острил:
