Турецкий вздохнул:
– Не знаю, ребята. Предложение, конечно, заманчивое, но... я должен подумать. В любом случае, у меня еще осталась пара незавершенных дел.
– Мы не торопим тебя с ответом, – сказал Маршалл, глядя на Турецкого своими голубыми, почти бесцветными, жесткими глазами. – Вакансия для тебя всегда открыта. Можешь связаться с нами в любое время. Вот, держи. Здесь только мой оперативный псевдоним и телефон.
Он протянул Турецкому визитную карточку. Александр Борисович взял карточку, скользнул по ней взглядом и сунул в карман пиджака.
– Как только что-нибудь решишь – звони, – сказал Маршалл. – Я надеюсь, что ответ будет положительный.
– Мы все на это надеемся, – поддакнул итальянец и подмигнул Турецкому. – Твоя кандидатура, Александр, даже не ставилась на голосование. Ты вне конкуренции.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулся Турецкий.
Теперь, когда предложение было озвучено, лица бывших коллег Турецкого изменились. Было видно, что теперь он в этой компании лишний. По крайней мере, до тех пор, пока не сказал «да». Лишний человек за столом, лишние уши и лишние глаза.
– Ладно, ребята, – сказал Александр Борисович. – Давайте выпьем на посошок, да я пойду.
Возражать никто не стал. Итальянец разлил по рюмкам и бокалам спиртное, поднял свой бокал и провозгласил тост:
– За то, чтобы мы поскорее увидели тебя в наших рядах!
– За тебя, Александр!
– Будь здоров, Саня!
– И будь с нами!
Выпив залпом свою водку, Александр Борисович поднялся из-за стола, пожал по очереди коллегам руки и направился к выходу. За столиком царила тишина. Никто ничего не говорил. Он снова стал для них посторонним, лишними ушами и лишними глазами.
Когда Турецкий вышел из бара, они заговорили – тихими, приглушенными голосами.
– Как думаете, согласится?
– Конечно, согласится. Эта работа создана для него, а он – для нее.
– Я слышал, у Турецкого сейчас тяжелый период. Он много пьет.
– Правильно делает. А чем ему еще заняться? Я бы на его месте колоться начал или дрянь какую- нибудь нюхать.
– Ну, ты тоже не утрируй.
– А я и не утрирую. Он сейчас как слон в лошадином загоне. Сил много, а развернуться негде.
– Ничего. Придет к нам – развернется.
Против этого никто возражать не стал.
12
Ирина искала на стеллажах какую-то книгу. На носу у нее поблескивали очки. Стройная фигура была закутана в белый банный халат. От влажных волос пахло душистым шампунем.
Пытаясь снять книгу с верхней полки, Ирина встала на цыпочки; Турецкий посмотрел на ее стройные лодыжки, улыбнулся и сказал:
– Ир, ты знаешь, я сегодня встретил... одного бывшего коллегу по Гармишу.
– Правда? Кого?
– Ты его не знаешь. Один полковник.
Ирина достала, наконец, книгу и повернулась к Турецкому.
– И как? Вы поговорили?
– Угу. Он сейчас снова при деле.
– Ну, хоть кто-то при деле, – усмехнулась Ирина.
Турецкому не понравился тон жены. Бывший «важняк» почувствовал, что его настроение, до сих пор довольно благодушное, начало стремительно портиться.
– Что это за ирония? – осведомился он. – Намекаешь на то, что я бездельничаю?
– Что ты, милый. Я ни на что не намекаю. Это не в моих правилах, ты ведь знаешь.
– Надеюсь, что так, – сказал Турецкий угрюмо.
– Так что там с твоим коллегой? Что ты хотел про него рассказать?
– Ничего. Все, что хотел, уже рассказал.
Ирина пристально на него посмотрела.
– Эге, да ты обиделся, – иронично сказала она. – Что тебе не понравилось на этот раз? Моя прическа? Или мое лицо? А может, тебя раздражает мой халат?
Турецкий поморщился. «Какого черта я с ней вообще заговорил?» – раздраженно подумал он.
– Ир, не заводись.
– Я ведь вижу, что ты хочешь мне что-то рассказать, – сказала Ирина, тоже начиная раздражаться. – Почему бы тебе не сделать этого? Ты давно мне ничего не рассказывал. Все последние недели, даже месяцы... Ты целыми вечерами молчишь. Пьешь – молчишь, не пьешь – молчишь. Я не знаю, чем ты живешь. Я даже не знаю, что ты теперь за человек, Турецкий.
– Я тот же, каким был, – мрачно ответил Александр Борисович.
«А вот ты изменилась, стала настоящей стервой», – хотел добавить он, но сдержался.
– Что? – прищурилась Ирина. – Ты хотел что-то добавить?
– Да. Я хотел сказать, что ужин сегодня был великолепный.
Александр Борисович сделал над собой усилие и улыбнулся. Ирина несколько секунд смотрела ему в глаза – напряженно, недоверчиво. Потом на губах ее тоже появилась улыбка, слабая, вымученная, почти незаметная.
– Тебе правда понравилось? – недоверчиво спросила она.
Александр Борисович кивнул:
– Конечно! Ты ведь знаешь, как я обожаю твои рулеты.
Ирина сделала шаг по направлению к нему.
– Турецкий, если ты врешь, я тебя убью, – насмешливо пригрозила она.
– Хочешь проверить меня на детекторе лжи? Валяй, проверяй. Но если я говорю правду – ты извинишься и выполнишь три моих желания!
Турецкий ухватил жену за пояс халата. Она посмотрела на его руку и усмехнулась.
– Целых три? А ты для этого не староват?
– Ты это о чем? – поинтересовался Александр Борисович.
– А ты? – хрипло спросила Ирина.
Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Турецкий взял жену за руку.
– Иди ко мне, – тихо проговорил он.
Ирина прищурилась:
– С какой стати?
– Я твой муж.
– Правда? И ты еще помнишь об этом?
– Я никогда об этом не забывал.
Турецкий привлек Ирину к себе. Она поддалась и через мгновение сидела у него на коленях. Турецкий нежно поцеловал жену в губы. Потом провел губами по ее щеке и прошептал ей на ухо:
– Дорогая, ты еще помнишь, как это делается?
– Смутно, – игриво ответила Ирина. – А ты?
– Совсем забыл. Думал, ты напомнишь.
– Ну кое-что я еще помню... Если ты не будешь мне мешать, я тебе покажу. Хочешь?
Турецкий улыбнулся.
– Даже не знаю. Пожалуй, попробовать стоит.
– Тогда закрой глаза и ни о чем не думай. Просто плыви по течению.
– А ты? – прошептал Турецкий.
