плачущей Василисы, и пожалеть-то было больше некому.
В простенькой серой бейсболке, с аккуратной бородкой и усами, только что «родившийся» человек ничем не отличался от многих таких же одиноких туристов, приезжавших в летние месяцы на Черноморское побережье. Ну не молод уже, сутул – так это, как говорится, от постоянной сидячей работы. А за умелой сутулостью и высокий рост нетрудно спрятать. Куратор, во всяком случае, думал, что он сейчас, в наступавшей темноте, когда все кошки, по известной поговорке, серы, ничем не рисковал.
До последнего вечернего автобуса на Анапу, где и намерен был переночевать куратор, сняв койку на ночь у кого-нибудь из местных жителей, промышляющих этим «бизнесом» возле людных мест – автовокзалов, железнодорожных и авиационных касс, оставалось около получаса. Но заранее устраиваться в автобусе, в котором практически все места, за малым исключением, уже были заняты, он не стал. В конце концов, чуточку переплатив водителю, можно было бы доехать и стоя, войдя в автобус в последний момент – не велик барин. Главное, чтоб в салоне не оказалось преследователей.
Он, проработавший в органах госбезопасности без малого три десятка лет, представлял себе не понаслышке, как должны выглядеть внешне эти люди, осуществляющие «наружку», то бишь наружное наблюдение. Несмотря на то что в своей «конторе» считался толковым «технарем», иначе говоря, ноги в постоянной, рутинной беготне не сбивал. Но ведь коллеги были. Да потом, и собственный опыт, учили же... И по этой причине, или, может быть, теплая южная ночь так настраивала либо бурная дневная разрядка, благодаря которой он полностью разгрузил и очистил весь свой организм, подействовала, но он успокоился. Понимая при этом, что никакого спокойствия быть не может – по определению.
Приобретя в кассе билет до Анапы, куратор решил все-таки заглянуть в автобус, где горел слабый, почти призрачный свет верхних плафонов. Народу было много. И в этом стареньком автобусе, каких еще много снует по побережью между поселками, было уже душно. Единственное свободное место куратор заметил в самом конце салона. Там сидел невзрачный, худощавый мужичок в мятой шляпе, а на его коленях и у ног стояло несколько корзин с огородной продукцией, наверное прикрытой сверху тряпками. На базар, видимо, собрался, чтоб заранее, поутру, место занять.
Куратор вежливо осведомился, не занято ли место, и мужичок, ни слова не говоря, подвинулся, хотя мог бы этого и не делать. Куратор присел, размышляя, не рано ли он это сделал?
А у мужичка – вот ведь куда шагнула цивилизация! – неожиданно сыграл какой-то замысловатый мотив находившийся в кармане мобильный телефон. Тот поспешно выхватил трубку и стал кричать в нее на привычной в городе смеси русского и украинского про то, что в городе ничего не продал, поскольку не было света, а теперь решил отъехать в Анапу, может быть, там удастся... Но получалось так, что он-то кричал, а его абонентка, какая-то Гала, может, даже и жена, ничего не слышала. Связь плохая. Или аккумулятор садился. В общем, так ни до чего не договорившись, мужичок сунулся к куратору:
– Сосед! Пригляди, а? А то мени вже моченьки нэмае! – И он, морщась, нервно задвигал коленями.
Ну чего тут было объяснять? И так видно, что еще минута, и не выдержит у того мочевой пузырь.
– Беги, – посочувствовал куратор, улыбнувшись. – Пригляжу, так и быть. Только недолго, а то я тоже хочу. – Он усмехнулся.
Мужичок рванул так, что пятки засверкали. И скрылся в кустах, что окружали автовокзал. Где-то за ними был общественный туалет.
«Точно, нет тут „наружки“, – отметил про себя куратор. – Надоело им, видно... Или уже видели, но пропустили, не узнали... А среди женщин, в основном пожилых, преследователи вряд ли обнаружатся... Неужели пронесло?.. Нет, рано успокаиваться...»
Между тем появился мужичок и, вздыхая облегченно, улыбнулся куратору:
– Ну спасибочки, сосед... Давай, и я твою сумку покараулю, а ты беги. Вона туды. – Он показал рукой на кусты.
– Спасибо, а в ней и нет ничего, вы за местом присмотрите, пожалуйста, я быстро.
Куратор еще шел по салону, когда увидел, как слева к автобусу подкатил большой черный джип и оттуда неторопливо вышли двое парней в бейсболках.
«А вот это – они! – понял куратор и, пригнувшись, быстро вышмыгнул из автобуса. Шаг в сторону – и темнота. Сюда не доходил свет фонарей и цветной вывески и рекламы автовокзала. – Что ж, значит, этот автобус нам не подходит... Подумаем о чем-нибудь другом...» Именно сейчас почему-то очень не хотелось рисковать. Хотя за безопасность свою куратор мог бы и постоять. Давно приобретенный у «неизвестного лица кавказской национальности» «макаров» с глушителем приятно оттягивал правую полу куртки. Но это – крайний случай. Да и не оставлять же ценную вещь в сарае у вдовы!
Между тем молодцы из джипа спокойно подошли к двери автобуса, и один из них поднялся в салон. Второй, облокотившись на дверцу, закурил, поглядывая по сторонам. Куратор, поправив ремень сумки, опустил правую руку в карман и снял пистолет с предохранителя. После чего еще глубже отступил в тень высокого кустарника.
– Твою мать!.. – громко выматерился тот, что был в салоне, выпрыгивая на асфальт. – Бегом! – И они оба кинулись в кусты, вероятно, по направлению к общественному туалету.
«Откуда они могли это знать?! – мелькнуло у куратора. – Огородник!.. Ну, конечно! Полухохол, полу хрен его знает кто!.. Вот сволочь! Это ж он и выскакивал звонить им... скорее всего... Вот кто пулю заслужил! Но ведь в салоне стрелять не станешь...»
Куратор медленно шагнул в глубину кустов, аккуратно раздвинув ветки руками. Но они все равно зашелестели – не от ветра, от движения человека. И он остановился. И вовремя, потому что навстречу ему ударил неожиданно тонкий луч фонарика. С той стороны ломились сквозь кусты оба бандита.
Он обернулся: сзади, за спиной, никакого движения. А спереди приближался человек, и ясно кто. Стрелять сейчас, решил куратор, не стоило: какой-никакой, а звук и при наличии глушителя все же остается, его нельзя не услышать, когда внимание напряжено. Значит, что? То самое, чему когда-то учили и на что куратор до сих пор не жаловался. А Василиса, так та вся прямо млела в его руках, теряя сознание от избытка эмоций...
Вспомнилось ее задыхающееся, стонущее – «родненький мой... ми-и-лень-кий...» Господи, зачем ему нужны эти?..
Один из «этих» оказался в непосредственной близости. Прыгающий луч фонаря освещал то плотную, пыльную листву, то вороненую сталь пистолета в правой руке бандита.
«Ну что ж, этого и следовало ожидать... Преступник ведь вооружен и опасен...»
Еще шаг... Луч ушел влево, а темный силуэт на фоне освещенной листвы возник в досягаемой близости, почти рядом. Сам виноват...
Куратор выбросил вперед обе руки, пальцы ощутили мягкость щек и губ – живой плоти его врага, сомкнулись в жестком, почти стальном, захвате и... резким рывком направо свернули тому шею.
Он услышал, как человек негромко булькнул, а затем луч фонаря уткнулся в землю, после чего сразу потяжелевшее тело было осторожно опущено на выпавший из руки фонарь. Свет исчез. А луч от второго фонаря шарил метрах в десяти слева, он был не опасен сейчас.
Куратор стоял, нагнувшись над лежащим человеком, молча и не шевелясь. Свои пальцы с шеи бандита он еще не убрал. Надо было удостовериться, что пульса больше нет. Но правую свою руку он освободил и сунул в карман, за оружием. Наконец медленно выпрямился. И когда наконец позволил себе выдохнуть застоявшийся в легких воздух и набрать полную грудь свежего, такого приятного, вдруг остро ощутил, как в его левом боку, между ребер, взорвался обжигающий огонь. «Коленька, желанный мой!» – услышал он громкий стон, и на него обрушилась мертвая тишина...
– Ну вот и добегался... – негромко заметил мужичок – полухохол, полу неизвестно кто из автобуса, освещая лучом фонаря скорчившееся и лежащее на боку у его ног тело куратора. – Эй, Логопед, иди сюда! – позвал он и добавил на нормальном, русском языке: – Артист... бородку нацепил... надо же? Да не родился еще, эх, ты... – Он распахнул куртку и сунул за пояс свой пистолет с глушителем.
Шумно раздвигая кусты, на свет фонаря подошел второй парень из джипа.
– Ч-чего? К-кончил ты его, Х-хохол?.. – Он взглянул на лежащее тело. – А-а где Х-химик? – Он заметно заикался. Может, оттого у него и кличка была Логопед?
– Дуба дал твой Химик, вон он, глянь... – Луч фонаря скользнул в сторону, туда, где лежал второй парень. Но наклонился над ним сам Хохол. Посмотрел, ощупал шею парня, покачал головой. – Да, рассказывали мне, а я не верил... Силен бродяга... был. И все-таки, – философским тоном добавил он, –
