хоть ты и седьмой, а дурак.
– П-почему – с-седьмой, Х-хохол? – спросил Логопед. – Т-ты с-своих р-р-разве считаешь?
– Книжки надо читать... писателя Чехова, Антон Палыча... Тогда дурные вопросы не будешь задавать... Технарь, говорю, он был толковый... Ну ладно, давай паковать. – Хохол вздохнул и обернулся.
Позади него стояла большая сумка, в каких «челноки» свой товар перевозят. Он вытащил из нее фанерный лоток со сладкими перцами и отставил его в сторону. А из пустой сумки вынул сложенный лист полиэтиленовой пленки, развернул ее, положил на землю и приказал Логопеду:
– Давай, раз-два, за ноги, за руки, кладем на пленку и заворачиваем.... Так, а теперь засовываем в сумку... Да ноги ему согни, не влезет же!
– Н-не кричи, Х-хохол! – остановил его Логопед. – Услышат...
– Да кто? Кому надо?.. – Мужичок обернулся на стоящий поодаль темный автобус, мотор у которого уже работал. – Больно нужно им носы свои совать...
Автобус зафырчал громче, со скрипом закрылась дверь, вспыхнули фары, и он тронулся и укатил с площади.
– Поехали, огурчики-помидорчики... – усмехнулся Хохол, провожая взглядом свои сумки с овощами, оставшиеся в салоне. Ему они были сейчас абсолютно не нужны. Дело сделано, труп – в сумке. Затем он насыпал сверху, прямо на труп в полиэтилене, перцы из лотка и отшвырнул его в сторону. – Подгони джип поближе.
Логопед послушно ушел, завел машину и подал ее задом к кустарнику. Вылез, открыл багажник.
– Так, взяли за ручки! – скомандовал Хохол.
Оба трупа – один в хозяйственной сумке, а второй завернутый в брезент, потому что крови на нем не было, – они засунули в багажник и захлопнули дверцу. Сели в кабину. И Логопед вдруг сердито выругался.
–Ты чего? – удивился Хохол, вынимая сигареты и закуривая.
– Дай! – Логопед вытащил из его пачки сигарету и сунул в рот. Хохол поднес огонек зажигалки, и тот прикурил. – Ч-чего... С Т-технарем – х-хер с ним, а с-с Х-химиком чего д-делать будем?
– А ничего, сам виноват. Не подставляйся...
Я свое дело сделал, а ты перед хозяином лично валяй отчитывайся. Только мне это все – по... – И Хохол тоже смачно выругался.
– П-почему?
– А потому что я не хочу быть следующим, понял?
– Н-не п-понял!
– Ладно, поехали, непонятливый ты наш... По дороге объясню. Двигай на Портовую, поближе к пляжу... Там, поди, уже никого нет?
– Если п-поглуше ме-место в-выбирать, лучше к с-скалам, а?
– Давай к скалам, – равнодушно согласился Хохол и затянулся сигаретой так сильно, что даже закашлялся.
– З-здоровье б-береги, – ухмыльнулся Логопед.
Хохол посмотрел на него серьезно и кивнул:
– Вот и я о том же...
Глава десятая
ЧУЖАЯ БОЛЬ
Валентина Денисовна, похоже, здорово обрадовалась появлению племянника. И когда Александр Борисович вместе с Сергеем Ивановичем, зашедшим за ним вечером, перед ужином, навестили ее, первыми словами были:
– Все, хлопчики! Забирайте меня отсюда! Я им любую расписку дать готова, чтоб только отпустили! – и, не слушая возражений мужчин, отмахиваясь от них, словно от надоедливых мух, продолжала: – А смысла я не вижу! Света у них нету! Процедур – никаких! Чего лежу! Да еще если б лежала, а то брожу весь день по коридору, на улицу не пускают, а в голове одна «мысля проклятая»: как там у них?
Конечно, она имела в виду свою драгоценную «Усладу», «бизнес» свой дорогой.
Сергей Иванович, проявляя заметные дипломатические способности, предложил Саше рассказать тетке о тех инициативах, реализацией которых прямо с утра занимались труженики кафе. Понятно, что на всякий случай сам будущий супруг решил временно отойти в тень, ибо реакция Валентины была непредсказуемой. Ну а Турецкому-то терять было нечего, дело, по сути, уже сделано. Он и рассказал.
И тетка сочла все их действия единственно верными и своевременными. Однако благодарный поцелуй достался не бывшему труженику моря, а племяннику, ибо именно его и сочла самым разумным среди «этих мужиков» любящая тетка. А будущий супруг удостоился лишь снисходительного кивка. А ведь Саша предупреждал Сергея по дороге сюда, в больницу:
– Не трусь, проявляй инициативу! Пусть она даже поорет, зато потом спасибо скажет.
Не решился, а теперь вроде как и ни при чем оказался.
– А что, может, в самом деле заберем тетку домой? Чего ей тут маяться? – предложил Турецкий.
Сергей Иванович мялся, видно, у него были причины. И тогда Александр Борисович оставил их вдвоем и сказал, что пойдет и переговорит с завотделением. Вот и будет ясность.
Заведующей отделением кардиологии была молодая женщина, звали ее Капитолиной Сергеевной. Она сидела возле стола, положив ногу на ногу, и что-то записывала в медицинскую карту. Кокетливая белая шапочка-пилотка была сдвинута набочок, каштановые волосы лежали на плечах.
«Очень даже симпатичная дама, – постучав и заглянув в кабинет, отметил про себя Турецкий. —
А ножки – так просто чудо...»
Он уставился на них и чуть было не чмокнул губами, изображая поцелуй, но вовремя сдержался, однако шальную ухмылку убрать с лица не успел, и она заметила. Нахмурила аккуратно подведенные брови.
– Вам весело? – строго спросила, машинально одергивая белый халат на коленях.
– Конечно, – ответил Турецкий, входя и медленно отвешивая вежливый поклон. – Приятно в этой юдоли печали видеть прекрасный цветок!
Он не мог бы вспомнить, где слышал эту чушь. Но сказано это было им с таким проникновенным чувством, что строгая доктор усмехнулась:
– Вы, случаем, не поэт-сочинитель?
– Нет, упаси бог! Не сочинитель! – Он почти в отчаянии замахал руками. – У меня худшая из всех на свете профессий, я – юрист, бандитов ловлю!
– То-то ж, я смотрю, от них нигде проходу нет! – Она саркастически ухмыльнулась, и лицо ее прямо-таки засветилось.
– Так я же в отпуске, – печально заметил Турецкий. – Но уверяю вас, что как только...
– Да-да, я слышала: так сразу, верно?
– Абсолютно! – воскликнул Александр. – Я вам искренне обещаю, можете быть уверены!
– Благодарю вас, господин юрист. А как ваше имя-отчество, не секрет?
– Нет, разумеется, Капитолина Сергеевна. Вообще-то Александр Борисович. Но некоторые зовут Сашей, кто – Саней, а иногда даже – Шуркой. Я уже и сам запутался. Вам, конечно, легче, у вас только два варианта – Капа и Лина, да? А какое предпочтительнее?
– Полностью! А вы еще и наглый, как я посмотрю.
– Отвечу, но по секрету: невероятно!
– Ну хорошо, невероятно наглый Александр Борисович, так что вас привело в эту нашу... юдоль?
– Родная тетка. Точнее, двоюродная, но родней и любимей не бывает. Я ее сто лет не видел и вот приехал из Москвы, а она – тут. И теперь мечтает домой попасть. А я не знаю.
– Чего не знаете? Ах, ну да... Как ее зовут?
– Ермакова Валентина... э-э... Денисовна.
– А-а-а, вон кто? – улыбнулась доктор. – Смутьянка наша...
– Я нутром чую, она уже и тут отличилась. Что, ведет себя непристойно?! – изобразил ужас Турецкий. – Вы знаете, она в молодости по деревьям, как белка, скакала, сам видел! Значит, и тут теперь?!
– Ну что вы! – рассмеялась Капитолина Сергеевна. – Просто она уже давно ноет и домой рвется, а больные – народ чувствительный, на любую эмоцию часто неадекватно реагируют... И знаете, что я вам
