– Не говори глупости! – резко сказала Ирина и услышала гудки отбоя.
Постояла, подумала и вернулась на кухню.
– Твой папа звонил, очень занят, но просил передать тебе привет и поцеловать...
– Вот еще... – солидно пробурчал мальчик, но лоб для поцелуя тете Ире подставил. – Ладно... Пойду тоже работать. Спасибо, тетя Ира... А он там как? – обернулся от двери. – Ни с кем еще не подрался?
– Нет, Вася, – нахмурилась Ирина. – Надеюсь, пока не успел.
– А чего ты говоришь таким серым голосом?
– Каким? – изумилась Ирина.
– Ну серым... никаким... Вот! – Он чуть не подпрыгнул от озарения. – Я ж говорил! Я вспомнил! Там был этот... тут!.. Как его?
– Тут? – переспросила Ирина.
– Тутовник! – воскликнул Вася. – Черная ягода, как чернила! Девчонкам в лоб зафигачивать!
И еще жердя...
– Вася, – прямо расцвела Ирина, – ты же умница! Жердёла! Абрикос! Это росло у...
– У тети Вали! Дядя Саша говорил, что, когда он был, как я, она была его всего на десять лет старше! А по деревьям лазала лучше всех! Суперская тетка!
– Ой, какой ты молодец! – воскликнула Ирина и кинулась в большую комнату, которую она называла гостиной, к стенному шкафу. – Васька, сюда! Нужен синий блокнот!
И она стала вываливать на пол из больших ящиков стопки исписанных тетрадей, сложенных газет, писем, телеграмм и прочих бумаг, связанных в пачки и лежащих отдельно друг от друга, а также целую груду старых телефонных книжек и блокнотов...
Через час Ирина Генриховна позвонила Меркулову в приемную. Его секретарша, вечная Клавдия Сергеевна, много лет уже неравнодушная к Турецкому, о чем было известно всем без исключения, и не только в Генеральной прокуратуре, узнав голос Ирины, поинтересовалась:
– А как чувствует себя Александр Борисович?
И голос такой лилейно-проникновенный. Торжествует, наверное, стерва, подумала Ирина. Всё они у себя, в прокуратуре, знают...
– Отдыхает, – нейтральным тоном, или, как сказал бы Васька, «серым голосом» ответила законная супруга Турецкого и попросила ее срочно соединить с Константином Дмитриевичем.
– Слушаю, Ира, – глуховатым голосом ответил Костя. – Какие проблемы?
– Мы вспомнили, у кого остановился Шурик! У своей родной тетки. Ее Валентиной зовут, а фамилия – Ермакова, по мужу. Он давно умер. А эта Валя, я помню, пару раз к нам приезжала, еще на старую квартиру. И жила она, я не запомнила тогда, не то в Новороссийске, не то в Туапсе. А сейчас мы нашли старую записную книжку Шурика, где и был адрес: улица Гвардейцев, пятнадцать, собственный дом. А про сад Васька вспомнил, из рассказов Шурика, представляешь, какая удача?
– Да, слава богу, – тускло ответил Меркулов. – Ну хорошо, я сейчас перезвоню Плетневу. А что, эта тетка не могла никуда переехать?
– Костя, ну собственный дом – на юге! Кто ж бросит?
– Вот бы ты и... Ох, господи... – Костя тяжко вздохнул.
– Можешь не вздыхать, я уже для себя решила. Вот Ваську пристрою, уговорю Катю и махну к нему. То есть за ним.
– Вот это – другой разговор, – явно обрадовался Костя. – И мне тоже будет чем его порадовать...
– А что такое? – забеспокоилась Ирина, как будто разговор зашел о чем-то неприятном.
– Да просьба у него была... Как условие сотрудничества, – неохотно ответил Меркулов. – Вечный альтруист наш Саня. Может, он и прав, не знаю. Ладно, спасибо, ты нам здорово облегчила задачу. Я сообщу, когда будут новости...
Глава тринадцатая
ПО СЛЕДУ
Фотоателье, где можно было проявить пленку и отпечатать снимки, Турецкий нашел тут же, на набережной, неподалеку от длинного, похожего на пресловутый барак сталинских еще времен, одноэтажного здания с весьма прихотливо написанной вывеской «Интернет-кафе „Снасть“. Интересно, что у них тут, подумал Александр походя, надо бы при случае заглянуть. Нинке в колледж писульку отправить, что папа жив-здоров, скучает и ждет в гости любимую дочку... Да, увы, не домой уже, а в гости. Вот как быстро привычные понятия меняют свой смысл...
А фотоателье начинало работать с восьми. Вероятно, по той причине, что народ здесь встает рано – юг, курорт, и этим все сказано. Значит, не раньше восьми...
Хорошо, а когда работнички появляются в «Усладе»? Тоже к восьми? Или, по-хозяйски, пораньше все- таки? Оказалось, по-хозяйски. Когда Турецкий свернул с площади к зданию кафе, он увидел за отдернутыми занавесками зала какое-то шевеление. Молодцы!
Да, в самом деле повариха и официанты уже готовились к приему посетителей. Александра Борисовича встретили приветливо. Оказалось, сюда еще вечером звонил Сергей Иванович и передал от имени хозяйки, что все они тут сделали правильно, она довольна и намерена в самые ближайшие дни снова возглавить предприятие.
– Это хорошо, – сказал Борис, – оно как-то и спокойнее...
О машине на сегодняшний день они договорились без всяких вопросов: Боря просто отдал Александру ключи, сказав, что машинка на стоянке, с другой стороны, у служебного входа. А потом подумал и вручил свои права – на всякий случай. Других-то документов у Турецкого не было, но если бы возникла необходимость, то – черт с ним! – можно было бы сослаться на городскую прокуратуру, где что-то делает Антон Плетнев. Но это уже – на самый крайний случай. Ни видеть его, ни тем более общаться Александр Борисович не собирался. И вообще пошли они все к...!
Так за разговорами, какими-то мелкими делами и заботами время подошло к восьми, и Александр Борисович помчался уже на машине в фотоателье. Мастер удивился, когда Турецкий представил ему пленку для проявки, из которой были использованы всего четыре кадра. Но желание клиента – закон, особенно тут, на юге. Да и таксу клиент готов был заплатить двойную. Словом, пока Александр Борисович проехался по набережной, рассматривая город со стороны моря, пленка была проявлена и фотографии отпечатаны. Правда, еще не успели досохнуть, но это уже теперь особого значения не имело. А заодно Александр купил у тетки, стоявшей с ведром, из которого торчали букеты роз, один – из пяти штук, их он собирался поставить у тетки в ее маленькой гостиной. Нельзя отступать от собственных обещаний: ведь на фоне этого события не станет неожиданностью и букет в руках Капитолины Сергеевны, что бы Валенька ни придумывала себе по этому поводу. А в том, что будет именно так, Александр не сомневался...
А между тем в районе лестницы на пляж, мимо которой проехал Турецкий дважды, было заметно шевеление, которое Александр не мог не отметить своим профессиональным глазом. Стояла черная «Волга» с проблесковым маячком, который не работал, и «рафик», принадлежавший, скорее всего, криминалистам. «Медицины» уже не было, значит, труп увезли, а теперь все еще искали следы. Ох, козлы! Ведь дураку ясно, что трупака сбросили с набережной, через парапет! Какие же следы могут в этом случае остаться? Только на парапете или рядом. Надо искать возможных свидетелей, видевших остановившуюся здесь машину. Искать среди тех, кто здесь часто бывает – на пляж ходит по вечерам, любит прогуливаться по набережной. А это – вечерняя работа. Может, и ночная. Далее. Покойника надо идентифицировать! Что, так уж велик город? Если он – из местных, его сразу опознают, а тогда и остальные вопросы легче будет решить...
И еще, ощущая в себе приступ легкого злорадства, Турецкий внимательно вгляделся в народ, толпившийся у парапета, но Плетнева, его высокую фигуру, не обнаружил. А было бы любопытно посмотреть на растерянную физиономию «известного, опытного сыщика», мать его... Ну нет так нет...
Из фотоателье Турецкий заехал в ближайшее почтовое отделение, купил большой конверт, в каких обычно пересылают фотографии, затем выпросил у миловидной девушки листок чистой бумаги и написал следующий текст:
«Антон, тебе все равно не хрена делать, так вот возьми и отправь по факсу в адрес Генеральной прокуратуры, для Меркулова К. Д., эти четыре фотографии. Он в курсе. Турецкий». А еще он приписал на всякий случай номер Костиного факса, который до некоторых пор помнил наизусть. Но... пропала надобность.
