поворот, поезд сильно сбавляет скорость. Но до сортировочной остается всего пять километров и поезд ускоряться не будет. Ворыпаевские, конечно, сообразят, что это их шанс.
– Ты хочешь сказать, что они на ходу возьмут? – недоверчиво переспросил Димон.
– Возможно, – немногословно ответил Турецкий и взглянул в окно. Лена все еще сидела на бревнышке и от скуки рисовала что-то веточкой на земле.
Куренной поразмыслил и провозгласил свой вердикт:
– Значит, и мы будем там брать.
– Шо? – Димон с удивлением взглянул на Куренного. – Нам это надо? Под пули себя подставлять в чистом поле...
– Там тихо, – объяснил Куренной. – Даже если мы столкнемся с ворыпаевскими, перестреляем всех к чертовой матери, никто и не побачит. Предварительно, естественно, засаду устроим. Внезапно нападем. А кто первый стреляет, того и победа.
Клест радостно загоготал.
– Точно, железнодорожники нам еще и спасибо скажут. А то помнишь, когда на сортировке тачки брали – троих под горячую руку мочканули...
Куренной не обращал внимание на болтовню Клеста и продолжал развивать план.
– А если не столкнемся – возьмем раньше их.
Димон с хрустом откусил кусок огурца, лицо его выражало глубокое раздумье.
– Ну да... – наконец проговорил он. – Если вагон последний – отцепим его и все дела. А если нет – остановим состав... Хотя зачем весь состав? Отцепить вагон можно и в середине состава... Ты, кстати, москвич, еще номер вагона не сказал.
– Моя информация денег стоит. Мне совсем неохота повторять судьбу вашего друга. Деньги вперед.
Турецкий сказал это с таким видом, как-будто ему не в первой было торговаться
Куренной бросил многозначительный взгляд на Турецкого, затем посмотрел на часы.
– Ладно. Все обсудили – пора и по домам. У нас еще есть время, чтобы протрезветь и переспать. Потом собираемся для обсуждения подробностей. С утра чобы все были свеженькие, как после бани!
Все встали, Клест торопливо плеснул себе в стакан остатки водки и залпом выпил. Удовлетворенно хекнул и пошел к выходу. Димон поспешил за ним, а Куренной, когда за ними закрылась дверь, недовольно сказал Турецкому:
– Зря ты про деньги при ребятах. Могли бы и сами договориться.
– Говори, – коротко бросил Турецкий.
– Пятьдесят. – Так же коротко ответил Куренной.
Турецкий пренебрежительно усмехнулся.
– Почему же так мало?
– У меня больше сейчас нет на руках.
Краем глаза Турецкий видел, как Димон подошел к Лене, они о чем-то возбужденно разговаривали, жестикулируя и явно ругаясь.
– Ты обманешь меня, – Турецкий испытующе взглянул на Куренного.
– Я могу тебе сразу отдать.
– Ну да. А потом выстрелить мне в лоб, когда груз получишь. Кто я такой? Я здесь у вас лицо неустановленное. Искать не будут. А с совестью ты договоришься.
Куренной резко одернул его:
– Москвич, я слово тебе даю!
– Ну давай тогда сделаем так, – предложил Турецкий. – Сегодня уже поздно, а завтра утром отправь почтовый перевод в Москву. Запоминай: главпочтамт, до востребования, Плетневу Антону Владимировичу. Дашь мне квитанцию – я тебе вагон пальцем покажу.
– Хитрый ты мужик, Антон, недоверчивый...Бачу, с тобой дела не просто делать.
– Да скорее осторожный, – ответил Турецкий и развел руками, дескать – какой есть, такой есть. Уже не переделаешь.
А во дворе события развивались стремительно. Дело уже дошло до рукоприкладства. Лена неожиданно влепила Димону пощечину и быстро пошла на улицу. Димон широкими шагами настигал ее, и девушка ускорила шаг.
– А ну стой! Ленка! – окликнул он ее.
– Да пошел ты... – услышал в открытое окно Турецкий. Лена сорвалась с места и побежала. Оба скрылись за деревьями. Турецкий встал, потому что понял – сейчас его помощь нужна Лене. Еще чуть-чуть – и будет поздно.
– Шо-то я тебя никак не могу понять... Кто ты такой, Антон Плетнев? – допытывался Куренной, сверля Турецкого взглядом.
– В данный момент – я ваш мозговой центр, – усмехнулся Турецкий. – Ну ладно, я пойду...До завтра.
Лена свернула с дороги в заброшенный сад, чтобы сократить дорогу и побыстрее добраться домой, к дяде Володе, который защитит от этого пугающего своей назойливостью и ревностью человека. Но уже через минуту она поняла, что совершила глупейшую ошибку. Кто ее сможет защитить сейчас, в этом глухом месте, если вокруг ни души? А шаги ее преследователя уже совсем рядом... Она даже слышит его тяжелое прерывистое дыхание. Лена сорвалась с места, но было уже поздно. Димон нагнал ее и резко дернул за руку.
– Ты мне скажи, шо це за хмырь? – ревниво стал допрашивать девушку Димон. – Видкеля ты его знаешь?
– Я с тобой, хам, не только балакать, даже по одной улице ходить не стану. Зря я вчера пулю на тебя пожалела... Уйди от меня. – Лена от гнева уже не помнила себя и ее понесло. Лучше бы она промолчала! – тут же с запоздалым раскаянием подумала она.
– Значит я хам? А он культурный, да? Москви-ич, как же! Шо он тебе нашептал? Думаешь, я слепой?
– Я тебе уже сказала, что мы только один раз встречались, когда он в магазин заходил. Сколько можно выпытывать? Печеньем его угостила, потому что он голодный был. А наш народ сам знаешь, какой, чужих не любит. Тут умри у них на глазах от голода, они куска хлеба не дадут, – попыталась она как-то загладить свою грубость. Но тут же подумала: а чего ради? Кто он такой, чтобы оправдываться перед ним?
– И вообще, почему я должна отчитываться? – гнев опять охватил ее. – С каких это пор ты на меня права предъявляешь? Да еще после всех тех гадостей, что наговорил мне.
Димон больно сжал ее руку. Лена вскрикнула.
– А теперь ты о правах балакаешь? Сама сидела, сколько я тебе сказал, ждала меня, а теперь вдруг надумала – права нету у меня на нее! – взвился Димон. – Чи ты не меня ждала? – начал он догадываться. – Наверное, хотела узнать, куда твой москвич пойдет. Шобы с ним вместе тикать... Так вот знай, он сдохнет завтра, я тебе слово даю. Я вас обоих вот так... рядком уложу.
– Отпусти меня, больно, – застонала Лена, когда Димон сжал ее руку еще сильнее.
– Не пущу тебя! Шо я – хуже Ковальчука, который тебе проходу не давал? Едва от него избавились, теперь этот москвич появился, нелегкая его принесла. А я тебя давно люблю, ты же знаешь... Да не хотел дорогу Сергею переступать. Так шо моя душа теперь спокойна. Теперь ты все равно моя будешь! И от этого москвича тебя избавлю, и от остальных, если захотят мне дорогу перейти... Кто там еще на очереди? Волохов Петька? Того дурачка ногтем прижму – враз отступит.
– Он стиснул Лену в объятиях, понимая, что сейчас она полностью в его власти, и это сильно его возбуждало. Впился в ее губы своими жадными губами, пытаясь протиснуть свой язык между сжатыми ее зубами. Девушка стала вырываться, но где ей было справиться со здоровенным разгоряченным казаком? Его рука торопливо расстегивала на ней платье, Лена вырывалась, отворачивая свое лицо от мокрых губ Димона, и рыдающим голосом повторяла:
– Пусти... Пусти... Ненавижу тебя, урод!
– Нарываешься, ментовка! Шлюха! – Ее слова разъярили Димона и он с размаху ударил Лену по лицу. Димон решил, что его час настал, сейчас он сделает с ней все, что задумал прошлой ночью. Сейчас она
