– Разве они не проверяют личность владельца?
– Не смеши меня, будут они разбираться в русских фамилиях. У тебя какие планы на вечер?
– Да я собиралась к подружке одной завалиться и в ночном клубе каком-нибудь стильном потусоваться.
– Вот и чудненько. А я тогда в гостиницу вернусь, отдохну чуть-чуть. Нам, старикам, за вами, молодыми, не угнаться.
Грязнов-младший было насторожился, но Анатолий Евгеньевич действовал точь-в-точь, как сказал дочери: сел в такси, вернулся в гостиницу, поужинал в одиночестве в гостиничном ресторане и больше никуда не выходил. Конечно, для полноты картины требовалось ставить наблюдающих сыщиков у каждого входа в гостиницу, но профессиональное чутье детектива подсказывало Денису, что чиновник действительно отдыхает в своем номере и не собирается ни с кем встречаться.
Затягивать командировку до бесконечности было бессмысленно, одного Дениса для тотальной слежки за Локтевым было явно недостаточно, и Грязнов-младший решил действовать ва-банк, отправившись к самому ученому Элбоу. Добравшись до Оксфордского университета, Денис заказал обычную обзорную экскурсию по цитадели науки и образования. Пока американские туристы зевали, а японцы улыбались как фарфоровые болванчики, он нашел момент, когда гиду можно было задать вопрос:
– Скажите, а доктор Элбоу работает где-то здесь? О его последних открытиях много говорят.
Паренек, подрабатывающий ведением экскурсий, весь расцвел от такого интеллектуального вопроса. Видимо, ему изрядно поднадоели тупые туристы, которых надо было фотографировать у каждого собора или памятника.
– О, мистер разбирается в современной науке?
– Да так, просто немного интересуюсь.
– Замечательно! Это так редко встречается. В сознании обывателя Оксфорд – это хранилище всяких абстрактных знаний, многие считают, что мы здесь занимаемся чем-то совершенно отвлеченным от реальной жизни. Конечно, и такое бывает, но у нас тут мощные научные лаборатории и многие важнейшие открытия современности совершались именно здесь.
– И где же трудятся ребята из команды доктора Элбоу?
– Если у вас есть время, то после того, как мы закончим нашу экскурсию, я мог бы вас отвести к их корпусу. Мой брат работает у мистера Элбоу младшим ассистентом. Могу вас познакомить. – Юноша с трудом скрывал, как он гордится своим родственником, работавшим с самим Элбоу.
– Буду очень рад. Как вы считаете, открытие доктора будет выдвинуто на Нобелевскую премию?
– Трудно сказать. Они ведь только в начале своего пути, очень важно проработать прикладной аспект в их исследованиях.
Юноша на время позабыл о своих подопечных из Америки и Японии и засыпал Дениса разными научными терминами.
– Вы тоже собираетесь стать генетиком?
– Нет, я собираюсь специализироваться в микробиологии. У моего брата очень хорошая и интересная работа, но фармацевтические компании-гиганты намного лучше платят.
До корпуса, где работали ученые-генетики, от места, где закончилась экскурсия, идти было не более пятнадцати минут. За это время Денис, свободно говорящий на английском, и Джон, как звали юношу, успели подружиться.
– О! Нам очень повезло, вот и сам доктор Элбоу. Представить вас ему?
– Если это удобно, – изобразил смущение Денис.
Доктор оказался вовсе не соответствующим традиционному образу растерянного профессора. Во всяком случае, профессорской шапочки с кисточкой на нем не наблюдалось, равно как и мантии. Возраст тоже был не таким уж и преклонным. Элбоу был моложавым мужчиной не старше сорока, загорелым, мускулистым, с открытой белозубой улыбкой, очень обаятельным.
– Он мне чем-то напоминает нашего русского поэта Сергея Есенина.
– Какой у вас острый глаз, Дэн. У профессора есть русские предки.
Профессор был явно в хорошем настроении, очень удивился, когда узнал, что Денис из России.
– По вашему произношению я мог бы принять вас за выходца из Западной Европы – Германии, например, но никак не за русского. Давайте посидим в нашем местном пабе. Мы сегодня много работали, и я не прочь перекусить.
– Вот уж не думал, что ученые бывают так жизнерадостны, – отметил Денис.
– Нам приходится много работать. Сейчас, после того как опубликованы наши исследования о 5HTT-LPR, у меня совсем не остается времени на собственно науку. Все время приходится выступать на каких-то собраниях, давать интервью отнюдь не научным журналам.
– Профессор становится знаменитостью, – гордо заметил Джон.
– Мне бы при этом остаться профессором, – с досадой заметил Элбоу. – Хорошо, удалось отбрыкаться от конференции в Москве, а то опять столько времени бы потерял.
– Почему конференция в Москве – это потерянное время? – поинтересовался Денис.
– Только не обижайтесь. В научном плане ваши ученые очень отстали, они способные люди, я ничего не говорю, но... условий для полноценных исследований у них практически нет. Я слышал, те, кто чего-то стоит, регулярно уезжают работать. В основном в Штаты, конечно. Там намного охотнее принимают эмигрантов.
– Скажите, доктор, а у вас, случайно, нет русских корней? У нас есть такая фамилия «Локтев», в переводе как раз и получается «Элбоу».
– Это очень старая история. Да, мой прадедушка был выходцем из России. Андрей Локтефф. Так как он не был князем, графом или наследным принцем, а всего лишь очень хорошим портным, он не стал сохранять русское написание своего имени и стал Эндрю Элбоу. Хотя я слышал, что русским в чужих краях свойственна ностальгия, прадедушка совсем не тосковал о России, старался о ней как можно скорее забыть. Рассказывал, что после революции ему оставили в его квартире из двенадцати комнат на Третьей Рождественской улице в Петербурге всего лишь одну маленькую каморку, в которой раньше жила прислуга. Ему и его детям удалось выехать из страны, и семейная легенда гласит, что он строго-настрого наказал своим потомкам в Россию не возвращаться и русских имен не носить. Дочери вышли замуж, взяли фамилии своих мужей и воспитали своих детей в английском духе. Так что, увы, никакой ностальгии, никаких воспоминаний. Я же потомок единственного сына Эндрю Элбоу, или Андрея Локтева, поэтому сохранил фамилию-перевертыш.
– Как интересно! И с вами никто не связывался из ваших российских родственников?
– Да их и не могло остаться. Практически все, кроме моего прадеда, погибли во время революции.
– А имя Анатолия Евгеньевича Локтева вам ни о чем не говорит?
– Как вы сказали?
Денис повторил и добавил:
– Это очень влиятельный человек в московской мэрии.
– Абсолютно ни о чем. Пожалуй, вы будете моим первым русским знакомым. Видимо, наша семья очень тщательно выполнила завет прадеда не оглядываться на Россию. – Ученый засмеялся. – В самом деле, надо будет как-нибудь съездить, посмотреть на русскую зиму.
– Между прочим, мой приятель, детектив из русской полиции, считает, что вам было бы интересно исследовать проблему русского алкоголизма, – пошутил Грязнов, передавая слова Турецкого.
– Исследования доктора Элбоу не сводятся только к изучению алкоголизма, – обиделся Джон.
Поболтав с английским ученым русского происхождения еще немного, Денис вернулся в Лондон – следить за московским чиновником. Пробыв в городе еще два дня, он наблюдал все ту же самую ежедневную программу – поход по магазинам, обед в хорошем ресторане, один раз Марии удалось вытащить отца посмотреть мюзикл. А когда девушка посещала торги на аукционе Сотби, ее отец встречался с одним известным российским предпринимателем, покинувшим страну еще в первой половине девяностых. На ученого-генетика собеседник Локтева никак не тянул, и к концу поездки Грязнов-младший мог с уверенностью утверждать, что либо между Локтевым и Элбоу нет абсолютно никакой связи, либо каждый из них завербован сразу несколькими ведущими разведками мира, и они так мастерски ведут свою шпионскую игру, что раскусить их одному Денису не под силу. Пора было возвращаться.
