– Нашли? – недоверчиво переспросил он.
– Да, нашел. Вам интересно узнать, кто это?
Виктор Олегович чуть склонил голову набок.
– Разумеется.
– Это ваш помощник Андрей Долгов.
Последовала пауза, в течение которой с лицом Мохова происходили странные метаморфозы. Оно то бледнело, то краснело, щеки то расходились в стороны, то сжимались и покрывались узлами желваков. Наконец Виктор Олегович разомкнул плотно сжатые губы и глухо проговорил:
– Этого не может быть. Для чего это ему?
– Политика, – ответил Турецкий. – Вероятно, ваш помощник считает, что в политике дозволено все. Главное, чтобы это принесло пользу.
– На кого... – быстро сказал Мохов, но вдруг закашлялся. Прочистив горло и смахнув выступившие от напряжения на глазах слезы, он повторил: – На кого он работает? Кто ему меня заказал?
– Никто, – спокойно ответил Александр Борисович. – Долгов сделал это, чтобы сослужить вам службу. Он решил, что, слегка очернив вас в глазах избирателей, заставит их еще больше вас уважать. Теперь он утверждает, что с момента появления статей ваш рейтинг резко пополз в гору.
– Рейтинг? – Мохов с хрустом сжал пальцы в кулак, но тут же их разжал и рассеянно проговорил: – Но он... прав. Мой рейтинг действительно стал выше.
– В таком случае, Долгов сослужил вам хорошую службу. Я сделал свою работу и умываю руки. Думаю, что детали этой «операции» вам расскажет сам Долгов.
Александр Борисович встал.
– На этом мы, пожалуй, распрощаемся, – сказал Турецкий.
Он шагнул было к двери, но Мохов его окликнул:
– Постойте... Что бы вы сделали на моем месте, Александр Борисович?
Турецкий обернулся. Виктор Олегович по-прежнему сидел в кресле. Лицо его посерело, рот был мучительно искажен. Правую ладонь он прижал к груди.
– Вам плохо? – спросил Турецкий.
– Ничего, сейчас отпустит... Так что бы вы сделали на моем месте? – повторил свой вопрос Мохов.
– Выгнал бы Долгова к чертовой матери. И никогда больше не пускал на порог.
– Но ведь его трюк... помог.
– Сегодня помог. А завтра сведет вас в могилу. Долгов любит рисковать. В том числе и чужими жизнями. Вы хотите, чтобы в борьбе за победу ставкой была ваша жизнь? Если да, то можете и дальше наслаждаться обществом этого монстра. Всего доброго!
Александр Борисович снова двинулся к двери, но, когда он уже взялся за дверную ручку, позади него что-то тяжело рухнуло на пол. Когда Турецкий подбежал к распростертому на полу Виктору Олеговичу и приложил ему палец к шее, тот был уже мертв. На потном лице Мохова, как серая, влажная еще гипсовая маска, застыла гримаса боли.
– Вы... Вы... – Долгов трясся от злобы, сжав кулаки и пронзая Турецкого узкими черными глазами, на бесчувственной, словно полированной поверхности которых появился стальной блеск. – Вы его убили! – выговорил он наконец, делая шаг по направлению к Турецкому и слегка отводя назад правое плечо.
– Андрей! – резко сказала Татьяна и встала между ним и Турецким.
Удара не последовало. Правое плечо Долгова опустилось. Он рассеянно посмотрел на Татьяну, словно не узнавал ее.
– Какого черта ты лезешь? – холодно спросил он.
– Андрей, возьми себя в руки. – Татьяна старалась говорить спокойно. – Виктору Олеговичу уже не поможешь.
Долгов еще несколько секунд стоял, тяжело дыша и то сжимая, то разжимая кулаки, затем вдруг тяжело опустился на стул и отвел взгляд от лица Турецкого.
Тело Мохова увезли пять минут назад. Этому предшествовала долгая, утомительная суета, как обычно бывает в подобных случаях, и Александр Борисович чувствовал себя изможденным и опустошенным. Лицо его было суровым и неподвижным, глаза словно тоже остекленели.
– Это вы его убили, – повторил Долгов, ни на кого не глядя. – Вы, Турецкий.
– Мохов умер от инфаркта, – сказал Александр Борисович. – Но... если уж на то пошло, его убила ваша ложь, Долгов. Вы слишком много на себя взяли. Рискнули чужой жизнью и проиграли. Я обещаю вам, что не оставлю этого так. Вы ответите за все свои мерзости по полной программе.
– Вы... – На глазах Долгова выступили слезы. Он снова посмотрел на Турецкого. Бледные, узкие губы слегка задрожали. – Да что вы можете знать? Как вам понять, что я чувствую!
– Я не хочу этого понимать, – устало сказал Александр Борисович. – Вы организовали травлю Мохова в Интернете. Не важно, какими целями вы при этом руководствовались. И повторяю вам, Долгов, вы за это ответите. Не сегодня, так завтра. Я доделаю свою работу до конца.
Турецкий вышел из приемной.
В коридоре он вынужден был прислониться к стене и с полминуты отдохнуть, чтобы прийти в себя. От пережитых волнений Александра Борисовича слегка мутило. Перед глазами стояло серое, потное лицо Мохова. Мертвое лицо. Александр Борисович мучительно поморщился, словно внутри у него что-то заболело, заныло.
– Ты не виноват, – тихо сказал себе Турецкий. – Ты просто делал свою работу... И нужно ее доделать. Чего бы это ни стоило.
Он отвалился от стены и устало побрел дальше. Перед глазами по-прежнему стояло лицо Мохова. А в ушах звенел голос Долгова: «Это вы его убили!»...
Коридор казался нескончаемо длинным, и в конце его не было никакого света. Одна только тьма.
8
– Алло, вы еще здесь? Соединяю...
Мелодия не успела отыграть у двух тактов, как Сваровский уже отозвался – спокойным и уверенным голосом:
– Слушаю вас.
– Здравствуйте, господин Сваровский!
– День добрый. С кем имею честь?
– Вы меня не знаете, поэтому представляться глупо. У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.
– Да ну? – Сваровский хмыкнул. – И что именно вы имеете мне предложить? Мраморные копи в Каменогорске?
– Нет, больше. Гораздо больше. И имею вам предложить вашу будущую карьеру на посту Президента Республики.
– Вот как?... Позвольте узнать, уж не с Господом ли Богом я разговариваю?
– Для вас я почти Бог. У меня есть несколько занятных фотоснимков, которые я хотел бы вам показать.
Пауза. И вслед за тем:
– А с чего вы решили, что я заинтересуюсь какими-то снимками?
– Это не «какие-то» снимки. На них изображены вы в компании весьма интересной особы. Кстати, должен сделать комплимент вашей фигуре. Видно, что вы очень много времени проводите в спортзале. Да и в солярии тоже. А про вашу барышню я вообще молчу. Такой груди позавидовала бы любая фотомодель. Кстати, она настоящая или это силикон?
– Послушай меня, гаденыш...
– Тише, Сваровский, тише. Все, что вы хотите мне сказать, скажете при личной встрече.
– Никакой встречи не будет!
– Будет. Иначе вашей политической карьере придет конец. Спать с женой соперника – это как-то неспортивно. И даже гнусно, на мой взгляд. Я уже не говорю о том, что с вами сделает обманутый муж,
