губернатора в Сибирском крае кое-кому менее важны, нежели игры вокруг «Сибцветмета». И в центре этой борьбы – Алексей Евдокимович Минаев. Точнее, его производство. И если его потребовалось срочно, любым способом, убрать с дороги, чтоб не путался под ногами, – а такой вариант напрашивался сам, – то, значит, времени у заинтересованных лиц оставалось совсем немного, а именно время и является в данной ситуации решающим фактором. Мол, хоть и на время с глаз долой, да мы успеем, а если человека потом и оправдают, тоже беды не будет. Время – вот что самое главное.
И что же имеется в сухом, как говорится, остатке? А то, что, если Минаев выйдет на волю в ближайшие дни, у кого-то что-то здорово сорвется! Вот в чем соль...
И речь здесь вовсе не о губернаторских выборах, нет! До них еще скакать и скакать. А как иногда говорит наш добрый друг и отчасти учитель Сан Борисыч? А говорит он так: во всех нынешних убийствах, во всех криминальных разборках, во всем, связанном с кровью и грязью, одна основа – экономическая. Простая жажда власти – это уже из области преданий, этакая макбетовщина. А нынче во главе любого угла – деньги, экономика, а уже от них – и власть...
А еще очень пришелся по душе Гордееву совет Турецкого относительно допроса Елисеева. Тут тоже имелась своя тонкость. Если бы с таким предложением к Черногорову обратился Юрий Петрович, это выглядело бы не очень этично. Хотя и абсолютно справедливо по отношению к предателю Женьке. Но, видно, Сан Борисычу не надо было объяснять некоторых истин, он сам все понял. А два следователя, особенно если они в самом деле уважают друг друга, всегда могут договориться, не осложняя жизни адвокату. Так что получалось, что инициатива исходила вовсе и не от Гордеева, уж тут он может не прятать глаза. А вот для Евгения это будет чувствительная оплеуха. Ну и пусть теперь сочиняет наиболее приемлемые для себя версии, он юрист, придумает...
Меркулов, весь цветущий с морозца, появился, когда народ в застолье уже успел и принять и закусить. Денис – на правах младшего – отправился встречать в прихожую и оттуда поманил Гордеева.
Костя кивнул приветливо и, раздеваясь с помощью Дениса, сообщил самое главное, как он заметил, чтобы потом уже не возвращаться к вопросу.
– Нехорошо, конечно, что человек лишние два-три дня проведет в неволе, но ты можешь завтра съездить к своему клиенту, отвезти передачку и сказать, что дело практически в шляпе.
Гордеев просиял: вот что бывает, когда у тебя столь высокие покровители! Да и вообще, если тебя окружают хорошие люди...
– Если твой Минаев не станет настаивать на сатисфакции, а я полагаю, она ему совершенно ни к чему в данный момент, дело будет прекращено без всяческих последствий. А если его все же обуревает жажда немедленного мщения, что ж...
– Думаю, совсем не обуревает, – отрицательно затряс головой Юрий Петрович. – Я ведь уже беседовал с ним. У него совсем о другом мысли.
– Ну и хорошо. Тогда ты в понедельник со всеми своими выкладками – то, что у понятых добыл, актами экспертиз и прочим – изволь прямо с утра прибыть в Московскую горпрокуратуру, к Прохорову. Он тебя примет, посмотрит – я попросил, и даст согласие следователю прекратить уголовное дело в отношении Минаева за отсутствием события преступления. Ну а остальные проблемы пусть уж решаются в ведомственном порядке. Устраивает вас такой вариант?
– Константин Дмитриевич! – Гордеев прижал обе ладони к груди. – Просто не знаю, как и благодарить!
– А вот это – пустое. Саня уже успел сообщить тебе свое мнение?
– Конечно, первым делом.
– Вот и делай выводы, Юрочка... Да, пожалуй, и клиента своего предупреди, что пока нам удалось отбить разве что предварительный удар. Ну, пойдем. Что-то к ночи аппетит разыгрался, не знаю, к добру ли?..
Костю встретили с восторгом. Раздвинулись и освободили самое почетное место – возле Галочки, это чтобы она ухаживала за Меркуловым. А с другой стороны Гордеева, на правах хозяина дома, бесцеремонно оттеснил от гостьи Грязнов-старший, с вызовом при этом поглядывая на Юрия Петровича. В шутку, конечно. А Галочка, видно было, уже давно почувствовала себя как рыбка в воде. Все ей нравилось, от всего она была в восторге, все за ней почтительно ухаживали, причем наперегонки и без передышки.
– Ну чего? – наклонился к нему Турецкий.
Гордеев показал большой палец. Галя, похоже, поняла, о чем речь, и просияла. А Юрий Петрович лишь одобрительно кивнул ей.
– Так, ребятки, дорогие мои, – поднял рюмку с коньяком Меркулов и жестом требуя тишины, – за что пьем сегодня?
Вопрос был кстати, потому что Гордеев и сам давно уже хотел спросить, но как-то забыл.
– Ну, нехристи! – прямо-таки в отчаянии откинулся на спинку стула Вячеслав. – Да вы что, и впрямь некрещеные, что ли? Завтра же Благовещение!
– Вячеслав! – чуть не поперхнулся Меркулов. – Ты в себе? У тебя как с этим делом? – Костя покрутил пальцем у виска. – Благовещение – всегда в апреле!
– Ну оговорился! – вовсе не смутился Грязнов под общий хохот. – Я хотел сказать: Богоявление.
– А ты-то к нему какое отношение имеешь? – настаивал Костя.
– То есть как? – опешил Вячеслав. – Так ведь же праздник! Крещение Господне! А на Крещение я всегда! Вот и морозы опять же!..
Словом, объяснил. И все поняли, что событие, собравшее друзей в застолье, действительно важное и в дальнейшем публичном обсуждении вовсе не нуждается...
Все покатилось по привычным рельсам, причем разговоры шли в основном деловые, хотя всякий раз кто-нибудь напоминал, что здесь не служебный кабинет, а вовсе наоборот, но просто иных тем не было. Когда люди всерьез заняты своим делом, на посторонние пустяки, в общем-то, и времени не остается.
Несколько раз затрагивали и гордеевское дело, но в оптимистичных тонах. Грязнов дал краткую, однако достаточно емкую характеристику Ивану Толубееву, упорно называя его Ванькой, будто он большего был недостоин. И время незаметно закатилось глубоко за полночь.
Первым это заметил Меркулов и пожелал проститься. Денис, как бывало обычно в подобных случаях, взялся лично довезти дядю Костю до его семьи.
Что касается прелестной гостьи, то Грязнов вдруг зациклился на мысли о том, что Юра с Галочкой должны остаться ночевать у него, благо квартира трехкомнатная и мест хватит на всех. Даже Турецкому, если пожелает тоже не рисковать по ночной Москве, да еще в подпитии. Гордеев наблюдал за купающейся в нежных взглядах, порозовевшей Галочкой, и ревность все больше и больше томила его. Он, хоть и выпил достаточно, полагал, что надо ехать домой. Тем более что перед мощными аргументами Вячеслава Ивановича редко кто вообще смог бы устоять. И Галя, судя по ее настроению, кажется, готова была согласиться и даже уговорить его самого.
Но тут Гордеев решительно уперся, даже потребовал от Грязнова таблеток «антиполицая», но это – на всякий случай, потому что за рулем он себя чувствовал всегда прекрасно. Да, впрочем, если по правде, то не так уж и много выпил, помнил же, что ночевать хотел дома. Короче, провожая гостей – Турецкий решил- таки остаться, – Вячеслав с игривой насмешливостью не преминул шепнуть Гордееву на ухо:
– Твое счастье, что дамочка не согласилась, а то видал бы ты ее, как собственные уши! – и захохотал, чем вмиг снял едва не возникшее напряжение.
Нет, по-трезвому никаких таких мыслей даже и не возникло бы, другое дело, когда ты под банкой и каждый намек кажется очень подозрительным. Эта мысль и успокоила Гордеева.
– Какие замечательные мужики! – Эта фраза была первой и, пожалуй, последней, которую в ту ночь успела еще произнести прекрасная Галочка. Потому что все остальные звуки обернулись исключительно воплями восторга, перемежающимися счастливо и мучительно обрывающимися стонами...
Глава девятая
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР
– На каком основании его выпустили?! – орал в телефонную трубку свирепым генеральским басом Андрей Ильич Гусаковский. – У вас там что, народ – полностью охренел?!
– Не шуми и не колготись без пользы, Андрюша, – обиженно возражал ему Иван Толубеев. – И, между
