несчастного Афанасьева назвал. Уже, кажется, начинаю охотиться на ведьм.
3. По команде Батона убит Герат.
4. Не Батон ли прибрал к рукам и „банду“ Герата? То бишь сперва уехавших, а потом – вернувшихся „афганцев“? Пока что других вариантов нет.
5. Таким образом, Батон откровенно ведет войну против человека по имени Поляк.
Вот этот Поляк мне сейчас и нужен».
Нехороший день
Вчера день начался с приятностей.
У меня примета такая: если день начинается с приятностей, значит, хорошего не жди.
Навели на меня одного чела, очень крутого, на «мерсе», в очках в золотой оправе, на руке часики – наверняка на двадцать штук «зеленью» потянут. А может, и на тридцать. Я слыхал, эти часики – «Роллекс», что ли, они называются – стоят дороже, чем квартира в Москве. А квартиры в Москве сами знаете, сколько стоят, – ни мне, ни, наверное, вам ни в жизнь не купить. Если, конечно, у вас на руке нет такого же «Роллекса», как у этого крутого, такого же «мерса» цвета мокрого асфальта и приблатненной короткой стрижки, будто вчера из зоны.
Короче, подошел ко мне этот крутой чел, посмотрел сквозь очки и говорит:
– Ты, что ли, Макс будешь?
– Кому Макс, а кому Максим Николаевич, – сказал я.
Он фыркнул.
– Ну чего, – говорит, – чувак, подзаработать хочешь?
– Хочу, если о цене сговоримся.
– Цена нормальная, – он похлопал меня по плечу, – столько, сколько получаешь, умножаем на два, и еще сверху на чай получишь. Умножать на два умеешь?
– Умею, – кивнул я. – Деньги вперед.
Я с таких умных всегда деньги вперед беру, потому что уже горьким опытом наученный.
Они всегда обещают с два ведра, а потом под зад ногой дадут и еще собак своих натравят. У меня дружок был, Витька, мы с ним часто на пару окна мыли, – так вот, его на дачу позвали, чуть ли не сутки он им стекла драил, а ему потом ни копейки не заплатили. Он попытался рыпнуться, а на него овчарку спустили, весь покусанный вернулся. Смотреть было страшно, аж жуть, такой синий и лохмотья мяса с рук свисали.
Но это еще ничего, вон Пашку-блондинчика того вообще трахнули в задницу по пьяному делу, едва жив остался. Ничего себе удовольствие, да? Пойти подзаработать мытьем окон, а тебе вместо денег за это еще и жопу порвут. Извиняюсь, конечно, за такие подробности, но это я рассказываю, чтоб вы не думали, что у нас такая жизнь сахарная.
Короче, поехал я с этим прикинутым челом стекла ему мыть.
Подрулил он к особняку, хорошее местечко, прямо за кольцевой дорогой. Лесок, тихо, птички поют, а за забором такой домина стоит, аж страшно. Я такие дома только в кино из заграничной жизни видел. А окон – тьма-тьмущая, я сразу сообразил, что надо было не надвое, а натрое, как минимум, умножать, и то мало. Весь дом – из одних окон, вместо стен окна и вместо крыши.
Короче, втрюхался я в историю, до вечера дай Бог чтобы половину окон вымыть.
– Ну, чувак, – говорит он мне, – приступай, не теряй времени.
Делать нечего, достал я свои инструменты и принялся за дело. Взобрался на стремянку и драю стекла.
Не посчитайте, что цену себе набиваю, но я вообще-то парень не промах, не глядите, что ростом метр в кепке, – работаю быстро и качественно. Мне в одном банке, где я им стекла отмыл, которые сто лет никто не мыл и они были закопченные, как будто здесь не банк, а какая-нибудь котельная, – так вот, мне в этом самом банке так и сказали:
– Ты, Макс, работаешь быстро и качественно. Молодец. Приходи еще.
Правда, заплатили не полностью, зажали двадцать пять тыщ. Жмоты. А еще банкиры, называется!..
Ну вот, работал я, значит, и работал, и так потихонечку пододвинулся к дальнему окну на втором этаже. Заглянул я, ребята, в это окно и ахнул. Едва со стремянки не сверзился.
Комната небольшая, а кровать здоровенная, мы бы с ребятами на ней всей бригадой, наверно, поместились. И на этой кровати, задрав ноги кверху, лежит жена, наверное, этого самого приблатненного, который меня на работу нанял, совсем молодая такая телка, вдвое моложе, чем муж, лежит ногами кверху, а между ног у нее здоровущая такая жо... ну ладно, пусть – задница, туда-сюда ходит. Она ходит, а телка вцепилась в нее ногтями и мычит. Кайфует, значит.
Мне, ребята, хоть и четырнадцать, но я парень бывалый, меня этим делом не удивишь, и не такое видывал.
Но жена приблатненного была женщина эффектная, такая краля, что, как говорится, приятно глазу и кой-чему другому. Высокая, с длинными ногами, а грудь здоровущая, как у Маши Распутиной, – просто ух!
Короче, виноват, засмотрелся я, ребята. Да и как не засмотреться, когда жена приблатненного такие дела вытворяла – высший пилотаж.
Я и не сразу понял, что задница – это вовсе даже и не приблатненный, а его охранник, такой бугаина, плечи по метру, шея как у быка. В общем, пока приблатненный внизу по своему радиотелефону разговаривал, жена ему рога наставляла, да такие ветвистые!..
И в самый ответственный момент лестница пошатнулась, и я скребком ударил по окну.
Телка как заорет!
А мужик, не будь дурак, подскочил, штаны натянул и из комнаты – шасть! А красавица вопит как угорелая.
Я перепугался и, вместо того чтобы, по примеру жопы, вовремя смотаться, так и остался на лестнице за окном. Тут-то и появился приблатненный со своим радиотелефоном.
Ну а дальше даже вспоминать не хочется. Жена наябедничала про меня приблатненному, что я за ней подглядывал, когда она из душа вышла и голая по комнате прохаживалась, а я пытался все объяснить, но она мне и рта не дала раскрыть.
Кому приблатненный поверит – мне или ей, угадайте!
Короче, вышел тот самый охранник, взял меня за грудки и с лестницы спустил. Морда у него была каменная, будто в первый раз меня увидел, гад.
А приблатненный, прежде чем вышвырнуть меня за порог, вытряс из карманов все деньги, – даже те, которые не он мне давал. Инструменты забрал. И еще заржал: мол, в качестве платы за просмотр.
В общем, наваляли они мне от души, и пошел я пешком сквозь лес на шум моторов. Спасибо, что не убили.
Спрашивается: и нужна была мне эта красавица с ее грудью?... Тьфу!
Едва я выбрался к автостраде, сверху загрохотало и полил дождь. Нет, ребята, это даже не дождь был, а какая-то срань господня. Сразу стало темно, и ничего не видать на расстоянии вытянутой руки – одна лишь стена из воды. Я вымок до нитки и уже мало что соображал, когда наконец подошел к первым окраинным домам.
Мимо бежали старушки под зонтами, дряхлые, но прыткие, и одна из них, шлепнув по луже, окатила меня целым фонтаном грязных брызг. Как будто трактор проехал.
– Эй! – заорал я ей в спину. – Ты чего, бабушка, очумела?!
Но в этот же момент услыхал жуткий визг тормозов, прям как будто пилой по открытым нервам, и тупой удар и лишь потом сообразил: мамочки родные, так ведь это я лечу кверху тормашками по сложносочиненной траектории!
Трах! Бах! Я лязгнул зубами и шмякнулся всем телом на асфальт. Искры из глаз, похоронный марш, и – кранты тебе, Максимка. Дальше, ребята, ничего не помню.
...Очнулся я от тихого скулежа.
– Ирод! – ныл какой-то препротивный бабский голос, – ирод проклятый!.. Креста на тебе нет! Сгубил дитя... ей-богу, сгубил!..
