– Ничего-ничего, попробуйте, – предложил ему рыжий криминалист. – Уже несколько дней прошло, и дождь был, – эти пятна, пороховые, я имею в виду, так просто не сходят.
Турецкий повозил пальцем по стволу: бесполезно, следов на руке не осталось; эти пятна были как фотография, а не рисунок.
– Это все без толку, Александр Борисович, помяните мое слово, – высказался грустный капитан.
Криминалисты и не думали начинать работать. Турецкий постепенно наливался яростью.
– Стань-ка сюда, – попросил он грустного капитана, показывая на дерево. – Проведем что-то вроде следственного эксперимента.
Капитан стал.
– Теперь пригнись.
Капитан пригнулся.
– Вытяни левую руку вперед, а правую оставь перед грудью.
Капитан сделал и это, сымитировав прицелившегося стрелка.
– Ба-бах! – вдруг сказал Турецкий и хлопнул капитана по плечу. – Представь себе, ты только что убил полковника Малахова.
Капитан отшатнулся. А потом за спиной у Турецкого выразительно постучал пальцем по лбу. Турецкий же разговаривал со знакомым ему по работе на даче Киряковых рыжим криминалистом.
– Как скоро будут результаты экспертизы?
– Если поднатужимся, то завтра...
– А если не поднатужитесь? – свирепея, поинтересовался Турецкий.
– Через неделю.
– Это в лучшем случае, – индифферентно подтвердил грустный капитан.
– Ну вот что. Я тебя уверяю, что, когда надо, лучше меня никто хамить не умеет. Свяжите меня с мэром по внутренней связи. Немедленно.
– Александр Борисович, а я вас уверяю, что и он ничем не сможет помочь.
– Я жду!
Через две минуты связь была. Грустный капитан принес Турецкому радиотелефон, всем свои видом выражая безнадежность ситуации.
– Алло, – прорычал Турецкий. – Это мэр?!
– Нет, это приемная, – пропищал тоненький голосок.
– Я же сказал, по внутренней связи! – заорал следователь. – Мэра!!!
В трубке что-то хрюкнуло и переключилось.
– Я слушаю, – сказал солидный мужской голос.
– Это говорит старший следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре Российской Федерации Турецкий.
– Я знаю, что вы работаете в моем городе.
– У вас есть срочная фельдъегерская связь с Москвой? Чтобы в течение нескольких часов?
– А почему, собственно...
– Я спросил: у вас есть связь?!
– Связь у меня есть, но какое вам...
– Я сейчас вам все объясню. Если через час у меня не будет фельдъегеря и срочного рейса на Москву, у вас, милый мэр, могут быть большие неприятности. Лады?!
Не дожидаясь ответа, Турецкий отдал трубку грустному капитану, в глазах которого плясали веселые огоньки.
– А вы, натурально, найдите бензопилу, – посоветовал ему Грязнов.
– Бензопилу, зачем?! – поразился тот.
– Пожалуйста, если хотите, ножовкой тут орудуйте, но через полчаса вот этот кусок дерева, – он показал рукой на пороховые пятна, – должен быть вырезан, процессуально оформлен, запечатан в специальный контейнер и отправлен в Москву, в НИИ судебных экспертиз.
– Итак, откуда же все-таки взялся пожар? – вслух рассуждал Турецкий. – Слава, кому-то в принципе могло быть выгодно, чтобы сгорела аппаратура?
– Едва ли.
– А документация, бухгалтерия?
– Безусловно, – подтвердил Грязнов без малейшей доли оптимизма.
– И кому же? Фирма сгорела до того, как я узнал от Вэллы, что она была продана. Возможно, в этом был заинтересован Батон, я имею в виду – в уничтожении информации о том, что «Свет» не принадлежит уже Герату...
– Ну в общем-то да.
– Не слышу энтузиазма по поводу такой замечательной версии.
Грязнов промолчал.
– И это правильно, товарищи, как говаривал кое-кто. Правильно, что нет энтузиазма. Потому что это – очередной идиотизм. Мы же напрочь разучились работать, обладая вескими уликами. Мы же привыкли в Москве, чтобы все прятались в панике, едва услышат на улице крик о помощи. Жизнь прекрасна и удивительна. Ну какого черта надо было поджигать «Свет»?!
– Саня, – осторожно сказал Грязнов, – мне кажется, ты сам сейчас ответил на свои вопросы.
– Что ты имеешь в виду?
– Зачем Ярцеву понадобилось убивать автогонщика? Из чувства ревности? Это маловероятно, да?
– Ну и что?
– Легче всего подозревать работников фирмы, хотя бы твоего любимого ботаника или еще кого. А давай подумаем, кому из этой компании
Турецкий, и без того внимательно смотревший на своего приятеля, широко открыл глаза.
– Есть такой человек. И ты его знаешь, – попытался пошутить он. – Это третий «афганец», после пассажиров «фольксвагена» – Ярцева и Кулебякина, который не вернулся со всеми остальными.
– Как его звали?
– Менжега.
– А где гарантии, что он вообще куда-то уезжал?
– Гарантий нет. Но нет и гарантий, что он вообще... Слушай, мы же идиоты! – Турецкий схватил телефонную трубку.
– Не надо обобщать, – возразил довольный Грязнов.
– Капитан, вот какое дело, – говорил по телефону Турецкий. – Немедленно выясните, были ли среди «афганцев» такие, кто имел жилье в городе, хотя и оставался зарегистрирован в гостинице «Горизонт». Наблюдение за гостиницей продолжаете? Отлично, жду... Итак, заканчивай свою мысль, Славка.
– Коротко и ясно. Чему меня научил этот сумасшедший город... Кстати, ты хоть в море успел окунуться?
– Нет, – вздохнул Турецкий.
Грязнов укоризненно покачал головой:
– Вот видишь... Итак, чаще всего здесь не надо искать вражий умысел, навредить могут и друзья, и совершенно посторонние люди. Здесь, видишь ли, слишком жарко. И люди просто сходят с ума.
Раздался телефонный звонок, Турецкий схватил трубку.
– Да? Кто именно? Понял. Его адрес? – Турецкий придвинул к себе лист бумаги и вынул малаховский «Паркер». – Как?! Понятно. Все же отправляйте туда группу захвата, хотя, скорее всего, уже поздно.
Грязнов терпеливо ждал, что на него было не похоже.
– Ты оказался прав больше, чем в состоянии предположить. Менжега просто жил в том же самом доме, где был новый офис фирмы «Свет». Ему достаточно было специально неловко прикурить, черт побери! Они сейчас туда поедут, но не думаю, что этот бравый поджигатель сидит и нас дожидается. Кстати, ему далеко за шестьдесят. Как тебе такие «афганцы», а?! Одни воевали в пеленках, другие со вставными челюстями. Но в основе ты прав: здесь нельзя выделять главное и второстепенное. Возможно, Менжега теперь – единственный человек, из оставшихся в живых преданный Герату. Что он будет делать? Попытается
