Кажется, я себе обе руки в кровь рассадил. Но только тогда заметил, когда вальтер в руках оказался.
Когда выскочил во двор, показалось, какая-то заваруха возле ворот, но мне не до этого.
Наверное, все не так получилось бы, но прямо на пороге дома налетел я на Светку.
Она тихо вскрикнула, дура, а я наставил на нее пистолет.
– Уйди отсюда! – прошипел.
Зачем я это сделал – не знаю.
На этот раз она крикнула громче. И я услыхал, что Алкины визги вдруг смолкли.
Я отпихнул Светку и – к подвалу.
Мне бы, идиоту, хоть на секунду задержаться, она же что-то глазами мне показывала, но я «Дума» насмотрелся, главное, помню – уклоняться. И палить, палить...
– Куда же ты ушел, пацан, Принц тебя обыскался...
Железнозубый верзила сжимал в одной руке мое горло так, что разноцветные круги уже пошли перед глазами. Он меня ждал как раз у двери. И он меня теперь убивал. Спокойно, с разъяснением причин.
– Нехорошо так, некрасиво, – говорил он по-учительски, прижимая меня своим телом к стене, чтобы я не дергался слишком уж сильно. – Я тебя учил, тренировал, по-дружески с тобой, а ты...
А вот это он на свою беду припомнил, как он меня учил стрелять, потому что я нажал курок почти машинально.
Он как-то удивленно замолчал, посмотрел на меня с интересом, отпустил горло и вдруг завалился с грохотом прямо к двери подвала. Тушка здоровая, так прямо эту дверь и вышиб.
Нет, точно вам говорю, хреновая игра этот самый «Дум». Там так все здорово, палишь и палишь, кончаешь гадов. А в жизни...
Короче, убить человека – это совсем не компьютерная игра. Это та-ак страшно!..
Я не знаю, сколько я стоял столбом, глядя на мертвого железнозубого. У меня руки дрожали и колени, а Светка сзади визжала, а я, кажется, тоже кричал... Может, минуту, может, час, а может, секунду...
Принц просто взял меня за руку и затащил в подвал.
– Ну и черт с ним, – сказал он, переступая через труп. – Отдай пистолет. Сынок, ты меня убивать пришел?
– Да! – закричал я.
– Ну так учись. – Он улыбнулся, повернул голову к тихо скулящей Алке и спокойно выстрелил ей в голову. Два раза. – Видишь, это просто. На, попробуй.
Он протянул мне вальтер.
– Ты же помнишь, что я говорил, – хочешь, бери, прямо сейчас и прямо здесь.
Вот сейчас вспоминаю, дурдом какой-то, честно. Я все никогда понять не мог, вот старики там про Афган рассказывают, так какая-то каша получается, ничего не понять: почему, как, зачем? Как будто на войне люди совсем дурными становятся. Куда-то бегут, куда-то палят, сами потом толком объяснить ничего не могут.
Вот и мы с Принцем в какие-то дурацкие игры играем. Всерьез, понимаете, всерьез играем.
Я шагнул к нему, чтобы пистолет забрать, а он меня берет за голову и говорит:
– Тихо, сынок, не плачь...
Вот тут ввалились мужики – с пушками, с прикидами бронированными.
– Не надо, – говорит им Принц.
И я понимаю: если что, он меня просто грохнет. И еще понимаю: мне этого даже хочется. Как сказал бы Макаровна, жил грешно и помер смешно.
А один из них, такой угрюмый мужик, спрашивает, меня:
– Ты его сын?
– Нет, не сын, – говорю.
И вот тут злость во мне прямо дыбом встала – это ж он мою мамашку непутевую убил! Гад! Гадина, сука!..
– Стреляйте! – ору. – Убейте его!
И они выстрелили.
Я даже услышал, как у него палец на курке дернулся, даже представил себе, как боек ударяет в капсулу, как она зажигает порох в гильзе, как порох вздувается газом и толкает пулю с невозможной силой, а она катится по стволу все ближе к моей голове, все ближе...
Что ж в жизни своей дурацкой вспомнить, что напоследок понять надо? Какой такой в ней был смысл?
Не было смысла...
Фига в кармане
Турецкий понимал, что Принц убьет пацана. Поэтому кивнул своим, чтоб опустили оружие. Он знал, что это сейчас нужно. Он знал, что пацана вряд ли удастся спасти. Но он надеялся, потому что никогда так просто в лоб не пер. Всегда у него хитрость была припасена. Всегда какую-то фигу в кармане держал.
– Убейте его, – попросил пацан.
Принц попятился к двери, толкнул ее ногой. Турецкий аж зубы сцепил. Фигня, конечно, так не бывает. Обязательно ведь запутаются, не туда выйдут, опоздают...
Нет, не опоздали. Они уже стояли в двери, которая вела в метро. Они, слава Богу, не запутались.
Одним выстрелом – и прямо в затылок.
Рука Принца дернулась. Но нет, нет. Спецназовец выстрелил метко. Не выстрелил он. Не успел.
Упали они вместе с пацаном.
Того как подкосило. Видно, с жизнью уже распрощался.
Бывает...
Эпилог
Жена Турецкого Ирина вернулась домой через два дня.
Турецкий успел прибрать в этому времени квартиру. Даже продуктов каких-то накупил, чтоб все чин чином. И, надо сказать, вся суета ему была в радость. Он с остервенением мыл пол и окна, словно с себя смывал и всю грязь, и кровь, которой нахлебался за последние дни.
Грязнов подчищал концы следственного дела, которых оказалось немало – ниточка-то тянулась на кавказскую войну. Гиббоновскую банду тоже пришлось до конца раскручивать, но там уже все сыпалось легко.
И Турецкому стало скучно. Нет, он, конечно, ходил на работу, допрашивал свидетелей и обвиняемых, проводил очные ставки, писал постановления... Всплывали невероятные подробности. И с паромом «Рената», и с приисковым вертолетом, и с «афганцами». Оказалось вдруг, что убийство гаишника тоже каким-то образом связано с Принцем. Пули оказались из арсенала Кторова. Чем уже ему гаишник не угодил?
Но была область, где Турецкому никак скучно не было.
Вэлла.
Он, конечно, поговорил с ней. Она, конечно, все поняла. Она уехала. Но, Господи-Боже, как же это было трудно!
– Саш, – сказала жена, – устал? Тяжело, да?
После ужина они сидели на кухне и ждали, чтобы наступил момент легкости и родства. Ирина что-то почувствовала, какое-то отчуждение, а он понимал, что прикоснуться к ней сейчас не сможет, вранье получится.
– Ну, ты не переживай, – сказала Ирка тихо. – Я тоже от тебя немного отвыкла. Такова жизнь...
А Турецкий вдруг улыбнулся...
Похороны погибших на «Ренате» продолжались еще несколько месяцев. Сначала похоронили тех, чьи окоченевшие тела выловили в первые дни, потом находили погибших каждую неделю. Вскоре договорились несколько стран и снарядили подводную экспедицию. Легкая субмарина с манипуляторами опустилась на дно и тщательно обследовала затонувший паром.
Швеция и Эстония наблюдали за этим событием на экранах телевизоров.
Возле одного такого экрана сидел Марченко, отложив учебник эстонского.
