именно в этом месте.
Она повернулась к нему:
— Что стоишь? Иди сюда…
…Паша шел по коридору седьмого этажа, еще не вполне представляя, что сделает либо скажет, когда увидит Тамару с этим кавказцем. Значит, все, что он о ней слышал либо подозревал, — правда? Когда-то он ревновал ее к хозяину, теперь уже мертвому. Но там все было не в его пользу — он влюбился в жену хозяина, которую впервые увидел, когда они уже были женаты. Тамара была игрива со всеми охранниками, без исключения, никого особенно не выделяя, и ее муж, Артемов, смотрел на эти игры спокойно и сквозь пальцы. Таковы были правила игры, которые Паша освоил еще на курсах подготовки телохранителей, куда попал после службы в «Витязе»: жена хозяина — не женщина. И хотя девушек им и без того хватало в ночных клубах или борделях, которые так любил посещать Артемов, он, Паша, мечтал только о жене босса.
Так продолжалось довольно долго, пока однажды ночью, когда он один дежурил в коттедже, ибо Артемов после посещения ночного казино с непременными девочками отпустил его напарника домой, Паша услышал снизу возбужденные голоса тех, кого он охранял. Не очень понимая, что случилось, поскольку он еще не был в курсе хозяйских ссор, он осторожно поднялся на второй этаж, где через приоткрытую дверь в хозяйскую спальню разобрал, о чем те громко спорили.
— Что за привычка, Артемов, после своих шлюх непременно лезть ко мне? Они что, не могут удовлетворить тебя? Может, я спать хочу! Мне надо хорошо выглядеть на этом завтрашнем приеме в посольстве, куда ты меня опять потащишь!
Послышался шум борьбы, глухое падение тела на пол, покрытый толстым ковром. Потом послышался ее плач.
— Оставь меня, сволочь! Ты что думаешь, купил меня, да? Шлюх своих покупай! Ты посмотри, что наделал, а? У меня же завтра синяки будут! А мне утром к массажистке ехать! Уйди, сволочь…
Потом послышалось его неразличимое, пьяное бормотание, вроде он ее уговаривал, упрашивал, извинялся.
— Вот теперь за каждый такой синяк — тысяча баксов, понял? Тогда подпущу. Вот прямо с сегодняшнего дня! А то по сотне мне оставляет на карманные расходы, еще морду бьет и требует, чтобы я хорошо выглядела перед его урками!
Он опять неясно бормотал и оправдывался.
— Что? Что ты сказал? Может, еще подкладывать меня будешь своим деловым? Вот, видишь, раз, два синяка? Клади две тысячи или близко ко мне не подходи! Я лучше на вокзал спать пойду!
Артемов пьяно вздыхал, опять уговаривал, похоже торговался, наконец стало тише, только слышна была возня, его сопение и поскрипывание их огромной кровати, к которому молодые охранники, замирая и не рискуя даже переглянуться, прислушивались по ночам.
— Ну ты чего? — спросила она через некоторое время. — Все, что ли?
— Все… — неуверенно и очень тихо сказал Артемов.
— Теперь ты дашь мне поспать?
— Может, хватит, а? — спросил Артемов. — Ты что вообще со мной делаешь? Я что-нибудь для тебя жалел? Я в чем-нибудь отказывал?
Она громко и неожиданно рассмеялась:
— Сереженька! Ты не можешь мне дать самого главного, что нужно каждой женщине! При всех твоих деньгах! Уж сколько ты перевел на эти пилюли и клиники, а как был сморщенной редиской, так и остался. Я ж говорила тебе, и не раз! Лучше бы ты отдал эти бабки мне или потратил на девочек, которые еще не знают, как это бывает. Да я бы сама к тебе такую привела. А мне бы по-хорошему позволил бы трахаться с твоим охранником, что ли, чтоб на стороне не искать, и все останется между нами.
— Это с кем? — сразу насторожился Артемов.
— Да все равно, ну вот хоть с Пашей, который сегодня дежурит. А что ты на меня так смотришь? Ты со своими шлюхами чуть не каждую ночь, а я только предположила — и ты смотри, не нравится! Паша — хороший, чистый мальчик, не то что другие, и тебе предан, как никто… Ну что, может, договоримся?
— У тебя с ним было? — спросил Артемов.
— Сереженька, солнышко, уж пора бы меня знать! Если бы было, я бы о нем тебе и слова не сказала! Трахалась бы где-нибудь подальше отсюда, а с тобой была бы поласковее, и ты бы сроду не узнал… Ну что, опять непонятно? Я ведь как лучше хочу и для тебя, и для всех… Ты тут подумай, а я пока в душ схожу.
Она встала, и Паша быстро, стараясь не шуметь, спустился вниз. Там едва слышно работал ночной канал МТВ.
Он сел в кресло, вытянул ноги, склонил голову к плечу и закрыл глаза, как если бы задремал.
Сквозь смеженные ресницы он увидел, как наверху появился Сергей Артемов, в одном халате, и остановился там, молча глядя на него сверху.
Паша, будто опомнившись, повернул к нему голову, вскочил.
— А, что-то нужно? — спросил он.
Артемов не ответил, только мрачно разглядывал сверху, как если бы видел впервые. С тех пор, до самой гибели босса, Пашу ни разу не оставляли дежурить в коттедже, если жена хозяина оставалась там одна. И с той ночи, до самой своей смерти, Артемов старался, чтобы Паша всегда был у него на глазах, и брал его с собой во все поездки.
10
Паша решительно шагал по коридору, все в нем кипело от возмущения. Конечно, лучше бы потом ее расспросить, но он хотел непременно все увидеть своими глазами. Хотя не стоило бы попадаться ей на глаза и выглядеть ревнивым идиотом. Он быстро шел, представляя себе эту картину: с помощью отмычки он вламывается в их номер, застает ее с этим старым кавказским бурдюком, наполненным дерьмом и прокисшим уксусом, — нет, он не будет мстить, никого не собирается убивать или обличать. Просто хлопнет дверью, и больше она его не увидит.
Он не дошел до семьсот сорок второго номера, поскольку внезапно открылась дверь соседнего, и на пороге выросли два мрачных амбала с повязками охранников на рукавах, загородивших ему дорогу.
— Служба безопасности гостиницы, — сипло объявил один из них, загораживавший своим широченным торсом практически половину коридора, и показал нечто вроде удостоверения с красными корочками. — Пропуск или приглашение есть?
Приглашение Паша сумел получить в администрации гостиницы, предварительно подсмотрев в журнале регистрации фамилию и инициалы некоего Ивана Николаенко из Минска, остановившегося на этом же этаже в номере семьсот пятьдесят два. Для этого он позвонил из местного телефона-автомата в вестибюле, как только увидел, что Тамара и ее поклонник с солнечного Кавказа вышли из ресторана и направились к лифту.
— Руки! Убери, говорю! — Паша попытался обойти амбала, но тот перегородил ему дорогу, а из номера вышли еще два, только пожиже, «славянских шкафа», как Паша называл их про себя, похожие на братьев-близнецов. Они, не теряя времени, зашли ему за спину.
— Документы есть? — спросил амбал. — Или сейчас милицию вызову.
Как только Паша достал свое удостоверение частного охранного отделения «Лагуна», стоявший сзади один из близнецов ловко выхватил ксиву и его, после короткой схватки, затолкали в номер и повалили на пол. Паша яростно и грамотно отмахивался, продемонстрировав свое умение в этой тесноте, так что вскоре грохнулся шкаф, сломалась широченная кровать, на которую повалились оба амбала, но уже в дверях на нем повисли двое других и опрокинули-таки на пол.
Они уложили его лицом вниз, связали ремнями руки и ноги. Потом один из них, кому досталось меньше других, достал из кейса какой-то прибор с наушниками и стал его настраивать.
— Ну что, Паша, вот мы и свиделись! — из соседней комнаты появился Толян, он же Мамонт.
— Ну ты борзой! — продолжал он, оглядывая разбитые скулы и носы товарищей. — Вот что значит
