— Н-не знаю, — тоскливо промямлил Соломин, посмотрев на часы. Он по опыту знал, что этого абонента лучше не прерывать напоминанием о делах.
— Вот видишь… Ей так тяжело сейчас! Можно ли ее в такую минуту оставить одну?
— Таким, как Тамара, не позволяют оставаться одной лет до пятидесяти, — терпеливо сказал Соломин, снова взглянув на часы. Подумал, что Петя потом будет орать: долго разговариваю и деньги налогоплательщиков перевожу на пустые разговоры…
— Эх, маладежь, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Не умеете красивую женщину уважить!
Старый козел. Сейчас скажет, что придется ему самому взять на себя опеку Тамары. И пригласит ее к себе отдохнуть… Еще один желающий на освободившуюся вакансию.
— Пусть как Сережу похоронит, сразу мне позвонит, — сказал Рустам Ибрагимович. — У тебя все?
— Нет, что вы, — испугался Соломин. — Я о другом. Петя меня спрашивает: готово ли письмо о правительственных гарантиях банковского кредита от «Империала»?
— Письмо-то в целом готово… — закряхтел абонент из Нальчика. — И визы есть, и за исходящим номером дело не станет… Но в свете последних событий стоит ли спешить, дорогой? Меня обязательно спросят, а кто курирует эту сделку, уж не тот ли самый народный депутат Кольчугин Петр Авдеевич, у которого уже троих партнеров, или помощников, убили одного за другим, а одного посадили?
— Но мы уже все раньше обговорили… — похолодел Соломин. (Такая сделка может сорваться!) — Неужели вы забыли?
— Я-то не забыл, дорогой! А вот начальству нехорошо напоминать о его склерозе. И что за банк такой «Империал», который готов нам дать кредит, и какая у него в этом свете репутация?
— Но это очень солидный, уважаемый банк! Они и сейчас, зная Кольчугина, готовы закрыть глаза…
— Не увлекайся, дорогой. Ты это мне говоришь или надиктовываешь на подслушивающее устройство?
— Это вы сказали!
— Вот именно… Боишься, да? Что Кольчугин узнает о нашей с тобой договоренности? Раз двойную игру затеял, так держи себя в руках! Ты не обижайся, дорогой, а стань на мое место. Мне сейчас придется напомнить своему начальству всю предысторию. Терпеливо и с фактами на руках. И столько раз напоминать, сколько раз начальники спросят. И что это за банк «Империал», и что за фирма «Импекс», и почему именно депутат Кольчугин это все курирует… Ему что, больше делать нечего? Ты все понял?
— Да… — тихо сказал Соломин.
— Говори! — требовательно сказал Рустам Ибрагимович. — Все как есть говори.
— Ну… Вы правы в своей догадке, банкиры тоже засомневались… — выдавил из себя Соломин.
Петя меня убьет, если узнает, подумал Соломин. И что до сих пор я не позвонил Тамаре. И за расходы на сотовую связь, и за оттяжку сделки, за которой может последовать ее срыв. Четвертует и колесует.
— Так и знал! — крякнул Рустам Ибрагимович. — Ну как в воду глядел.
— Но это была не наша инициатива, — сказал Соломин. — А ваше предложение. Вы же прекрасно знаете…
— Я же сказал, дорогой, — ласково сказал Рустам Ибрагимович. — Ничего не знаю, ничего уже не помню. Потренируйся, расскажи мне еще раз, напомни, с чего все началось!
— Но не по телефону же…
— Почему не по телефону? Он же цифровой, у него фирменная гарантия конфиденциальности переговоров, верно я говорю? Или там, где ты находишься, могут подслушать?
— Специалисты недавно проверяли, не знаю… — вздохнул Соломин. — Говорили, все в норме.
— И у меня проверяли, — подхватил Рустам Ибрагимович. — И у меня все чисто. Значит, можем спокойно поговорить.
— Ваш сахарный завод в Нальчике просит кредит у «Империала» для закупки ста тысяч тонн сырья, так? — спросил Соломин, чувствуя, как его лоб покрылся испариной.
— Не знаю, Андрюшенька, может, и так. А может, и по-другому, — уже в открытую издевался Рустам Ибрагимович, словно видя его страдания. — Все?
— Кредит большой, требуется гарантия вашего правительства, — пробормотал Соломин.
— Цифры можешь не называть, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Я их помню. Удивительное дело, почему на цифрах, если речь идет о долларах, склероз не сказывается, не знаешь?
— Не знаю, не изучал сей медицинский факт… — ответил Соломин. — Дальше. Банк «Империал» дает кредит, торгово-закупочная фирма «Импекс» осуществляет закупку сырья за границей…
— Спасибо дорогой, что напомнил… А вот о том, почему у уважаемого народного депутата Петра Авдеевича третьего партнера убивают снайперы, меня все равно спросят. И что я скажу? А не будет исчерпывающего ответа, сам понимаешь, могут отложить вопрос до выяснения.
— Тогда Кольчугин будет искать других клиентов, менее чувствительных… — не выдержал Соломин.
— Ай, какой же ты нервный, нетерпеливый… Лучше скажи, ты о себе и своих комиссионных побеспокоился?
— Боюсь, половина моих комиссионных уйдет на оплату наших с вами переговоров, — не удержался Соломин.
— Так мало? — сокрушился абонент. — Совсем выдержки у тебя нет, дорогой! Все торопишься, не умеешь поторговаться… Мы же договаривались: сам позвоню, когда будет сделано.
— Да это не я тороплюсь! Меня Петя уже затрахал на эту тему, — признался Соломин.
— Нехорошо о начальнике говоришь! — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Ладно, никому не расскажу о ваших нетрадиционных половых отношениях… — тщательно выговорил Рустам Ибрагимович. — Откуда мне знать, дорогой, что вы там в Москве до сих пор живете на одну зарплату, как при развитом застое!
— Тогда, быть может, закруглимся? — нетерпеливо спросил Соломин и снова посмотрел на часы (убьет, непременно убьет, если не позвоню Тамаре!).
— Конечно, закруглимся, Андрюшенька! Сколько можно разговаривать, когда тема исчерпана, я правильно говорю?
— Ну тогда до свидания, Рустам Ибрагимович…
— Подожди… Что значит — до свидания? Во-первых, позвонишь мне и расскажешь все, что узнаешь о Петином визите в прокуратуру. Правильно?
— Само собой… — нетерпеливо сказал Соломин.
— И потом, я так и не понял, передашь ты Тамаре мои соболезнования или нет? Мне, сам понимаешь, неловко ей звонить, сам знаешь, поднимут трубку посторонние люди, услышат мой кавказский акцент, нехорошо будут думать о девушке… Вы, русские, от нас, лиц кавказской национальности, только нехорошие дела ждете… Я правильно говорю?
— Значит, заслужили, — буркнул Соломин. — Своим поведением.
— И мое предложение ей тоже передашь, да?
— Предложение руки и сердца? — хмыкнул Соломин, от нетерпения переступая с ноги на ногу. Черт, надо немедленно позвонить Тамаре, вдруг ее уже вызвали в прокуратуру…
— А это ты мне мысль подал, дорогой, — завел новую тему Рустам Ибрагимович. — Неудобно это делать, пока мужа не похоронила, понимаешь? Вот как только передашь…
— И бумага о правительственных гарантиях будет сразу подписана? — перебил Соломин.
— Ай, дорогой! Нехорошо говоришь… Мудрые люди давно сказали: не мешай водку с портвейном, а дело с любовью!
— Так сами у нее потом спросите! — выдохнул Соломин. — Когда дело сделаем! Все, извините, больше не могу говорить…
И отключил аппарат.
Фу, черт, он вытер пот и посмотрел на себя в зеркало через открытую дверь ванной. Прилип как банный лист. Ладно… Что у нас в сухом остатке? Гибель Сережи Артемова их там, в Нальчике, насторожила, мол, не все там у них, в Москве, чисто, этого следовало ожидать, и потому правительственной гарантии
