пепел и вдруг, без всякого перехода заметил: – А хорошие у вас сигареты. И тянутся хорошо.
– Нравятся, значит, – усмехнулся Турецкий. – А хочешь, я тебе всю пачку подарю?
Паренек недоверчиво нахмурился.
– А то.
– На, держи. – Александр Борисович протянул ему пачку. Паренек хотел было ее взять, но Турецкий убрал руку. – Только сперва расскажи мне о тех городских, – потребовал он.
– Так это ж давно было, – с явным разочарованием протянул пастушок. – Не помню я совсем.
– Расскажи, что помнишь.
Паренек посмотрел на пачку сигарет, которую Турецкий по-прежнему держал в руке, и прищурил прозрачные глаза.
– А вам это зачем?
– Люблю слушать разные истории, – сказал Турецкий.
Паренек снова посмотрел на пачку.
– Там у вас всего семь штук осталось, – сказал он. – К завтрему закончатся.
Александр Борисович вынул из кармана бумажник, отсчитал сто рублей и протянул их пастушку:
– Вот держи. Здесь тебе еще на три пачки хватит. И на мороженое останется.
Паренек неуверенно взял деньги, подержал их в руке, затем вздохнул и запихал в карман.
– Ладно, расскажу. Я тогда коров пас. И приспичило мне сильно. Сел я под кусток, сделал свое дело, лопухом подтерся. А только собрался встать, вижу – машина из-за сосенок выезжает. Как раз на эту полянку. Я с перепугу снова присел. Машина на полянку въехала и остановилась. Дверцы отрылись, и трое выходят. Двое веселые были, все шутили и смеялись. А третий – грустный. Белобрысый такой. Все молчал да на друзей своих глазами зыркал. Вот так! – Вася насупил брови и придал своим глазам зверское выражение. Затем продолжил:
– Поставили они на траву железный ящик на ножках. Высыпали в него уголь и огонь разожгли. А потом стали на углях мясо жарить. Мы с дядь Федором тоже такое мясо жарили, когда на рыбалку ходили. Шашлыки называется. Ели такое?
– Ел.
– Вку-усно! Запах по всему лесу потянулся. У меня в животе заурчало, и я убежать хотел. Но уж больно запах хороший был. Я и остался.
Вася закатил глаза, облизнул пересохшие губы и продолжил свое повествование:
– Как мясо приготовилось, они пол-литру достали. Двое, веселые которые, начали третьего уговаривать. Тот не больно-то хотел. Но потом сдался. Кивнул и взял у них стакан. А как по первой выпили, этот третий разговаривать стал. А двое слушать. Слушали молча, только друг на друга поглядывали. Потом они ему стали по очереди говорить, а он головой качал. Вот так. – Вася отрицательно покрутил головой. – Тогда они ему по новой налили. Выпили и снова стали говорить. А один даже кричать на него стал. Только второй его за руку удержал, и тогда тот замолчал.
– А что третий?
– А он еще грустнее стал. Прямо как дядь Федор. Он как водки выпьет, тоже грустный делается. И песни такие грустные петь начинает. Только этот песен не пел. Только молчал и бровями шевелил. Видно, никак не мог с ними сговориться.
– Что было дальше? – строго спросил Турецкий.
Вася глянул на него и неожиданно заволновался:
– Дядь, а вы у меня деньги не отнимете?
Турецкий покачал головой:
– Нет.
– Поклянитесь! – не сдавался паренек.
Александр Борисович положил руку на сердце и торжественно произнес:
– Клянусь!
– Нет, не так. Вот как надо. – Вася поддел ногтем большого пальца зуб. – Вот так поклянитесь.
Турецкий повторил его движение и сказал:
– Клянусь!
Паренек сразу успокоился и продолжил рассказ:
– Ну, вот. Тут, значит, из-за сосенок еще одна машина выруливает. Черная такая, красивая. Подъехала к первой и остановилась. Эти трое замолчали и на машину смотреть стали. А потом из нее мужик вышел. Сам небольшой, в черном пальте. И нос у него еще кривой был. Как у совы, которую дядь Федор на Спаса из лесу принес. Видели сову?
– Видел, видел. Что было дальше?
– Подошел он к ним и разговаривать с ними стал.
– О чем?
Вася удивленно посмотрел на Александра Борисовича:
– Так не слышал я. Я вон где, а они – вон где. Слышал только голоса их. Как они промеж собой разговаривать стали, грустный сразу на ноги вскочил. Те его за рукав схватили, но он вырвался и к машине побежал. А тот, с кривым носом, из кармана пистолет достал и в грустного выстрелил. Я как выстрел услыхал, жутко перетрухал. Выскочил из куста и наутек.
– Они тебя заметили?
– Не. Я ж далеко был! Да и не до меня им было. Как только тот, с кривым носом, из пистолета своего выстрелил, они сразу забегали, руками замахали. А больше я ничего не видел.
– Ясно. Ты очень наблюдательный парень. Молодец, что все мне рассказал. – Турецкий сунул руку во внутренний карман куртки и достал пачку фотографий, среди которых были фотографии Гатиева, Рыцарева, Альхарова, Копылова и старшего лейтенанта Смирнова. – Глянь-ка. Может, кого узнаешь.
Турецкий протянул снимки пареньку. Тот посмотрел на пачку с опаской, но, помешкав пару секунд, взял. Подержал в руках и спросил:
– А чего это?
– Фотографии. Посмотри повнимательнее. Если кого-нибудь узнаешь, сразу скажи.
– А-а, – протянул Вася и улыбнулся, – я это видел в кино. Опознание называется, да?
– Да.
Вася стал с любопытством перебирать фотографии, подолгу каждую разглядывая. А одну даже посмотрел на свет, словно ожидал увидеть на ней водяные знаки.
«Еще на зуб попробуй», – сердито подумал начавший выходить из себя Турецкий. Однако проявил терпение и парню мешать не стал. Первая фотография... вторая... третья... четвертая... пятая... шестая... Но вот глаза Васи блеснули, а брови резко взлетели вверх.
– Вот! – воскликнул он и протянул Александру Борисовичу фотографию. – Это он с грустным шашлык ел!
Турецкий взял у парня снимок, посмотрел на него, вздохнул, вставил снимок в пачку и спрятал пачку в карман.
Вася недоуменно проследил за его действиями и, когда пачка исчезла в кармане, обиженно произнес:
– Вы чего, не верите мне, что ли?
– Верю, Вася, верю.
– А чего фотку с другими смешали? Не найдете ведь потом.
– Найду. Я ее пометил ногтем. Спасибо тебе, Вася. Ты мне очень помог.
Человеком, которого опознал Вася Бабкин, был не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, старый друг и коллега Турецкого. Александр Борисович присовокупил его фотографию к остальным для количества.
– Он ел, – уверенно сказал Вася. – Точно вам говорю! Рожа-то какая мерзкая, видели? Сразу видно, что бандит!
– Да уж, – усмехнулся Турецкий.
Вася хотел еще что-то сказать и даже открыл для этой цели свой большой красногубый рот, но тут за спиной у него раздалось протяжное, тоскливое мычанье. Вася посмотрел в сторону коров и плаксиво
