посмотреть, как он размажет вас по стенке! Это будет как в американском кино, когда ссорятся полицейский и агент ФБР.
– А ваш любовник – агент ФБР?
– Почти, – поежившись, сказала Ника. – К вашему сведению, он работает в ФСБ. Так что, мой вам совет, товарищ следователь, убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову. Иначе мне придется соскребать ваши остатки с пола. Ника нервно хихикнула, а Турецкий сказал:
– Вижу, вы и впрямь неважно себя чувствуете.
– Я же сказала – я больна!
– Но от вашей болезни есть простое и надежное средство. Отбросьте церемонии и воспользуйтесь им.
Зрачки девушки сузились.
– На что это вы намекаете? – сердито спросила она. – Я – порядочная девушка, а не какая-нибудь там алкого...
– Бросьте кривляться, – оборвал ее Александр Борисович. – Возьмите с полки бутылку и опохмелитесь.
Ника хотела было возразить, но, наткнувшись на холодный взгляд Турецкого, вдруг сникла, послушно поднялась со стула, взяла с полки бутылку и, вынув пробку зубами, наполнила грязный бокал до краев.
Выпила она залпом. Вытерла мокрый рот рукавом халата и повернулась к Турецкому. Ее глаза, еще минуту назад подернутые поволокой сна, заблестели. По бледному лицу разлился румянец. Она улыбнулась:
– Теперь я могу говорить с вами на равных. Я, знаете ли, немного перебрала вчера вечером и сегодня совсем ничего не соображала. Вы ведь не считаете это смертным грехом, правда? Я считаю, что девушка может иногда позволить себе расслабиться.
– Почему бы и нет? – пожал плечами Александр Борисович. – Тут главное не переусердствовать.
– Вот и я о том же! – обрадовалась поддержке девушка. – Может, сварить кофе?
– Нет, спасибо.
– Тогда давайте просто покурим. Вы ведь курите?
– Иногда.
– А я курю много. По утрам кашляю, но ничего не могу с собой поделать. Несколько раз пыталась бросить, но пальцы сами тянутся к пачке. Стоит забыться и – рраз! Сигарета уже дымится у тебя во рту. Просто наваждение какое-то! Вы пытались бросить?
– Пытался.
– С вами такое бывало? Когда сигарета сама оказывается во рту.
– Не помню.
– А со мной это случается постоянно. Вы не против, если я еще налью? А то мне что-то опять нездоровится.
Ника зябко передернула плечами и, расценив молчание Турецкого как разрешение, снова взялась за бутылку.
Александр Борисович смотрел на нее грустным взглядом. «Дело серьезнее, чем я предполагал», – подумал он. А вслух спросил:
– Ваши родители живут в Москве?
– Да, – не поворачиваясь, ответила Ника. – А что?
– Вы часто с ними встречаетесь?
– Редко. Они не вмешиваются в мою жизнь, а я – в их.
«Вот в этом-то и проблема», – подумал Турецкий.
Ника залпом выпила вторую рюмку и снова села за стол.
– Вы только не подумайте, что я такая вульгарная, – сказала она, внимательно глядя на Турецкого. – Просто... скучно жить на белом свете, вот я и пью. С Валентином повеселее было, но он ведь всего лишь мальчишка. Так, ничего серьезного. Только секс. – Ника спохватилась. – Ничего, что я с вами так откровенно, товарищ следователь?
– Ничего, – ответил Турецкий.
Девушка улыбнулась и вдруг сказала:
– Знаете, а мне с вами как-то спокойно. В вас чувствуется сила. С таким мужчиной, как вы, мне бы точно было хорошо. Вы женаты?
– Женат.
– И как?
– Нормально.
– Жене, наверное, не нравится ваша работа? Вы же постоянно имеете дело с преступниками. Или с такими отбросами общества, как я. – Девушка вновь усмехнулась: – Я ведь нигде не работаю, знаете ли. А коньяк и вино пью только французские. Вот, например, эта бутылка, – Ника кивнула в сторону початой бутылки коньяка, – сто баксов стоит. Не слабо, да? А я ее залпом, хлоп – и всё. Вы вот, например, такой коньяк только по праздникам себе позволить можете. А я могу каждый день пить. И знаете, в чем тут фокус?
– В чем?
– В том, что я красива. Да-да, и не смотрите на меня так. Я ведь не для хвастовства это вам говорю. Просто иногда мне кажется: лучше бы я была такой, как все. Тогда бы у меня и здесь, – Ника положила ладонь на сердце, – спокойней было. Не возражаете, если я еще чуть-чуть выпью? Тошно мне что-то.
Александр Борисович не возражал. До сих пор он намеренно не перебивал и не торопил Нику. Ее разговорчивость была ему на руку.
Выпив, Ника закурила. Глаза ее заблестели еще ярче, на щеках выступили красные пятна.
– Зря вы так смотрите, – нетрезво произнесла она. – Вы ведь и сами не лучше их. Как вас зовут, я забыла?
– Александр Борисович.
– Александр Борисович, вы женщин любите?
– Очень.
– А жене изменяете?
– Это личный вопрос, и я не буду на него отвечать, – спокойно сказал Турецкий.
– Значит, изменяете. – Ника глубоко затянулась, не спуская с Турецкого блестящих нервных глаз. – Знаете что? А ведь его из-за меня убили.
Последнюю фразу девушка произнесла негромким, хрипловатым голосом. Турецкий остался спокоен, казалось, эта фраза нисколько его не заинтересовала.
– Вы уверены? – спокойно спросил он.
Ресницы девушки обиженно дрогнули.
– Уверена ли я? Черт возьми, разумеется, уверена! Штырь давно уже обещал с ним разобраться! С той самой драки!
– Штырь дрался с Валентином?
– Да! Это еще было до моего нового хахаля. – Ника мучительно поморщилась: – Господи, какой дурак! Если кого-то и нужно было убить, то моего нынешнего. С Валькой-то у нас давно уже ничего не было. Штырь зря его убил.
– Кто такой этот Штырь?
– Кто? Да местный бандит! Работает в игровом клубе. Тут, неподалеку, за углом. Там мы, кстати, и познакомились. Я тогда пьяная была и повелась на его сказки. А потом никак не могла от него отделаться. Как-то раз Валька увидел нас вместе и набил этому придурку морду. Вот он и отомстил.
– Вы уверены, что это он убил Валентина?
Ника удивленно посмотрела на Турецкого:
– А кто же еще? Я ведь их видела вместе, Вальку и этого.
– Когда?
– Примерно за неделю до того, как Валька пропал. Они сидели в сквере возле клуба, а я проезжала мимо со своим нынешним. Они сидели и о чем-то говорили. У Штыря это называется «базарить». Наверное,
