альбома:
– Выбирайте.
Женя ткнула пальцем в первый попавшийся портрет Болотникова размером 10х15. Гончарова аккуратно извлекла фотографию, положила ее в конверт и протянула Гордееву.
– Спасибо, – сказала Женя. – Обещаю, больше мы вас не потревожим.
Через минуту они действительно хлопнули входной дверью.
– Зачем вам понадобилась фотография? – Гордеев остановился, выйдя из подъезда.
– Чтобы проще было объяснять Колпакову, кто такой Болотников. Фамилию он вряд ли Колпакову называл, имя мог выдумать. Если вы правы и Колпаков не подозревает, что Болотников мертв...
– Я прав, – перебил Гордеев. – Я же не зря выслушивал бредни одного авторитетного психолога. Благодаря ему я понял, как мыслят и чувствуют великие спортсмены и спортсмены, мнящие себя великими! – Он с силой схватил ее за руку, но она не подала виду, что больно. Проходившие мимо жильцы и так на них оборачивались. – Не школу имени Мельника не мог простить Болотников Константину, Евгения Леонидовна! Это обидно – да, но не смертельно, любой крупный шахматист таит на кого-нибудь из соперников крупную обиду. И, наверное, не одну, но это же не повод для убийства! Вы же сами прекрасно понимаете!
– Понимаю. Но предпочитаю доверять уликам, а не психологии, так надежней.
– Ваша вера в улики только вчера вас подвела! – Гордеев еще сильнее сжал ее руку. – Уже забыли? Очевидно, что не обычная, в бытовом смысле, ненависть двигала Болотниковым. Еще год назад на турнире в Эмиратах он потерял психологическое равновесие, свою игру, веру в себя. И так уж получилось, что в этот момент на противоположном конце доски сидел Мельник. Вместо того чтобы пойти к психологу и попросить помощи, гордый Болотников посчитал, что сам справится с проблемами. Очевидно, ничего у него не вышло. И он стал буквально одержим идеей – вернуть все на круги своя! Но в какой-то момент, как сказал бы психолог, произошла подмена ценностей, и вместо того, чтобы избавиться от чего-то в себе, он решил избавиться от Мельника...
– У вас такой метод убеждения – давить?! – Женя в свою очередь перебила Гордеева. – Наступите на ногу, если это доставит вам удовольствие, а руку отдайте.
– Извините! – сказал Гордеев, как ей показалось, без должного раскаяния.
– Хорошо, вы меня не особенно убедили, – вздохнула Женя. – Но сейчас почти восемь вечера, у нас есть шанс застать Колпакова на работе?
– Есть. Если утром он терся под окнами Норинского и никуда не торопился, значит, работает вечером.
– Или у него выходной.
– Поехали, проверим.
– Юрий Петрович, – теперь Женя придержала адвоката, – я точно знаю, что просто так разговаривать с Колпаковым бесполезно. Он совершенно неадекватен.
– И что вы предлагаете?
– Предлагаю заставить его поверить в то, что вы – это Болотников. Внушить ему это, понимаете?..
– Женя, вы – гений! – тут же ухватился за новую идею Гордеев. – Мы заставим его повторить шаг за шагом все, что он делал в утро убийства Мельника. Эх, жаль, нет видеокамеры... Но все равно. Мы заставим! Я только должен обязательно позвонить...
Он отошел, отвернулся, прикрыл мобильник рукой и стал говорить чуть ли не шепотом. Она не обиделась: в конце концов, он не обязан перед ней отчитываться, кому и зачем звонит. Хотя, конечно, было любопытно: не с великолепной же Валерией он договаривается о ночном рандеву?..
На самом деле Гордеев звонил Щербаку.
– Коля, организуй ребят. Мы делаем эксперимент, он может получиться, м-мм... неожиданным.
– В каком смысле? – спросил Щербак подозрительно.
– В том, что мне нужна сильная страховка.
– Это что, новый вариант Рубинова? Ты собираешься совершить еще какое-то путешествие?
– Вроде того. Можно сказать, что эти зеленые человечки окружили меня со всех сторон. И знаешь, нет худа без добра. Действительно, этот шизоид Рубинов чуть нас обоих на тот свет не отправил. Но зато... – И Гордеев объяснил, какой собственно помощи он ждет от Щербака.
В который раз уже адвокат убеждался в действии причинно-следственных связей. Даже параллельное дело (в данном случае – дело о «похищении Рубинова зелеными человечками») – есть ступенька к постижению истины. Ничего не происходит напрасно.
14
Колпакова они нашли в кладовой. Он, высунув язык, разглядывал потрепанный комикс, рядом на столе стояла пустая тарелка и полная чашка чая, над которой курился пар. Обернувшись на скрип двери, уборщик вначале испугался, но, увидев знакомое лицо, тут же расслабился, как обычно заискивающе улыбнулся:
– Меня? Ко мне?
Женя пропустила Гордеева вперед. Этот разговор должен сразу начинать мужчина. И потому, что таков был план, но в первую очередь потому, что уже тут, буквально на пороге кладовой, Женя вдруг струсила. Она остановилась около самой двери, просто не смогла себя заставить подойти к Колпакову ближе, а он поедал ее глазами, и губы у него были мокрые и ярко-красные, наверное, от горячего чая.
Гордеев уселся за стол напротив уборщика, отодвинул тарелку, захлопнул и отложил комикс, специально гремя и шурша страницами. И Колпаков с усилием оторвал взгляд от Жени и перевел его на адвоката.
– Вы знаете этого человека? – Гордеев показал ему фотографию Болотникова.
Колпаков, сощурившись, потянулся рукой к снимку, но Гордеев не позволил ему даже прикоснуться к фотографии. Он вместе со стулом придвинулся ближе и поднял фотографию на уровень глаз.
Колпаков узнал. А то, что снимок оказался не только у него перед самыми глазами, но и закрыл собой лицо Гордеева, сработало лучше всякого внушения. Уборщик мгновенно изменился, словно у него в голове сработал какой-то тумблер. Вторые уши по бокам снимка, чужие лишние волосы, неболотниковская шея и плечи – все это перестало для него существовать. Чужой, незнакомый то ли следователь, то ли вообще неизвестно кто растворился в воздухе. Перед Колпаковым сидел Болотников.
– Друг, – уборщик снова заулыбался, – единственный и настоящий. Ты друг.
– Ты должен кое-что для меня сделать, – продолжил Гордеев, удивленный и окрыленный такой легкой победой.
Колпаков согласно кивнул:
– Я сделаю.
– Ты должен повторить все с самого начала.
– Уже можно? – уборщик сорвался со стула, чуть не вышибив у Гордеева снимок. – Теперь я стану знаменитый?
– Конечно. – Гордеев осторожно выглянул из-за фотографии. Она была уже не нужна. Колпаков, поверив, что перед ним Болотников, больше не нуждался в постоянном подтверждении этого факта.
Он отодвинул свой стул, встал на колени перед радиатором, нашарил где-то там, в пыльном углу, пластиковый пакет, достал из него резиновые перчатки и отмычку – универсальный ключ, подходящий к замкам всех номеров, – натянул перчатки на руки, взял пылесос и направился к двери.
– Я повторяю. Все, все. С самого начала. – у двери он вдруг остановился, словно впервые увидев Женю, оглянулся на Гордеева, хитро улыбнулся: – Вы вместе? Ты – и вы?
Женя не знала, что сказать, только кивнула.
– Я сразу все понял. Еще тогда. – Он подождал, пока Женя и Гордеев выйдут, запер дверь. – Я иду по лестнице.
И пошел по лестнице, не останавливаясь, не оборачиваясь. Шел очень ровно, не медленно, не быстро, даже наступив на яркую пивную пробку, подобную которой не так давно выуживал из мусора, не остановился, не подобрал, не обратил внимания.
– Может, пора это прекратить? – шепотом спросил Гордеев. – Мы уже во всем убедились.
– Мне тоже страшно, – так же шепотом ответила Женя. – Давайте вызовем службу охраны.
