ходить сегодня на работу – все. Притом что голова не просто болела – раскалывалась, а перед глазами и без фонарика плавали желтенькие пятнышки, ему даже таблетку не предложили. И в результате выбрался Гордеев из больницы только под утро. Такси уже выехало на Волоколамское шоссе, когда в кармане куртки заверещал сотовый. Как он только не разбился, пока кувыркались?
Гордеев не хотел отвечать. Кто еще, кроме Рубинова, может звонить ему в шесть утра? Никто. А разговаривать с Керубино совсем не хотелось. Поговорил уже. Хватит. Но сотовый, заткнувшись на пятом звонке, выдержал короткую паузу и завелся снова.
– У вас телефон звонит, – подсказал таксист, как будто Гордеев сам этого не слышал.
Он секунду колебался: отключить сотовый совсем или все-таки послать Рубинова? А зачем, собственно, откладывать? Послать! Раз и навсегда.
– Я вас разбудил? – голос вроде знакомый. Гордеев сперва не понял, кто это, но голос спешно представился: – Норинский Станислав. Нужно поговорить.
– В шесть утра?
– Очень нужно. Куда мне подъехать?
– Я сам, и не раньше, чем через два часа. Дотерпите?
– Постараюсь. С меня кофе и все остальное, что пожелаете. Записывайте адрес: Бауманская...
Напившись аспирина, Гордеев минут сорок отмокал в ванне, потом минут пять изучал в зеркале физиономию. Бриться было форменным безумием – все лицо оказалось исцарапано, покрыто ссадинами и синяками. Все же, соскоблив кое-как щетину с „живых“ мест, он осмотрел свой костюм и вынужден был признать, что придется купить новый. Облачился в джинсы и свитер. Решил буквально на минуточку прилечь, полежать с закрытыми глазами, снова разболелась голова, и проснулся от телефонного звонка.
– Ну, вы едете или как?! Может, все-таки я к вам?
– Еду.
Потом позвонил Щербак и уже окончательно его разбудил:
– Юрий Петрович, тут менты трех балбесов задержали, лет по 18—19. Это они Керубино били на набережной. И трахнули, в смысле изнасиловали – тоже. Один из них. Это все уже точно установлено, экспертиза и все такое. Короче, получается, что не было у него никаких зеленых или других гостей и не похищал его никто. Юр, скажи чего-нибудь? Спишь, что ли?
– Не сплю.
– И что?
– А ничего. Я его послал уже и слышать о нем больше не желаю.
До квартиры Норинского он добрался только в начале девятого и увидел, что выглядит бизнесмен не лучше его, Гордеева. Без синяков, конечно, но лицо серое, под глазами мешки, тоже небось всю ночь на ногах.
– Я на работе сказал, что приболел и задержусь, – буркнул он вместо приветствия и, подталкивая гостя на кухню, напомнил: – надо поговорить.
В кухне плотными слоями плавал табачный дым, на столе – две переполненные пепельницы, остатки то ли ужина, то ли завтрака. Норинский сгреб все в раковину.
– Сейчас включу кондиционер. Садитесь. Кофе?
– Давайте.
Появился кофе, дым чуть рассеялся, но Норинский тут же снова закурил:
– Вы вчера говорили о военных...
– Говорил.
– Можно еще раз, без эмоций и помедленнее?
– Можно. Военные...
– А это... – тут же перебил бизнесмен, – у вас с лицом... как-то связано с нашей проблемой?
Гордеев посмотрел на его испуганную физиономию. Допугать, что ли? Пожалел:
– Никак не связано.
Но на Норинского это отрицание подействовало хуже подтверждения. Если еще минуту назад он сомневался, то теперь был уверен на сто процентов: Гордеева избили сами военные или из-за военных.
– Ну, мне-то вы можете сказать, – канючил он, – мы же в одной лодке. Мы же вместе?..
– Не знаю.
– То есть как?!
– Обыкновенно, – отрезал Гордеев. – Это вы, я так понимаю, хотите меня убедить, что мы вместе. Я слушаю.
– Можно все-таки вначале еще раз про военных?
– Можно. Вы вложили деньги компании в разработку шахматного компьютера, так? К тому моменту, как вкладывать, вы знали, что над проектом работают специалисты из НИИ, ранее финансировавшегося Министерством обороны. Вы, вероятно, не могли не догадываться, что разрабатывается в военных НИИ. Оружие. Новое оружие...
– Да, дальше я помню. Его, по-вашему, испытывали на Богдане и этом Мельнике, а Осетров сговорился с военными?
– Точно. Только вчера вам все это казалось чушью собачьей, а сегодня вы мне звоните в шесть утра именно из-за этой чуши. Что-то случилось?
– Не знаю. То есть не совсем. Вы знаете такого Органского?
– Знаком.
– Вчера он был у меня. Ну, короче, у нас в службу безопасности понадобился крутой программист, конкурс там какой-то, я вообще был не в курсе, не моя сфера. Пришел этот Органский и ко всем своим достоинствам как хакера и все такое сказал кому-то, кто там с ним беседовал, что, мол, со мной знаком, и я, короче, могу за него подписаться. Его ко мне и послали. А мы реально один раз, ну, может, два пересекались, когда я с нашими спецами ездил смотреть этот шахматный компьютер. Ну, он пришел, а я сразу вспомнил твой звонок... Давай на „ты“, ладно? И, значит, к нему: почему работу ищешь и все такое. А он: надоело на пентагон впахивать, рамки там сильно жесткие, шаг вправо, шаг влево... свободы, короче, захотелось. Ну я и спросил у него про шахматный компьютер, мол, что он думает по этому поводу. Действительно военная разработка?..
– А он? – подтолкнул Гордеев.
– А он говорит, что об этом не думает и мне не советует. Что некоторые думают, будто эта программа была разработана для проведения секретных психологических экспериментов. Ты, например, так думаешь. Но по тону я понял, что и он тоже так думает.
– И что?
– Ну как что?! – взорвался Норинский. – Если ты думаешь, что я что-то об этом психологическом или каком-то там оружии знал – ошибаешься! Я тут не сообщник, а такая же жертва, как и Богдан, понимаешь? И если ты действительно что-то такое знаешь, я тоже хочу это знать. Чтобы спрыгнуть успеть, понимаешь? Фиг уже с ними, с этими деньгами!
На злодея он и в самом деле не тянул. Даже опереточного. Гордеев смотрел на его прыгающие губы, на пляшущую в пальцах сигарету – нет не злодей. Определенно не злодей. Как наложил вчера после беседы с Органским полные штаны, так и ходит, не снимая.
– А о чем ты с Мовсесяном около зоопарка разговаривал? – спросил Гордеев. Последняя проверка: расскажет или не расскажет?
– Как о чем? О призовых для Леры и наследников Мельника. Мовсесян этот с мельниковской теткой мутят там что-то... То есть теперь я понимаю, о чем они. Раскусили они этот компьютер, доперли, что это он и Богдана, и Мельника... Но тогда-то я еще этого не знал, думал, просто хотят замутить себе побольше, а в результате ни Лере, ни им ничего не достанется. Организаторы и так уже согласились вдвое против обещанного заплатить, чего еще надо?
– А ты по собственной инициативе или организаторы тебя попросили на Мовсесяна повлиять?
– Никто меня ни о чем не просил, – замотал головой Норинский, прикуривая очередную сигарету от предыдущей. – Я просто смотрю, как Лера с одного „решающего совещания“ на другое ходит и ходит, а
