вот сейчас молочка можайского, — нашелся хозяин. Откуда-то — Турецкому показалось, чуть ли не из-за пазухи, — появился обгрызенный сальный стакан.
— Нет-нет! Я молоко не люблю, — поспешно отреагировал Турецкий, а про себя подумал: «Интересно, если бы было очень надо, одолел бы я 200 граммов этого молочка или все-таки вырвало бы?»
— Александр Борисыч, ты мне вот что скажи, тебя как в Москве найти-то? А то вдруг я по своим каналам узнаю чего. У меня ведь свои канальчики-то остались кое-какие.
— Сейчас я напишу вам мой телефон в Мосгорпрокуратуре, а если меня там не найдете, можно звонить начальнику МУРа Романовой.
— Баба? — с недоверием покачал головой Тимофеев,— Хотя о ней я слыхал, вроде бой-баба. Ладно, понял.
— Так что, если что-то узнаете, это будет большая помощь.
— Тогда просьбица у меня. — Тимофеев смотрел на Турецкого странно, как-то хитро и просительно в одно и то же время, и это казалось почему-то ужасно противным.
— Пересмотр дела? — спросил Турецкий.
— Да нет, какой там пересмотр, — махнул рукой Тимофеев. — Это и не старайтесь, не получится. Что ж, разве я не понимаю, в какой мы стране живем. Нет, когда будете брать его, Леху то есть, вы ему только одно слово скажите: «Попердяку помнишь, бля?» Ну даже и без «бля», если вам должность не позволяет. Посмотрите ему в глаза и спросите: «Помнишь Попердяку, сука?» Обещаете?
Турецкий заколебался.
— Гражданин следователь, я ведь только за это и стараюсь.
— Хорошо, только без «суки».
— Пусть без «суки», — махнул рукой Тимофеев, — но только чтоб он знал, что я его сдал.
2
— Александра Ивановна, снова Князев на проводе, — вошла в кабинет секретарша Романовой Любочка и вдруг, не сдержавшись, расхохоталась.
— Что, неужели анекдоты рассказывали? — поинтересовалась Романова.
— Да нет, там просто один такой есть юморной, что ни скажет — обхохочешься.
— Да уж действительно обхохочешься, — проворчала Романова, которой давно уже было не до смеха. — Ладно, что там у них?
— В двух словах — всех задержали. Пока они в Князеве в изоляторе, интересовались, что с ними делать.
— Срочно свяжись.
В сущности, новости должны были бы Романову скорее обрадовать. От князевских коллег она узнала, что угнанный «Москвич» с тремя боевиками был остановлен около села Удолы. Один был убит на месте, двое других (один легко ранен) задержаны. Чуть позже в самом Князеве был задержан и «Хемингуэй» — это оказалось самым простым делом, поскольку было известно, что он жил в гостинице.
— Еще обнаружили угнанный «БМВ», цвета «сафари», номер мотора 20937508, — завершил рассказ князевец.
— А вот за это спасибо, ребятки, — только теперь на лице Романовой промелькнуло подобие улыбки. — Потерь нет?
— Почти нет. Единственному пострадавшему с нашей стороны первая ветпомощь оказана. Жить будет.
— Как это? — опешила Шура.
— В перестрелке удольский племенной бык Генерал потерял левый рог и получил небольшую царапину.
3
— И правда, юмористы, — повесив трубку, сказала Романова Любочке.
Люба, как лицо менее официальное, получила более детальное изложение «пленения» московских боевиков на просторах Нечерноземья. История вышла и в правду довольно комичная. Сдерживая смех, Люба пересказала Романовой то, что она услышала раньше.
Угнанный «Москвич» был замечен постом ГАИ на шоссе Москва — Нижний Новгород. Далее он свернул на проселок в сторону села Удолы, где его и догнала опергруппа. Село было большое и состояло из двух частей, до сих пор именовавшихся в народе Удолы Барские и Удолы Вольные. В ложбинке, разделявшей две части села, и разыгралось сражение. Боевики забуксовали в глубокой канаве, и стражи порядка подкатили как раз в тот момент, когда двое изо всех сил пытались подтолкнуть машину сзади, а третий упирался плечом в открытую переднюю дверь. Трудно придумать ситуацию, более удобную для задержания. Милиционеры по-хозяйски подкатили вплотную к «Москвичу», не торопясь вышли.
— Ну что, ребята, помочь? — спросил лейтенант, вынимая пистолет из кобуры. Водитель же как раз в этот момент и очередной раз попробовал газануть, и неожиданно освободившееся из плена колесо выкинуло половинку кирпича прямо в стекло милицейской машины. Звон разбитого стекла приостановил операцию, инициатива ускользала из рук милиции. Боевики были уже в машине и начали разворачиваться, отстреливаясь. Но неожиданно на их пути возник племенной бык Генерал, гордость Удолов. Машина приближалась к нему на первой передаче, постоянно сигналя. Звук Генералу не понравился, он наклонил голову и пошел на супостата. При этом заревел так, что звука клаксона уже не было слышно. Пришедшие в себя оперативники прострелили задние колеса пытавшегося ускользнуть «Москвича». Поняв, что машина им больше не послужит, двое боевиков выскочили и, прикрываясь автомобилем, попытались отстреливаться.
Однако в тылу у них находился Генерал, который не собирался покидать поле боя и, только слегка приглушив свой рев и перейдя с баритона на густой бас, неторопливо приближался. Один из боевиков выстрелил в голову надвигавшегося на него чудовища. Пуля раздробила левый рог; это на несколько секунд задержало нападение, но судьба стрелявшего была уже решена. Не обращая внимания на милицию, он вскочил и с криком, выдававшим неподдельный ужас, бросился куда глаза глядят. Бык ринулся за ним. К счастью для боевика, Генерал поддел его оставшимся рогом на краю какого-то котлована, и он, сорвавшись с рога, полетел в заполнявшую его вонючую жижу.
Между тем выстрелы возле машин прекратились: один боевик был застрелен, а тот, что оставался в машине, сдался без боя и уже стоял в наручниках.
Генерал оказался доволен первыми результатами сражения, но сердит был не на шутку. Барахтавшийся противник его больше не интересовал, теперь он двинулся на остальных участников сражения, колеблясь, с кого бы начать. Оперативники, как государственные служащие, не решились применять оружие против народного достояния и ретировались в автомобиль, затащив туда же и задержанного. Генерала это вполне устраивало, в отличие от милиционеров он не понимал ценности государственного имущества и атаковал милицейские «Жигули» в лоб.
— Гена, Гена! — кричал подбегавший к полю боя мужичок в распахнутой телогрейке, из-под которой виднелось голое тело. — Ну что ты, маленький, ну что ты, хороший! Чего ты с ними связался, пошли, я тебе лучше комбикорму задам.
Генерал обернулся на голос, что-то промычал, видно, жаловался на обидчиков. Мужик подошел уже вплотную к своему подопечному, ласково потрепал его за ухо, потом щелкнул по носу:
— Ну, дуралей, что теперь с рогом-то будем делать? Пошли, пошли.
Бык тяжело вздохнул, засопел и отправился было за хозяином. Но он чувствовал, что для полной победы ему чего-то недоставало. Он повернулся к автомобилю, полному этих назойливых существ, поддел
