него три с половиной часа. «Ильич» прошел Морским каналом, осторожно пробрался сквозь узкости порта и, наконец, встал у причала.
Еще через некоторое время, легальнейшим образом миновав границу, Алексей Снегирев вскинул на плечи рюкзак и вошел в город, где его никто не встречал.
После суток на корабле тело просило движения, и он отправился на метро «Приморская» пешком: невзрачный, поджарый мужчина среднего роста, каких полно в любом городе мира. Вот только профессия у него была, какую ни в каких документах обычно не пишут.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КАЛИФ НА ЧАС
Большое массивное здание на площади Дзержинского, выстроенное еще до революции для акционерного общества «Россия», а в тридцатое годы надстроенное архитектором Щусевым, носит в путеводителях по Москве скромное название: «административное здание на площади Дзержинского». Но кто же во всем СССР не знает, какая «администрация» здесь располагается?!
Этот мрачный дом внушает страх, кажется, от одного его вида внутренне содрогнется и поежится каждый. Конечно, прошли те времена, когда со всей Москвы съезжались сюда по ночам черные воронки, привозя все новые и новые жертвы. Времена те минули, да навсегда ли... Правда, теперь мимо здания КГБ уже не пробегают поспешно, а просто проходят, но сердце все равно постукивает.
Однако есть в Москве люди, которые спокойно приходят на площадь, названную в честь железного Феликса. Для них этот мрачный массив — место работы. Каждое утро останавливаются здесь «Волги» с бегущим оленем на капоте, из них выходят серьезные люди с портфелями. Летом они в строгих костюмах, весной и осенью — в плащах и шляпах, зимой — в хороших драповых пальто с каракулевыми воротниками.
Что-что, а это Галя Крутикова знала прекрасно. Плащ, демисезонное или зимнее пальто, шинель, шапка, шляпа, фуражка — каждая из этих вещей имела для нее свое неповторимое лицо, отличное от других. Каждый предмет Галя помнила прекрасно и никогда бы не спутала с другим, как и лицо человека. Галя была гардеробщицей.
Ведь в КГБ работают не только майоры и полковники. Среди многочисленных служащих в этой солидной организации есть вахтеры, буфетчицы, электрики, механики по лифтам, уборщицы. Есть, конечно, и гардеробщики. Разумеется, всех этих людей, даже самого последнего дворника, проверяют по всем статьям, на каждого лежит папка с личным делом, в которую заносятся анкетные данные, вписываются все контакты, а на всякий случай и порочащие сведения, которыми в случае чего можно было бы воспользоваться как средством давления.
Каждый из работающих здесь прекрасно знает, что его жизнь видна кому следует как на ладони. Но они мирятся с этим, ведь сколько преимуществ дает служба в такой солидной организации — взять хотя бы прекрасные продовольственные заказы, где по очень скромным ценам можно приобрести деликатесы, о которых соседи и слыхом не слыхивали.
А отпуск, проведенный в отличных домах отдыха и санаториях?
Гале повезло. Она приехала в Москву из провинции, хотела поступить в МГУ. Не получилось. Пошла работать на завод, чтобы зацепиться в столице. А потом получила это место через одного знакомого...
Помимо заказов и отдыха в санаториях Гале досталось и кое-что неизмеримо более важное — временная прописка сменилась постоянной, койка в общежитии — хорошей комнатой совсем близко от работы, в Мыльниковом переулке. Так что на работу она обычно ходила пешком.
Вот и сегодня теплым сентябрьским днем она быстро шла по Кривоколенному переулку по направлению к площади Дзержинского. Было по-утреннему свежо, день обещал быть солнечным, начиналось бабье лето, но настроение у Гали было скверным.
Без пятнадцати восемь она уже была на рабочем месте. Надела синий форменный халат, причесалась перед зеркалом, подкрасила губы неяркой помадой — гардеробщица тоже должна выглядеть хорошо.
— Галка, ты чего марафет наводишь, хочешь жениха подцепить? — Это тетя Клава, старейшая работница учреждения, она подавала пальто и Берии, и Ежову, о чем иногда любила вспоминать: «Лаврентий Палыч, девчонки, был обходительный мужчина, вежливый, завсегда улыбнется, слово доброе скажет...»
— Да какие там женихи! — махнула рукой Галя. — Были женихи, да все вышли.
— Смотри, засидишься в девках, а потом кто возьмет перестарка, — наставительно заметила тетя Клава и ушла к себе на номера с 1000 и дальше.
Галя кусала губы. «Женихи! — с горечью думала она. — Как ухаживать, так ковриком стелется, а как жениться, так извините». И хотя она понимала, что ей грех жаловаться на товарища Потехина, ведь его трудами она получила это место, прописку, комнату, однако почему-то не чувствовала благодарности. А ведь с самого начала знала, что он женат и что людям его положения разводиться никак нельзя, это неизбежно отразится на карьере. Но что же делать теперь, когда выяснилось, что она беременна?..
В восемь открылась дверь и вошли первые посетители.
На улице было тепло, и многие, особенно кто на машинах, приехали без пальто, другие приходили в легких пыльниках, так что работа предстояла не очень-то напряженная. Не то что зимой, когда к концу дня руки совсем отвисают из-за тяжеленных зимних пальто. Но сейчас Галя не отказалась бы потаскать шубы и пальто на вате — подруги сказали, что от напряжения брюшного пресса зародыш может не удержаться внутри и все пройдет само собой.
К Гале подошел один из посетителей: зеленоватый короткий плащ из модной болоньи, небольшая шляпа со слегка загнутыми полями — импортное производство. Да и в лице этого человека было что-то ненашенское. «Нерусский»,— с уверенностью констатировала Галя, однако виду не подала — в здании на площади Дзержинского было принято скрывать свои мысли.
Она с вежливой полуулыбкой взяла плащ и шляпу. Безусловно, иностранное производство. Когда же у нас научатся шить нормальную одежду! А цвет! У нас сейчас все гоняются за болоньей как сумасшедшие, а цвет — синий да коричневый, а тут — совсем другое дело.
Уже вешая плащ на вешалку, Галя бросила взгляд на этикетку, пришитую с внутренней стороны воротника: Deutsche Demokratische Republik . Немец, значит. Хорошо у них там живут, в этой ГДР. Товарищ Потехин бывал во всех странах народной демократии и рассказывал, что немцы живут лучше всех. Так их жизнь описывал, что Галя только диву давалась, а вслед за ней и подруги, которым она все пересказывала. Она и сама мечтала съездить в ГДР или в Болгарию на Золотой Берег, да только служащим КГБ это было строжайше запрещено. Даже выезжая летом на отдых, Галя должна была информировать кого следует о том, где она находится и куда собирается ехать дальше. О ее отношениях с товарищем Потехиным, разумеется, кому следует также было известно, но Галю по этому поводу никогда не вызывали, значит, негласно давали добро.
Галя взяла номерок и подала немцу, который, взяв его, улыбнулся и сказал, коверкая звуки:
— Шпасибо.
— Пожалуйста, — улыбнулась Галя.
Немец подошел к зеркалу и оглядел себя. У него в руках был хороший кожаный портфель.
«Ихний к нашим приехал», — подумала Галя, но ее внимание отвлекли двое военных, появившихся перед ней с темно-зелеными плащами. Одного из них Галя знала, второго видела впервые. Военная форма на первый взгляд должна была представлять для Гали некоторую сложность, на самом же деле воинское звание, род войск, другие знаки отличия делали одежду военных не менее запоминающейся, чем гражданская. Трудновато было с пограничниками: их приходило много, и все с зелеными петлицами. Настоящие же сотрудники шинелей не носили.
Эту потрясающую способность запоминать людей и их одежду Галя открыла в себе, только когда стала работать гардеробщицей. Поначалу она проверяла себя — точно ли этот толстяк пришел в пальто с
