Глава третья КОГО ИНТЕРЕСУЕТ КУРС ДОЛЛАРА?
1
Прошли те благословенные дни, когда в столовой Мосгорпрокуратуры стояла в обеденное время целая очередь и люди отходили с полными подносами. Теперь народу здесь
бывало значительно меньше, а те, кто приходили, питались куда как скромнее. Несмотря на то что на столовую Прокуратура России давала дотацию, цена обеда была все равно весьма высока для работников, которые, как бюджетники, превратились в самую низкооплачиваемую группу общества.
Некоторые приносили с собой завернутые в пакет бутерброды и булочки и обходились стаканом чая или кофе. Когда Турецкий подошел к раздаче, перед ним стоял всего один человек. Саша без труда узнал его со спины — у кого еще во всей Мосгорпрокуратуре могли быть такие опущенные плечи, такая смешная лысина. Это был, разумеется, Моисеев. И хотя сейчас благодаря помощи сыновей из Израиля он реально жил лучше многих коллег из прокуратуры, во всем его облике сохранялось навечно приросшее к нему впечатление бедности, неустроенности.
— Как дела, Семен Семеныч? — спросил Турецкий, пристраиваясь за старым криминалистом.
— А, Саша, добрый день! — Моисеев поставил на поднос яйцо под майонезом и обернулся. — Дела мои, как вам сказать... — Он показал рукой на поднос, где стояла тарелка супа и порция жареного цыпленка с картошкой. — В чем-то даже куда лучше, чем у других. Теперь такой обед могут позволить себе только состоятельные люди. Вот уж никогда не думал, что стану богаче многих. Как-то это даже неловко.
Когда Моисеев отошел, Турецкий взял свой поднос со скромной порцией свекольного салата и биточками с кашей. До получки оставалось еще несколько дней, а деньги были уже на исходе.
Больше всего Сашу Турецкого последнее время раздражала эта необходимость экономить, думать не о том, чего ему хотелось бы, а что он может себе позволить — нет, не в шикарном ресторане, а в до боли знакомой столовой Мосгорпрокуратуры. Было в этом что-то неправильное и унизительное. Никто из работников прокуратуры не понимал, почему, скажем, старший советник юстиции не может содержать семью нормально — не ограничивать только самым необходимым, когда разговоров о летнем отдыхе или о покупке нового пальто и быть не может. Создавалось впечатление, что государство само толкает работников правоохранительных органов на скользкую дорожку — в лучшем случае люди искали параллельный заработок в качестве юрисконсультов в фирмах (а на это нужно лишнее время, которого и так катастрофически не хватает), в худшем — попросту начинали брать взятки.
Саше Турецкому было легче — Ирина сравнительно неплохо зарабатывала уроками, время от времени аккомпанировала на концертах. Поэтому он по-прежнему мог не искать иных способов зарабатывать деньги и, несмотря ни на что, заниматься исключительно своей основной и единственной работой. И все же в их семье тоже ощущался недостаток.
Раньше, бывало, дома на скорую руку достанешь из холодильника колбасы, сыру, ветчины. Зимой не переводились квашеная капуста и соленые огурцы. А теперь... Турецкий задумался, сколько времени он уже не ел ветчины, не пресованной «ветчины» в оболочке, а настоящей, розовой, тонко нарезанной...
— Мне повезло, — услышал он тихий голос Моисеева, как будто прочитавшего его мыли. — Я теперь живу один, сыновья мне помогают. Жаль, конечно, что они далеко, но скоро отпуск, съезжу навещу их.
— Видите, Семен Семенович, а как вы переживали! — улыбнулся Турецкий.
— Я и сейчас переживаю, Саша, — ответил Моисеев.
— Подумайте, что бы они сейчас тут делали? По три месяца не получали зарплату? Или сидели бы в коммерческой палатке?
Моисеев только вздохнул и принялся за суп.
— Знаете, Саша, вы мне недаром на дороге попались, — заметил он, оторвавшись от тарелки. — Вы ведь занимаетесь банкирами? Что-то странное происходит в этой области и очень неприятное.
— Да, уж куда неприятнее.
Турецкий вспомнил Татьяну Бурмееву, ее большие глаза, в которых несмотря на все ее старание изобразить равнодушие, ему виделся страх.
— Я в отличие от вас, — продолжал Моисеев, — вынужден постоянно интересоваться курсом доллара. Я ведь живу, понимаете, частично на... — Он запнулся, а Турецкий с набитым ртом энергично кивнул головой, показывая, что он понимает Моисеева. — Так вот, с курсом происходят удивительные вещи. — Саша с изумлением отметил про себя, что криминалист понизил голос. — Сначала доллар, как вы знаете, упорно стоял на отметке где-то около тысячи, а потом начал потихоньку ползти вверх. И вот сегодня, представьте себе, вырос сразу на двести рублей! Такого давно не было.
— Инфляция, — пробормотал Турецкий.
— А что, когда доллар стоял, не было инфляции? — с некоторым ехидством в голосе поинтересовался Моисеев. — Была, очень даже была. Но кому-то там, — он еще больше понизил голос и показал глазами наверх, — это было выгодно. Чтоб доллар стоял. Он ведь не потому не рос, что не было инфляции, а потому, что были валютные вливания на каждых торгах. Идет игра, Александр Борисович, и игра по- крупному. Вы себе представляете, как можно нажиться на разнице курса?
Турецкий кивнул.
— Не кивайте так, Саша, — Моисеев даже слегка рассердился. — Я вам говорю, на этом можно сделать миллионы. Вы когда-нибудь раньше читали классическую литературу прошлого века? Там часто действуют люди, нажившиеся на биржевых спекуляциях. Это всегда было. А теперь есть и у нас. И как нашей стране свойственно — в особо крупных размерах.
— А помните, чуть больше года назад — афера с этими... авизо на двадцать миллиардов...
— Саша, Саша... — укоризненно покачал головой Моисеев, — что такое двадцать миллиардов?.. Представьте себе, что вы можете управлять курсом доллара...
Турецкий ухмыльнулся.
— Вы можете регулировать спрос и предложение, от которого, между прочим, и зависит цена.
Турецкий махнул рукой:
— Я эту политэкономию...
— Раньше можно было, а теперь, увы, от нее не отмахнешься. Так вот, — продолжал Семен Семенович, — вы устраиваете таким образом, чтобы доллар сначала скакнул вверх, а потом упал. Допустим, вы накануне купили на свои сбережения тысячу долларов...
Услышав такое предположение, Турецкий рассмеялся.
— А когда доллар подскочил на двадцать процентов, вы опять купили рубли — триста тысяч у вас в кармане.
— Рублей
— Потерпите еще три-четыре дня — доллар упадет, и вы купите доллары, если вам так нравится.
— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи! — веселился Турецкий. — Это же спекуляция чистой воды!
— Как говорит мой младший, мы, русские, задним умом крепки. Смотрю на вас — вы неисправимы, Саша! Я вам дело говорю. Доллар внезапно поднялся на двести рублей, а вы...
— Но, Семен Семенович, вы же сами только что сказали: двадцать миллиардов — ерунда. Так что вся эта прибыль от скачков — тоже ерунда. Подумаешь, двадцать-тридцать миллиардов.
— Рублей — да, но долларов — нет. Конечно, если у вас действительно тысяча долларов и вы ходите с ними в меняльную контору какого-нибудь банка «Мани-тяп», то заработаете на этом деле лишь на
